Набат

— Помощи от тебя никакой!

— Я выбрало тебя для объединения тонистов, чтобы они могли принести больше пользы нашему миру. И я способно обсуждать лишь, каков твой прогресс в решении этой задачи, но не могу оценивать методы, которые ты при этом используешь.

С него хватит! Грейсон выдернул наушник. Он уже готов был в гневе зашвырнуть его куда подальше, но услышал все еще звучащий в нем отдаленный голос Грозового Облака:

— Ты ужасный человек. Ты чудесный человек.

— Так какой же из этих двух? — требовательно вопросил Грейсон

И до него донесся едва слышный… нет, не ответ, а новый вопрос:

— Почему ты не можешь понять, что в тебе существует и то, и другое?

Вечером Грейсон снова надел свое облачение и приготовился обратиться к тонистам. Даровать им прощение. Он много раз делал это раньше, но свисты, с которыми он прежде сталкивался, не совершали ничего столь чудовищного.

— Я не хочу их прощать, — пожаловался он Мендосе перед выходом.

— Отпустив им грехи, ты присоединишь их к числу наших единомышленников, — возразил тот. — Это нам на руку. Кроме того, — добавил он, — их прощает не Грейсон Толливер, а Набат. А это значит, что твои личные переживания не имеют ни малейшего значения.

Вставив в ухо наушник, Грейсон спросил у Грозоблака, прав ли Мендоса. Хочет ли оно, чтобы он простил этих людей? Или, что важнее, простило ли их само Облако? Настолько ли оно великодушно, что способно найти оправдания даже их курату?

— Ах, — печально промолвило Грозовое Облако, — этот бедняга…

— Бедняга? Этот монстр не заслуживает сострадания.

— Ты не знал его, а я знаю. Я наблюдало за ним с самого его рождения, как за всеми вами. Я видело, какие силы сломили его, превратили в озлобленного, запутавшегося лицемера. А значит, я скорблю по нему, как скорблю по любому другому человеку.

— Я никогда не научусь такому всепрощению, — сказал Грейсон.

— Ты плохо меня слушал. Я не прощаю, я лишь понимаю его.

— Ну что ж, — поддел Грейсон, все еще настроенный воинственно после предыдущего разговора, — тогда ты не бог, верно? Бог-то прощает.

— Я никогда не объявляло себя богом, — ответило Облако. — Я всего лишь богоподобно.

Когда Набат вышел, тонисты ждали его. Они ждали уже несколько часов. Возможно, они могли простоять так всю ночь.

— Не пытайтесь говорить, — предостерег он, заметив их попытки приветствовать его. — У ваших языков еще нет мышечной памяти. Должно пройти какое-то время, прежде чем вы снова научитесь разговаривать.

Увидев, с каким благоговением и трепетом они взирают на него, Грейсон понял, что насилие осталось в прошлом. Эти люди уже не свисты. И когда Набат простил их, из их глаз заструились слезы искреннего сожаления о том, что они натворили; слезы чистой радости и благодарности за полученный второй шанс. Теперь они последуют за Набатом, куда бы он их не повел. И это хорошо. Потому что, как выяснилось, ему придется сначала погрузить их во тьму, прежде чем вывести к свету.

Итак, мы проделали подготовительную работу для коллегий серпов во всех регионах мира; они подчиняются нам, а значит, теперь можно установить порядок и сформировать единую концепцию. Мы даже планируем строительство города, не принадлежащего ни к одному из регионов, чтобы обеспечить беспристрастность. Прометей стал Верховным Клинком Мира, сейчас обсуждается назначение «Великих Истребителей», представляющих в Совете каждый континент. Но какими же самодовольными и напыщенными мы стали! Я втайне надеюсь, что работать арбитрами смерти мы будем недолго, и что очень скоро нашу деятельность сочтут устаревшей и излишней.

Облако заявило о планах строительства колонии на Луне. Это первый шаг к упрочению нашего присутствия во вселенной. В случае успеха внеземные колонии обеспечат значительно лучший контроль за ростом населения, чем могут предложить серпы. Лично я предпочту жить в мире, где избыточное население может сменить место жительства, вместо того чтобы вовсе прекратить свое существование.

Но остается вопрос: можем ли мы доверить свое будущее искусственному интеллекту? Я полагаю, хоть и не без некоторых сомнений, что можем. Немногие оставшиеся «мировые лидеры» бросили все силы на попытки опорочить разумное облако. Что интересно, они начали называть его «грозовое облако», как будто если они дадут ему какое-нибудь устрашающее имя, это отвратит от него людей. Рано или поздно они проиграют, потому что их время прошло. Какое бы прозвище они для него ни придумали, доброжелательность облака говорит громче, чем все словеса ничтожных политиканов и тиранов.

— Из «утерянных записей» серпа-основателя да Винчи

37 Не такое уж и доброе

Когда капитан Джерико Соберани проснулся/ась после оживления, серп Анастасия спала в кресле рядом с кроватью, прижав колени к груди. «В позе эмбриона», — подумалось Джери. Хотя нет, скорее, в позе черепахи, скрывшейся в своем панцире. Неужели она чувствует себя настолько незащищенной, что даже в бессознательном состоянии пытается отгородиться от окружающего мира, спрятаться от угрозы? Что ж, если так, у нее есть на то веские причины.

Одета она была просто: джинсы, белая блузка. Даже кольца не оказалось на пальце. Никаких признаков того, что она серп. Анастасия, эта по-настоящему выдающаяся личность, выглядела совсем скромной и неприметной.

Обычно истинное значение человека становится ясным для современников, когда человек уходит из жизни. Если ты умер, величие ничего для тебя не значит, ведь тебе не приходится иметь дело с его последствиями. Но если ты вернулся из мертвых, величие приводит тебя в состояние шока — оно настолько странно, что не поддается разумению.

Джери оглядел/а помещение — комната без изысков, окрашенная в мягкие тона. Конечно, это центр оживления. Раз они тут, значит, смерть Джери успешно привлекла внимание амбу-дрона. Неужели Анастасия дожидалась здесь пробуждения Джери, все это время оставаясь на страже?

— Я так рада, что вы проснулись! — В комнату вошла медсестра, подняла жалюзи (за окном пылал то ли закат, то ли рассвет) и просмотрела амбулаторную карту Джери. — Приятно с вами познакомиться.

Цитре снилось, что она летит. Впрочем, сон был не так уж далек от реальности. Она висела на руке Джери, а амбу-дрон тащил их над городом, с трудом преодолевая тяжесть дополнительного «пассажира». Цитра наверняка вывихнула Джери плечо, но для квазимертвых это не имеет значения. Все повреждения будут излечены до того, как капитан проснется.

Во сне рука Джери внезапно покрылась слоем жира, и Цитра соскользнула. Но не упала. Она полетела сама. Сложность заключалась в том, что она не могла остановиться или изменить направление. Вскоре она пронеслась над заливом и устремилась на запад через Атлантику в сторону далеких Мерик. Она понятия не имела, что ждет ее в тех краях, но одно знала точно — там царство кошмаров.

Поэтому она ощутила благодарность, когда ее разбудил мягкий голос медсестры.

Цитра выпрямилась и потянулась, расправляя затекшие мышцы шеи. Джери снова жив/а и в значительно более бодром состоянии, чем она сама.