На запад, с жирафами!
Шрифт:
— Осторожно, они ведь даже не понимают, какие огромные…
Дикарь блаженно облизывался, пока Рыжик его ласкала.
— Они же совсем безобидные, разве не так?
В эту секунду Красавица снова боднула меня своей большой головой.
— Они могут льву череп раскроить одним ударом копыта, — сказал я и, простонав от боли, покрепче вцепился в перекладину.
Рыжик примолкла.
— А ты видел, как они лягаются? — наконец спросила она.
— Ой, еще как! — Я многозначительно кивнул на Красавицу, которая тщательно обнюхала все мои карманы. — Знаешь, как она Старика отмутузила! Не так сильно, чтобы он концы отдал, но все же!
— Так она дамочка с характером! Хорошая девочка. — Рыжик потянулась к Красавице и погладила ее. А потом снова посмотрела
В ответ он ткнулся мордой ей в промежность. От неожиданности Рыжик аж подскочила, а я едва не стукнул наглеца. Он поднял взгляд, преисполненный жирафьей невинности, и Рыжик снова расхохоталась.
— Джентльмен, но плутоватый! Отличное сочетание! — И она снова принялась с благоговением гладить пятнышко в форме бриллианта на его челюсти, будто не веря, что оно настоящее. Ее голос стал тише, мечтательнее: — А ты знаешь, что жирафов уже возили через всю страну? Примерно сто лет назад правитель Египта отправил одного королю Франции. Сперва тот жираф плыл на лодке, а потом прошел пять сотен миль до самого Парижа. Представляешь? — спросила она еще нежнее и проникновеннее. — Вся страна просто обезумела: женщины стали носить высокие прически «в жирафьем стиле», а мужчины — шляпы под стать. Поговаривают, что на улицы города вышла стотысячная толпа: люди с благоговением смотрели, как королевская кавалерия ведет диковинного зверя во дворец. — Она провела рукой по жирафьей шее, и Дикарь вздрогнул от наслаждения. — А за сотни лет до этого египетский султан отправил жирафа во Флоренцию. Этот сюжет можно увидеть на многих фресках и полотнах, развешанных на городских площадях и в садах. В честь этого события даже назвали созвездие! — Она поглядела на звезды. — Говорят, его можно увидеть на севере Мексики. Может, мы его и в пустыне разглядим… — Тут она снова вздохнула, но так тихо, что я почти пропустил этот вздох, а мне очень, очень не хотелось упускать даже его.
Дикарь снова начал гонять во рту свою жвачку, а Красавица, оставив тщетные поиски лука и обслюнявив мне новый костюм, последовала его примеру.
— А ты, я смотрю, много знаешь про жирафов, — сказал я Рыжику, вытирая перепачканную одежду.
А когда поднял на нее взгляд, оторопел: она смотрела на жирафов точно так же, как в свое время Старик.
— Они полны того, чего я в жизни не делала и не видела — разве что в книжках. Кажется даже, что они спустились на Землю прямо с небес, из какой-нибудь космической дыры — их принес ураган и поставил прямо передо мной. Когда я увидела их впервые, сразу поняла, что надо делать. — С этими словами она в последний раз погладила обоих жирафов и соскочила на землю, не дожидаясь моей помощи.
Я спрыгнул следом. Рыжик стояла, прижав руки к сердцу, дыхание у нее сбилось, но она счастливо улыбалась мне.
— Это было… чудесно, — прошептала она. — Шкет, я так тебе… — Она сдавила меня в объятиях, таких крепких, что сломанное ребро, казалось, вонзилось в измученный позвоночник. А потом отпрянула — так быстро, точно объятия и ее саму удивили. — Прости… ты не представляешь, как это все для меня важно! Спасибо тебе большое, — проговорила она, стараясь поскорее прийти в себя.
А я вот приходить в себя не спешил — и еще ощущал болезненное тепло ее прикосновения, а также мысленно поблагодарил Старика за то, что заставил меня ополоснуться.
По пути к костру она опять вздохнула — последний раз. А потом посерьезнела, откинула кудри с лица, достала из кармана рубашки планшет для бумаг и спросила:
— А мистер Джонс знает, что я за вами слежу?
— Вряд ли.
— Пока ничего ему не рассказывай. Хочу сперва его впечатлить. Может, потом нас познакомишь, ладно?
— Хорошо. А откуда ты знаешь, как его зовут?
— Газеты только о нем и пишут. Все новости — сплошь о жирафах. — Рыжик отцепила от планшета газетную вырезку и протянула мне.
