Начать заново

— Интересно… — вклинился Марко в мое языковое погружение, — ты когда-нибудь будешь нормально со мной общаться?

Я посмотрела на парня, сидящего напротив меня, поверх сероватого листа: Марко облокотился на стол и подпирал рукой щеку, внимательно меня гипнотизируя. В другой руке он сжимал железную кружку с исходящим ароматом чаем. Но я вместо ответа, вновь уткнулась в газетную статью о формирующемся международном сопротивлении. Интересно, между прочим, но горец вновь окликнул меня:

— Айрис.

— Ну что? — я резко сложила газетный лист. — Что ты хочешь, Марко, чтобы я ответила? Что мне польстило быть вашим трофеем? Или что приятно грею душу осознанием, что все ваше дружелюбие ко мне было ложным? — чуть резче, чем хотела ответила ему и покосилась на мужчину, что еще сидел с нами в купе. Не хотелось бы посвящать незнакомца в личную жизнь одной россы и двух псевдо гольдских ослов.

Визитер в сером пальто спал, надвинув на лицо шляпу, сложив руки на груди. Даже голова периодически расслабленно покачивалась, издавая еле различимый стук о стену, когда состав слегка потряхивало. Я вновь уткнулась в газету, не видя строчек. Зачем он поднимает эту тему?

— Прости. — в который раз извинился Марко, но в этот раз почему-то прозвучало как-то глубже. Прошуршав газетным листом, я поймала его взгляд. Торренс смотрел побитой болонкой и что-то внутри меня дрогнуло. Тяжелый вздох вырвался сам собой, и я сдалась.

— Ладно… Прощаю тебя Марко. — на этих словах взгляд его чуть прояснился, а на губах расцвела несмелая улыбка. — Но, — возвела на него палец, точно дуло новомодного оружия, — только попробуй что-то выкинуть в контексте спора в отношении меня, уши пообрываю! — как мальчишку отчитала его, но от этих слов горец только сильнее заулыбался.

— Ты не пожалеешь! — мужчина быстро пересел ко мне, смяв несчастный газетный лист своей филейной частью, и звонко чмокнул меня в щеку.

— Надеюсь. Ну все! — отпихнула его в крепкую грудь, тот и не сопротивлялся. И, почувствовав, что я хочу все же держать дистанцию, пересел обратно напротив. Под его насмешливым взглядом я оттерла щеку ладошкой.

— Но ты, конечно, ого-го-онь! — хохотнул горец, — Нас еще ни одна девица так не ставила на место! Я тогда и подумать не мог, что ты что-то подобное могла провернуть. И эти твои штучки. — Марко потер запястья, вспоминая видимо мой трюк со связыванием. — Интересная идея, конечно. — он усмехнулся и о чем-то мечтательно задумался, на что я закатила глаза. Мужчины! — Ты бы видела Каира в тот момент! Он был в шоке! Мне, кажется, у него теперь травма. — продолжал веселиться Марко. А упоминание Торренса старшего заставило меня почувствовать, как на лице проявились признаки съеденного лимона. Что творилось внутри, я предпочитала даже не разбирать. Наверное, пошла химическая реакция на лимонную кислоту. Теперь у меня не переносимость одного реагента. Марко тут же изменился в лице. А я поспешила спрятаться за газетным листом. По центру бумага выглядела пожеванной.

— Он так не умеет.

— Ты о чем?

— Извиняться в нужный момент. Ему трудно признать собственную неправоту. Он такой с детства. Упертый. — признался Марко.

— Я ничего не спрашиваю. — упрямо смотрела в безобразные заломы.

— Но очень выразительно молчишь.

— А тут и не о чем говорить.

— Ладно. — согласился горец. И я погрузилась в чтение уцелевших листов. Хотя самое интересное про сопротивление было как раз, где поработала задница Марко. Простите, я сказала задница? Разумеется, филей. С этими рэкетирами превращаюсь в настоящую злобную пиратку с таким же жаргоном!

