На суровом склоне

Теперь, когда Ренненкампф навел наконец порядок, Фищев должен был предстать перед судом вместе с губернатором Холщевниковым, допустившим разгул бунтовщиков в Забайкалье.

Все эти обстоятельства и были причиной того, что молодой еще мужчина, чиновник при иркутском губернаторе, уроженец Санкт-Петербурга, из обрусевших немцев, неженатый, Иосаф Германович Лемке получил назначение неожиданное, но лестное: начальником Акатуйской тюрьмы.

В то время как осужденные военно-полевым судом в Чите вымеряли нешироким шагом кандальников снежную дорогу от Шелапутина к Горному Зерентую, новый начальник тюрьмы ехал в вагоне первого класса из Иркутска в Читу, где ему надлежало представиться губернатору.

Лемке испытывал приятное чувство освобождения от обычной, будничной обстановки и довольство собой: получалось повышение по службе, и значительное. Почти легкомысленное ожидание каких-то приятных и волнующих событий владело им. Лемке оглядел себя в зеркале: недурен, солиден и благообразен новый начальник тюрьмы. Иосаф Германович считал, что он представляет новый тип чиновника империи: не солдафон, бессмысленно проводящий ниспосланные сверху повеления. Нет, в меру либеральный, разумный, однако же не дающий спуску крамоле, руководитель, каких так не хватает нашей государственной машине! С удовлетворением он подумал о том, что среди тупых «тюремщиков» он, образованный, культурный администратор, будет белой вороной. Отсюда непременно: заметят, выделят, отличат!

Лемке пригладил редкие волосы, прикрывающие приличную, розовую лысину, расчесал рыжеватые баки. И как раз вовремя: в купе вошла дама. Он заметил ее еще на перроне в Иркутске с провожавшим ее пожилым мужчиной. Вероятнее всего, то был ее отец, почтенный господин в меховой шубе. Дама была молода, красива и хорошо одета.

И вот теперь, по какой-то счастливой случайности, она перешла в его купе. Впрочем, она тут же объяснила, что покинула свое место в вагоне второго класса из-за неприятных соседей. Лемке сейчас же сообразил, что здесь имела место назойливость каких-нибудь нахалов. Фантазия Лемке разыгралась: спутница его — дочь богатого золотопромышленника. Молодая, образованная, незамужняя… Дорожное знакомство может иметь продолжение. Встречи — уже в Чите. Губернатор благосклонно принимает молодую пару. Пышная свадьба, поездка за границу…

Между тем спутница его дала на чай проводнику, устроившему ее объемистый чемодан на багажной полке, и отколола шляпу. Она посмотрела в окно:

— Это большая станция. Простоим минут десять…

— Ах, какие тут станции? Глухомань, — ответил Лемке.

Раздался могучий голос станционного колокола, поезд тронулся.

Вообразивший себя уже в Европе, Иосаф Германович возмущенно сказал:

— Бескультурье все эти звонки, чисто российская затея.

— А мне нравится, — сказала спутница, посмотрев на него смеющимися глазами, — когда мы с папой путешествовали по Европе, мне все время не хватало этих звонков.

Лемке приосанился, думал было представиться, но ограничился полупоклоном с просьбой разрешить курить.

— Охотно составлю компанию, — непринужденно ответила незнакомка, неприятно удивив начальника тюрьмы.

Она вынула изящный дамский портсигар, достала тонкую папироску и прикурила от предложенной Лемке спички. Он ожидал, что соседка обнаружит развязные манеры, обычные, как он считал, у курящих женщин, начнет навязчивый разговор, но дама была естественна, сдержанна, учтива без манерности. И вскоре завязался именно тот захватывающе интересный и многообещающий разговор, о котором мечтал Лемке. Он рассказал о себе так же просто и легко, не преминув сообщить о своем назначении, к которому Полина Герасимовна Тиунова, так звали ее, отнеслась с видимым интересом и даже уважением.