В отсветах костра я увидел, что это та же статья, которую я уже просматривал у нее в блокноте у карантинной станции: «Чудесное спасение жирафов посреди бури», авторства Лайонеля Абрахама
Лёве, мистера Великого Репортера. Там же значилось и имя Старика — Райли Джонс.— Оставь себе, — широко улыбаясь, предложила она. — Если что-то попало в газеты, то это уже исторический факт. Скоро и ты в историю войдешь!
Пока я прятал вырезку в карман новой рубашки, Рыжик аж подпрыгивала от воодушевления — так проворно, что непонятно было, каким чудом веснушки еще держатся на ней! Но для меня, семнадцатилетнего мальчишки, она в ту минуту была прекраснее любой кинозвезды! Почувствовав, что щеки вновь заливает краска, я отвел взгляд, боясь, что даже тени не скроют моего румянца, будь он неладен. Переступив с ноги на ногу, я тихонько велел себе успокоиться.
— Шкет, а расскажи свою историю, — попросила она.
Сделав вид, будто наблюдаю за огнем в костре, я пробормотал:
— Нет у меня никакой истории.
— Еще как есть! Она есть у каждого!
Я вскинул на нее глаза:
— А твоя какая?
Она мгновенно помрачнела. Перестала радостно прыгать. Натянуто улыбнулась. Я не мог взять в толк, откуда такая перемена.
— Грустные истории никому не нравятся, — проговорила она. — А у тебя наверняка ровно такая, как надо, уж меня-то не проведешь. Лицом ты похож на пострадавших от Пыльного ковша: я их фото видела. Ты оки, да? Расскажи, как сюда попал, и твоя история попадет в журнал «Лайф»!
Даже фермерские мальчишки знали, что такое журнал «Лайф» — листать его было почти то же самое, что смотреть телевизор, и на каждой блестящей страничке пестрели яркие, цветные фотографии со всего света. Одни только женские фото чего стоили!
— Так ты работаешь в журнале «Лайф»?
— Делаю фотоэссе, — пояснила она, изобразив ладонями фотокамеру. — «В эти дни, когда страну разоряет Депрессия, а на горизонте замаячила война в Европе, парочка жирафов, переживших ураган, дарит людям желанную радость по пути через всю страну в зоопарк Сан-Диего, где их ждет директриса, миссис Белль Бенчли». — Она дернула пальцем, точно нажала на кнопку фотоаппарата, чтобы сделать снимок. — Без фотографий эти слова мало что значат. Даже если случится Второе пришествие, в «Лайф» о нем писать не станут, пока не предоставят фото. Я хочу сделать фотоэссе и о Белль Бенчли, когда доберемся до места. Хочу стать новой Маргарет Бурк-Уайт!
— Кем-кем?
— Это первая женщина-фотограф, которая работала в «Лайф», — пояснила Рыжик. — Если читал журнал, то наверняка видел ее снимки. Как по мне, это величайший фотограф на Земле.
Мне вдруг сделалось стыдно за свое невежество — точно я, перемазанный конским навозом, осмелился подойти близко к морю, полному розовой воды. А заметив в полумраке очертания «паккарда», я только сильней расшатал свое положение. В те времена женщины не ездили по магистралям за рулем, да еще в одиночку. Ни одна на это не решалась. И точка. Вот почему я выпалил:
— А тебе не страшно одной на дороге?
Рыжик замерла, озадаченно глядя на меня.
— А почему ты спрашиваешь?
— Ну как, ты же девушка! — ляпнул я.
В глазах ее что-то вспыхнуло. Она сердито посмотрела на меня, и в этом взгляде читалось: «Ох, шкет, и ты туда же, да?»
Надо было извиниться, а я, залюбовавшись пламенем в ее зеленовато-карих глазах, снова зарделся. Изо всех сил стараясь утаить это, пробормотал: — Я к тому, что одной-то опасно.
Что с меня взять, пропащий человек — она быстро это поняла. Я видел, как пламя в ее глазах потихоньку угасает. Она покосилась на вагончик и снова мне улыбнулась, пускай и едва заметно.
— Ну теперь-то я не одна, правда? — А потом, вновь приняв вид деловой горожанки, вскинула подбородок и произнесла: — У меня к тебе деловое предложение. Я бы хотела, чтобы ты помог мне написать этот материал, а взамен отплачу, чем хочешь. — Она протянула мне руку. — Договорились?
Я пожал ее протянутую ладонь, а она ответила тем же. Хватка у нее была крепкая, прямо как у мужчины.
— Только чур без дураков, — уточнила она, не прерывая рукопожатия.
— Хорошо.
— Все строго по уговору.