На всякий случай

– Пан Зайжал вчера был в гостях, они играли в карты, и возвращался он домой очень поздно. Может, немного поддавши, потому что никак не мог открыть парадное, все ключ не поворачивался. И тут на улице взвыла сигнальная установка. А пан Зайжал, сами знаете, на пункте вытья травмированный, он и выскочил из парадного. Выла машина у соседнего дома, и пан Зайжал видел, как из дверей выбежал какой-то мужчина в пижаме. Это был владелец машины, он потом рассказывал пану Зайжалу, что услышал собственный вой и выскочил из дому, схватив первое, что подвернулось под руку Оказалось, ему подвернулась тяжеленная длинная ваза из литого стекла с такой блямбой внизу. Выскочил он, значит, и видит, как вор в его машину забрался, а это был "фольксваген-пассат", у него такая сирена... специфическая, видит, вор забрался в кабину и отключил сирену, а забрался не совсем, одна нога еще снаружи оставалась, ну владелец и звезданул вазой по этой ноге. Потом вытащил бандюгу из машины и еще немного подушил его на земле голыми руками, а пан Зайжал, сдается мне, помог ему. А потом пан Зайжал домой пошел, а владелец сказал, что отъедет на машине куда-нибудь подальше и вызовет "скорую помощь", мол, видел по пути, как на стоянке у такого-то дома раненый человек лежит. Вернется, когда его заберут.

– Это еще зачем такие сложности?
– удивился Павлик.

– Пан Зайжал мне объяснил - дурацкие у нас законы, вору ничего не сделают, а владельца машины привлекут за то, что защищал свою собственность и обезвредил мошенника. Вот за это и будет отвечать перед судом!

– А что ему оставалось делать?

– Как что? Подойти к бандюге и вежливо попросить, чтобы вылез из его машины. Он поступил по-другому, но в тюрьму идти не хотел, вот и пришлось действовать инкогнито. И рассчитывал на то, что вор тоже не пожалуется. Не скажет же, что пришел красть...

– Гляди-ка, выходит, этот Веськин брат любит красть на Урсинове?

– Любил,- поправила Яночка.- А что тебе еще сказал Бартек?

– Он узнал, где живет Селер!

Павлик не разочаровался в своих ожиданиях - Яночка со Стефеком были потрясены. Гордясь такими потрясающими достижениями друга, мальчик стал рассказывать:

– Он как раз туда мчался. Веська, значит. А Бартек и присосался к нему, как пиявка. Брат Веську послал. Тот и стал жаловаться на телефоны, никогда не дозвонишься, приходится самому сломя голову лететь... Веська и за себя переживал, и за брата, и в нервах много чего лишнего наговорил. И о том, как трудно от отца скрывать, чем Кароль занимается, а теперь вот с ногой и вовсе не скроешь, и больше всех достается ему, Веське, мотайся по всему городу. И так по намекам Бартек догадался, что сначала Веська смотался к Пурхелю, не застал того, и пришлось еще тащиться к какому-то жутко важному типу, на Фалата живет, и, хотя шишка важная, живет не на вилле, а просто в квартире, роскошной, конечно. А на вилле не захотел, зачем ему заниматься крышей, если протечет, или еще какой садик пропалывать, вот и не захотел брать виллу, хотя вполне мог. И много еще чего Веська выболтал о шишке, так что Бартек догадался - не иначе, тот самый Селер.

– И какая же его настоящая фамилия?
– жадно спросила Яночка.

– Не знаю.

– Как это не знаешь? Бартек не узнал?

– Как же ему узнать, ведь Хабра с ним не было.

– Так ты же только что сказал - присосался к Веське, как пиявка.

– На обратном пути присосался, когда взмыленный Веська уже весь город обегал, и у Пурхеля был, и вот теперь от Селера возвращался. С улицы Фалата!

– Ну и рассказываешь же ты!
– упрекнула Яночка брата.- Я тебя поняла сначала присосался, а потом вместе с ним и бегал.

– Ничего такого я не говорил!
– возмутился Павлик.- Бартек встретил Веську, когда тот от Селера возвращался, ну и узнал, что он был на Фалата.

Стефек попытался прийти другу на помощь:

– Ничего такого, немного наоборот рассказал...

– И нечего придираться!
– беззаботно заметил Павлик.- В конце концов, улица Фалата не такая уж длинная...