Его попутчица действительно оказалась дочерью богатого человека, фамилия Тиунов была известна в Сибири. Он не был золотопромышленником, но считался крупным воротилой как русский пайщик английской маслодельной фирмы «Ландсдейль», издавна укоренившейся в Сибири.

Полина Герасимовна постоянно жила в Иркутске с отцом. Между прочим она заметила, что является хозяйкой в доме, поскольку отец ее вдов. Она часто ездит в Читу, где живет ее старшая сестра, она замужем за владельцем аптеки.

Лемке посчитал, что можно задать вопрос: не замужем ли она сама.

— О, нет! И никогда не выйду, — решительно заметила Полина Герасимовна и простодушно добавила: — Мне ведь уже двадцать пять, и если бы я думала о замужестве…

— Да что вы! Никогда бы не дал вам больше двадцати! — галантно воскликнул Лемке.

Был уже поздний вечер, когда, напившись чаю с любезно и просто предложенными Полиной Герасимовной пирожками собственного изготовления, Лемке вышел в коридор, предоставив спутнице возможность расположиться ко сну.

Подняв плотную занавеску, он смотрел на снежные поля, на темную, мрачную стену тайги, вдруг вставшую совсем близко и теперь уже непрерывно бегущую за поездом. Она напомнила Лемке о суровом крае, где ему предстояло теперь служить, о новой для него и немного пугающей службе. Тюремщик! Впрочем, все это предрассудки. Разумный человек не должен гнушаться никакой работой. Напротив, он обязан вносить разумное начало туда, где до него царствовал произвол и самоуправство. Н-да… Однако именно в этих диких краях хорошо бы иметь близкого человека, круг семьи…

Пошел снег, и за окном уже ничего не было видно, кроме неторопливого и беспорядочного мелькания снежинок, временами расцвечиваемых искрами с паровоза. Дверь в коридор открылась. Звеня шпорами, вошел жандармский офицер в сопровождении обер-кондуктора.

— Проверка документов! — объявил офицер в ответ на вопросительный взгляд Лемке.

Начальник тюрьмы с достоинством предъявил свои бумаги.

Офицер откозырял:

— Ваше купе?

— Минуточку! — Лемке осторожно постучал согнутым указательным пальцем. Никто не ответил.

— Полина Герасимовна! — позвал он.

Молчание. Лемке отодвинул дверь. Да, таким сном могла спать только невинная душа! Она не слышала ни оклика, ни стука. Офицер, понимающе улыбаясь, выслушал заверение Лемке о том, что дама — дочь известного Тиунова…

— Ваша спутница? — доверительно спросил офицер.

Лемке с готовностью подтвердил и только потом сообразил, что офицер понял его так, что Тиунова не случайная дорожная знакомая Лемке, а едет вместе с ним. Это польстило Иосафу Германовичу.

Утро было чудесным. Полина Герасимовна встала свежей и бодрой, она рассказывала о местах, которые они проезжали, ведь она хорошо их знала, а Лемке не бывал восточнее Иркутска. Она очень смеялась, когда он рассказал ей про ночное происшествие и как он в качестве верного рыцаря охранял ее сон. Удивительно, завидно крепкий сон! Она очень, очень смеялась.

Полину Герасимовну никто не встретил на вокзале. Да она и не ожидала встречи. Она сказала, что ее сестра повздорила с мужем и оба супруга ждут ее приезда у себя дома. Она должна помирить их.

— А вы похожи на ангела с пальмовой ветвью мира! — любезно заметил Лемке.

Полина Герасимовна опять засмеялась.

Он хотел записать иркутский адрес спутницы, но она резонно объяснила, что отец у нее строгих правил, может превратно истолковать приятное дорожное знакомство, и она попросила попутчика писать ей до востребования на Иркутский почтамт, в Чите она погостит недолго.

Лемке не мог не одобрить такой осмотрительности. Нет, она не была искательницей приключений. Барышня из порядочной, в высшей степени порядочной семьи.