Начальник Америки

К счастью все наши приготовления оказались напрасны. С неизвестного корабля шхуны не заметили, или приняли их за туземные каноэ. Вряд ли они ожидали встретить в этих водах ещё одно европейское судно. Выступающий мыс закрыл от нас корабль на время, а когда шхуны вернулись на прежний курс, то матрос смог разглядеть лишь верхний парус на его грот-мачте. Даже если нас и заметили, то решили не возвращаться.

А затем внезапно начался проливной дождь и корабль исчез за его завесой.

— Отбой! — распорядился Яшка, решив что мокнуть под дождем смысла нет.

Что удобно в нашем фальконете его не потребовалось разряжать выстрелом. Мы просто сняли заряд и, вытащив запальную трубку, убрали его обратно в ящик. Мы даже не успели промокнуть и наблюдали из казёнки за вознёй орудийных расчётов. Шестифунтовки сделали по выстрелу, их по одной передвинули к подъемнику и опустили на самое дно трюма.

Через час с небольшим шхуны обогнули восточный мыс и направились к пологому берегу, где когда-нибудь вырастит местная столица Гонолулу. Если конечно мне придёт в голову способ протащить это название.

Каноэ с гавайцами не бросились нам навстречу с предложением обмена товарами, как об этом рассказывали офицеры Кука. Яшка пояснил, что местные уже привыкли всё нужное менять в фактории. Их селение располагалось всего в паре вёрст выше по течению ручья, ближе к склону горы. К тому же сейчас лил дождь и все сидели по домам.

Он показал рукой и я впервые увидел нашу гавайскую факторию, о которой знал лишь из писем приказчика и рассказов моряков. Она находилась на берегу лагуны, в том месте где заканчивалась широкая полоса песчаного пляжа и начиналась растительность. По одну сторону от фактории располагалось устье того самого ручья, а по другую, примерно в версте — вход в гавань Перл-Харбор. Состоял наш форпост из нескольких строений, загонов для скота, птичника. Между домами и складами вырос небольшой сад, а всё вместе окружал высокий бамбуковый плетень. Не столько для защиты от нападения дикарей, сколько порядка ради. Других хищников, помимо людей, на островах пока не водилось.

— Не нравится мне это, — пробурчал Яшка.

Он стоял рядом с нами в легкой курточке, презрев дождь. Вода стекала по его длинным черным волосам, по лбу, по скулам. Яшка лишь перенаправлял эти потоки подальше от глаз.

— Что? — не понял я, поправляя капюшон парусинового плаща, чтобы расширить обзор. — Вроде на месте всё. Не сгорело, не разметало ураганом.

— Кто эти люди? — шкипер показал рукой чуть в сторону от фактории.

По берегу лагуны действительно слонялись какие-то фигурки. Причем слонялись безо всякого видимого смысла, не обращая внимания на плохую погоду. Мы с Тропининым разом посмотрели в подзорные трубы. На местных туземцев люди похожи не были, скорее на европейцев, хотя одежда представляла собой нечто среднее между дикарским нарядом и лохмотьями потерпевших кораблекрушение. Но европейцев на этом берегу быть не могло, за исключением Свешникова.

— Может тот корабль, который мы заметили, каких-нибудь мятежников высадил? — предположил я.

— Или это были пираты, — добавил Лёшка. — И таким образом они избавились от пленников.

— Давай-ка, Алексей, поднимай своих мушкетеров, — проворчал Яшка.

Поднимать их было без надобности, все давно уже сгрудились на палубе.

— Эй, Босый! — крикнул между тем Яшка. — Сигнал на «Мефодия». Высаживаемся на берег.

Спускаясь в шлюпку я мимоходом подумал, что сигнальную систему Яшкиной компании пора бы распространить на всём нашем флоте. Они пользовались белым и красным флагами, а также несколькими типами жестов и движений. Это была не азбука, вроде Морзе, а набор простых кодов, но их вполне хватало для координации.

Мы высаживались с трёх лодок (одна из них была моей собственной) погрузив на них всю колониальную пехоту Тропинина и большинство пассажиров. Один человек на носу каждой лодки держал на изготовку оружие, прикрывая кусочком кожи затравку и кремень. Ещё один присматривал за винтовками товарищей. Остальные гребли.

Три человека, что бродили по берегу, бросились наперерез. Но они не атаковали, напротив, всячески показывали дружелюбие и даже помогли вытащить лодки на сушу.

— Кто вы? — спрыгивая на песок спросил Тропинин.

— Матросы с галиота, — ответил один из них.

На вид ему было лет сорок. Остальные выглядели моложе.

— С какого галиота? — спросил Лёшка.

Тем временем его мушкетеры разобрали винтовки и разошлись по сторонам, внимательно осматривая прибрежные заросли. Всё же кое-чему их Тропинин научил.

— С «Петра и Павла».

— Камчатские? — спросил я.

— Камчатские, вернее, охотские, — старший рассматривал меня с какой-то настороженностью. — А говорили будто ты утонул, или ещё как преставился.

Узнал, значит. Не удивительно. В Охотске моё имя было популярным некоторое время. Хотя вот я его припомнить не смог, как и его товарищей.

— Значит, долго жить буду, — усмехнулся я.

— Меня Иваном зовут, — представился он. — А это Григорий и Василий.

— А что с галиотом?

— Галиот-то? Да вот только что отошёл. Чуть-чуть вы разминулись.

— Видели, когда к острову подходили, — сказал я. — Так это, выходит, Беньовский был?

— Он самый.

— И когда он вернётся?

Матросы переглянулись.

— Не вернётся он, — сказал Василий. — Совсем уплыл.

Чёрт. Неужели мы лишились колонии.

— А вы что же?

— А мы остались, — ответил Иван. — Помогали ему с починкой. На том берегу и бухты толковой нет. Мы как приплыли на остров, так корабль в речку завели. А там камни кругом, точно в Охотском. Сильно побило. А как предводитель уходить собрался, так сюда перегнали галиот, чтобы удобнее чинить. И материала тут больше. И у вашего Свешникова нужного добрать можно. Веревок, парусов, гвоздей.

— Остальные все ушли?

— Да не, — улыбнулся Григорий. — Токмо со шведами своими ушёл и прочими немцами. Наших ссыльных да камчатских к нему пристало человек десять. Баб ещё местных прихватили.

Корабль Беньовского, как я уже знал, пристал к северному берегу, несмотря на мои рекомендации. Как мне объяснял Анчо, корабль повредило штормом, поэтому выбирать им не пришлось.

— Помочь-то с починкой мы всегда рады, но к гишпанцам не захотели идти, — добавил Григорий.

— Так он к испанцам пошел?

— Ну да, а от них дальше в Европу собирался, — сказал Иван. — Не понравилось ему здесь. Хотя вроде всё хорошо начиналось. И с местными поладили и женами обзавелись. С вашими промен вели. Но видно скука их заела.

— Жаль. А доктор? Как его там…

— Магнус? — переспросил Иван. — А тоже ушёл. Всего человеков двадцать.

— Вот чёрт, не успел! — выругался я. — Единственный настоящий доктор на весь Тихий океан и тот уплыл из подноса.

— Да ну, зато теперь колония наша, получается, — обрадовался Тропинин.