На живца

Кэти села на стул около окна, положив ладошки на колени, которые плотно сжала, как ученица. Низко опустив голову, она рассматривала костяшки собственных пальцев, крепко сцепленных в замок. Хоук позвонил по телефону и сделал заказ. Я собрал щеткой высохший пятновыводитель и расплескал для видимости воду на то место, где было пятно.

Явился официант, доставивший наш поздний заказ, и прямо в дверях Хоук принял у него сервировочный столик. На круглом столике, который Хоук выкатил на середину комнаты, располагались тарелки с паштетом, сыром и французскими булочками. Все это дополняла бутылка красного вина.

— Приступай, крошка, — обратился Хоук к Кэти. — Прошу к столу, кушать подано.

Кэти приблизилась без единого слова. Когда она устроилась, Хоук налил ей немного вина. Рука Кэти дрожала, и по подбородку побежала красная струйка. Она промокнула ее салфеткой. Хоук отделил кусок паштета и, отломив хлеба, обратился ко мне:

— Ну и что мы будем делать с Кэти?

— Не знаю, — сказал я, отпив немного вина. У него был терпкий вкус и необычный аромат. Вероятно, люди, которые не охлаждают вино, не так уж неправы.

— Кажется, работа сделана. Я говорю о записке. Мы ведь выполнили заказ Диксона.

— Не уверен, — ответил я. — Паштет просто превосходный.

— Ага, — согласился Хоук. — Это фисташки?

— Ты что, — поинтересовался я, — собираешься домой?

— Я, старик? Мне там нечего делать. Это же ты ждешь не дождешься, когда увидишь Сюзан.

— Не отрицаю.

— Кроме того, — продолжал он, — не нравится мне этот Пауль.

— Какое совпадение.

— Я сильно обиделся, когда он собирался угробить нас. И мне не по душе его угрозы сделать это в том случае, если мы от него не отстанем. Потом, мне совсем не нравится, что он так подставил свою девчонку, только ему припекло задницу.

— Ты прав. Мне это тоже не понравилось. Не хочется показывать ему спину.

— В довершение всего, он обозвал меня черномазым. — Лицо Хоука расплылось в добродушной улыбке, не соответствующей моменту.

— Расистский выродок, — бросил я.

— Как бы сообщить ему, что мы не принимаем его правила игры?

Кэти ела и пила, не участвуя в разговоре и делая вид, что ее происходящее вообще не касается.

— Кэти, ты знаешь, куда он отправился?

Она отрицательно покачала головой. Казалось, что ярость ее улетучилась сама собой.

Хоук засомневался:

— По-моему, ты говоришь неправду. Ведь у вас должно быть убежище, куда ваши люди приползают зализывать раны.

Она снова покачала головой. По ее щекам тихо покатились слезы.

Хоук с шумом хлебнул вина, медленно поставил стакан на стол и съездил ей по физиономии. Голова Кэти дернулась назад, потом она вся сжалась в комок, как бы стараясь уйти в глубину стула. Сотрясаясь всем телом, она разразилась рыданиями — зажав ладонями уши, сдавила лицо руками и закричала. Хоук еще отпил вина и взглянул на нее с неподдельным интересом.

— У нее здорово получается, — утвердительно сказал он.

— Она напугана, — возразил я ему. — Любой бы на ее месте испугался. Ты представь: она одна, наедине с двумя здоровыми мужиками, которых она, между прочим, пыталась убить, а человек, которого она любила, предал ее. Она осталась одна. А это очень тяжело.

— Ей будет еще тяжелее, если она не скажет нам, куда слинял ее красавец.

— Хоук, не следует превращать секс в средство добычи информации.

— Равноправие, дружок. Она имеет право получить от меня по морде, как любой мужчина.

— Мне это не по душе.

— Тогда пойди погуляй. К твоему приходу я буду знать все, что нам нужно.

Я встал. Я знал, что мы разыгрываем вариант «хороший полицейский против плохого полицейского». Но знал ли об этом Хоук?

— Господи милосердный, — воскликнула Кэти. — Не делайте этого.

Хоук тоже встал. Он снял пиджак, вынул из кобуры свой обрез и стал медленно расстегивать пуговицы рубашки. Хоук всегда выглядел весьма мужественно. Его торс был грациозен и упруг. Мускулы груди и рук легко перекатывались, когда он поводил плечами. Я направился к двери.

— Прошу вас, не оставляйте меня с ним, — взмолилась Кэти, скользнув из кресла на пол, и поползла в мою сторону. — Не позволяйте ему этого. Не разрешайте унижать меня. Прошу вас.

Хоук шагнул и оказался между ней и мной. Она ухватилась за его ногу.

— Нет, нет, — повторяла она. В уголке рта снова появилась слюна. Дыхание вырывалось с шумом. Из носа тоже текло.

Я обратился к Хоуку:

— Мне не так уж нужна эта информация.

— Ах да. Это все твои дурацкие принципы. Ты — слюнтяй!

Я стоял на своем:

— Не желаю пачкаться, и все.

Я нагнулся и взял Кэти за руку.

— Вставай, — сказал я. — Сядь на стул. Мы не обидим тебя.

Я подтолкнул ее к стулу. Потом зашел в ванную, намочил полотенце холодной водой, отжал и отнес Кэти, чтобы она могла вытереть лицо.

Хоук делал вид, что его тошнит от этой сцены. Налив стакан вина, я подал его со словами:

— Выпей, — и добавил: — Соберись. Не дергайся. У нас уйма времени. Когда ты будешь готова, мы обо всем поговорим. Договорились?

Она согласно кивнула.

Хоук напомнил:

— Ты не забыл, что именно она участвовала в покушении, когда бомба разнесла на куски женщину и двух малолеток? Еще хочу напомнить, что она выслеживала тебя в Лондонском зоопарке, чтобы показать твою задницу своим приятелям. А может, ты забыл, как она преспокойно стояла в той квартире в Копенгагене, когда ее любовник приговорил тебя к смерти? Ты вообще помнишь, кто она такая?

— Мне все равно, кто она такая, — прервал я его тираду. — Меня больше интересует собственный имидж.

— Когда-нибудь тебя точно пришьют, малыш.

— И все равно мы поступим так, как я считаю нужным, Хоук.

— Ты платишь деньги, следовательно, ты заказываешь музыку. — Он натянул рубашку.

Мы доели остатки затянувшегося за полночь ужина в полной тишине.

— Итак, Кэти. Кстати, это твое настоящее имя?

— Одно из имен.

— Знаешь, я привык думать о тебе, называя именно этим именем, поэтому оставим его.

Она согласилась. Глаза ее покраснели, но слезы уже высохли. Она резко отбросила напряженность и обмякла и внешне, и внутренне.