— Он сожалеет. — через какое-то время зачем-то произнес Марко. У него что словесное не удержание? А за своим раздражением, я не могла понять, что же все-таки чувствую на самом деле. Наверное, разочарование…

— Пусть засунет его знаешь куда…! — едко прокомментировала его слова, на что Торренс запнулся, не ожидавший такой реакции. Но больше не смел поднимать тему и до Чой-Бланса мы доехали в мирном постукивании колес о рельсы и тихом похрапывании загадочного соседа в шляпе, который пах как мой приятель. Интересно, получил ли он стажировку при посольстве? Думаю, да. Он этого достоин и многое для этого сделал. Но узнать наверняка я смогу еще нескоро. Что ж, разобраться бы со своей жизнью…

По приезде распорядитель мероприятия, получив наши приглашения обратно, проводил меня в комнату для дам, где я спокойно приводила себя в порядок. Впрочем, я выглядела более чем. Тиль помогла мне с укладкой и уговорила одеть платье, которое я привезла из Ассама. «Ты в нем настоящая аристократка» — заверяла меня дриада, но тему прошлого мы старались не обсуждать.

Я ополоснула руки и посмотрела в отражение. На меня смотрела девушка с не ярким макияжем в очень дорогом платье словно из другой жизни. Когда все успело так поменяться?

Мраморные чаши из розового кварца выглядели дорого, как и вся обстановка, а в огромные зеркала на меня кинули придирчивые взгляды две светлокудрые дэрнийки с искрящимися блестками на веках. Оценку в их глазах я предпочла проигнорировать и вышла в зал.

Уже смеркалось и прохладный осенний воздух колыхал невесомый тюль по обе стороны от прозрачных двустворчатых дверей, оформленных во фарансийском стиле. Собственно, как и вся гостиница. Кремовые и светлые цвета. Вензеля, золотые детали, рамки, зеркала. Матовые и шелковые обои, по которым хотелось провести рукой, ощутив их бархатистость или гладкий блеск. Сливочный мрамор с узором архаичных существ. Изящные бра и тонких изгибов люстры с ярко горящими магогнями. Магически выращенные цветы нюдовых оттенков, плотно усаженные композициями в шарообразные вазы.

Деверу Фолку было действительно не отказать во вкусе и публике, которую он собрал на открытие одноименной гостиницы. В изящных хрустальных бокалах подавали охлажденное розовое вино и бледные, но красиво оформленные морские закуски, а для гольдов и любителей традиционного напитка — Торосум в маленьких стопочках с острым перцем. Увидев размер конусообразной миниатюрной стопочки, я с детской обидой посмотрела на моего приятеля, переговаривающегося с какой-то полной дамой в меховой накидке, окруженной не менее пузатыми гольдами в черных фраках. Марко одарил мою мину вопросительным взглядом, а я пантомимой показала на серебряный поднос официанта с Торосумом. Он пожал плечами, расплылся в извиняющейся улыбке, но вопрос пожилого господина отвлек его от наших невербальных переговоров.

Потрясающие у меня «друзья». То есть мне налили ведро этого пойла, а на самом деле, его пьют в гомеопатических дозах? Или это только в приличном обществе? А в неприличном любое крепленое будут хлестать из корыта? Вопрос остался открытым. И я плавно курсировала, разглядывая затейливый интерьер, наслаждаясь вечером, персиковым соком в длинном узком бокале и музыкой, что наигрывал пианист на белом дутом рояле.

Когда я увидела прейскурант цен в гостинице, то внутренне присвистнула. Фолк похоже целился в категорию людей, которые не скупятся на свой комфорт. Собственно, их наряды и украшения свидетельствовали о достатке и оказаться здесь в числе приглашенных из «смертных» было честью. Окунутся в привычную атмосферу было приятно, но… пусто.

Я скользила взглядом по незнакомым лицам и просто следовала своим ногам. Винтовая лестница, по которой звонко цокали мои каблуки вела ожидаемо в длинный коридор с расширяющимся круглым холлом, в центре которого стояла большая икебана с белыми и коралловыми розами. Одна дверь была выше остальных с затейливым треугольным козырьком в классическом стиле. Я опустила руку на ручку, не понимая, зачем это делаю. Она ожидаемо оказалась закрыта, а когда развернулась, усмехнувшись мысли, что я вообще делаю, увидела Каира, замершего с другой стороны икебаны. Почему-то внутри что-то тревожно всколыхнулось, время поплыло, но я очнулась и, не смея больше мешкать, постаралась обогнуть его, чтобы вернуться в главный зал. Не проронив ни слова, просто прошла мимо с каменным лицом, концентрируясь на красивой балюстраде в конце коридора. Внутри я считала до десяти.