– Вот именно!
– снова встрял Стефек. И таким тоном он сказал эти два слова, что Яночка и Павлик с любопытством уставились на него.

– Ну!
– потребовала Яночка.

Тем самым девочка спасла от гибели свой любимый пластиковый треугольник, который Стефек тщетно пытался сломать с момента своего прихода, вертя в руках. Ему надо было обязательно чем-то занять руки, ибо в присутствии обожаемого существа совершенно переставал владеть собой. Ободренный таким явным вниманием Яночки, он небрежно произнес, стараясь скрыть распиравшую его гордость:

– Подумал я немного и решил - имеет смысл наведаться к одной знакомой редакторше. Пани Полинская, слышали, наверное? Не совсем знакомая, но все же... В школе у нас выступала. Вот я к ней и подкатился, будто от школы. Будто мы интересуемся, какие у нас в Сейме комиссии, чем занимаются и какие депутаты в какой состоят. С фамилиями и адресами! Она обрадовалась и обещала дать мне списки. И если депутат из комиссии по законодательству против преступников проживает на Фалата - значит он и есть Селер, так ведь?

– Гениально!
– восхитился Павлик, и его приятель расцвел от похвалы, бросая украдкой на Яночку робкие взгляды. Павлик же гордо сказал:

– И не только они отличились! Я тоже! Бартек Веську прижал, а я поручика!

– Как это?
– в один голос воскликнули Яночка и Стефек.

– А вот так! Углядел его, как он остановился на красный свет. И немного проехался с ним. И он мне кое-что о пане Вольском рассказал. Так вот, тот с полицией сотрудничать отказался! Наотрез!

– Почему?!

– А у него свои задачи, сказал. Пожалуйста, он может поделиться своими сведениями - что, когда и где собираются красть. И все!

– Не понимаю! Они, эти угонщики, что же, до сих пор не узнали, что он их подслушивает?

– Не узнали, в том-то и весь секрет! А не узнали потому, что наш пан Вольский - хитрая бестия. Во-первых, он вовсе не Вольский.

И Павлик замолчал, довольный произведенным эффектом. Сестра угрожающе произнесла:

– Если ты сию секунду не расскажешь всего толком, я за себя не ручаюсь!

– Говорю, говорю, успокойся! Ну так вот, та квартира, которую мы с тобой открыли,- вовсе не его квартира. Он живет где-то на Черняковской

– А на Олькусской?

– А на Олькусской просто временно пребывает в квартире друга, некоего Вольского, надолго уехавшего в Канаду. Живет в двух местах! Вот почему и свет оставляет, и исчезнуть старается незаметно. Потому и ключи тогда не подошли к двери, помнишь? Бандюги пытались открыть двери его квартиры на Черняковской, а они были от этой, на Олькусской.

– И что же, они не знали, что он их подслушивает?

– В том-то и дело! А он знал об их явке, еще по старым каналам, потому и занял квартиру в этом доме. Они о ней понятия не имели.

– Значит, он располагает доказательствами их преступной деятельности...

– ...и сидит на них, как собака на сене. Ну, может, теперь не совсем. Но присоединиться к полиции наотрез отказался. Такой борец-одиночка, будет и дальше продолжать. У него есть возможности.

– Но почему же одиночка?

Мы об этом немного с поручиком покалякали, пока ехали. О политике и вообще. Видишь, так получается, что с нашими законами они могли в этой мафии чуть ли не легально состоять, и ничего им не сделаешь. Там такие деньги загребают, сказать страшно. И пользуются ими все! На всех хватает, вплоть до министров и даже выше. А вот те, что пониже, немного дрейфят, ведь случись что, тем шишкам ничего не будет, посадят пешки. Такое среднее звено, вроде нашего Пурхеля. Вот это звено и старается держаться в тени, делают вид, что они ни при чем, ни с каким преступным миром не связаны, чтобы потом на суде им ничего нельзя было ик... ирки...

– Инкриминировать!

– Вот-вот! К примеру, наш Пурхель. Он может до посинения общаться со всякими прокурорами, депутатами и прочими Левчиками, это не запрещается, но вот знакомство с преступниками... Потому он и держится от них подальше, и встречается в том дворе втайне. На всякий случай...

– Так что же, пан Вольский... Ты сказал, он не Вольский?

– Не Вольский. Вольский тот, что в Канаду уехал, он под его именем и живет в его квартире.

– А как зовут нашего пана Вольского?