Начинающий блоггер или месть бывшей жены

Да, Света уже прочитала мой пост и была крайне им возмущена. Не постом, а своим родителем. Для нее отец с каждым разом открывался с новой стороны, к сожалению, не очень хорошей.

Объяснять Свете, зачем мне понадобилась характеристика, не пришлось. Я подробно изложила в тексте публикации, что данная бумага понадобилась социальной службе. Уточнять, кому конкретно не стала. Пока.

Приехав домой, решила, что разговор с Самородовым нужно проводить на его сытый желудок. Приготовила все его любимые блюда, да, в общем, хотела подмазаться.

Но к обычному времени Айсберг Дмитриевич не пришел. Я уже пожалела, что не забрала Кирилла. Даже чудо не чудило, отсыпаясь после бессонной ночи.

Лишь через четыре часа я услышала сигнал открывающихся ворот. Подъехала машина. И в дом зашел Айсберг Дмитриевич.

Прошел на кухню, осмотрев весь этот "праздник живота".

— Где Кирилл? — спросил Айсберг Дмитриевич, смотря в какую-то точку над моей головой.

— У Светы ночевать остался, — ответила я.

Самородов кинул на меня холодный взгляд. Ой-ой. Подошел ближе. Отодвинул стоявшее передо мной блюдо с запеченным мясом, на освободившееся место лег лист бумаги с уже знакомым подчерком. Развернулся и ушел, оставив меня на кухне с запасами приготовленной еды на неделю.

Нет, фокус не удался.

Да здравствует, тотальная заморозка!

Маленькое чудо проснулось, как будто не понимая, как это наш папа пришел домой и не засвидетельствовал свою любовь поцелуем на нем. Да, малыш, как я тебя понимаю.

I'll be back

Принесенный Самородовым лист бумаги оказался ничем иным, как характеристикой, написанной рукой Шольца — уж в этом я не сомневалась, так как, за сегодняшний день успела изучить даже наклон написанных им букв. Пробежалась глазами по тексту. Одни штампы, но без негативного окраса.

Кто хороший человек? — Людмила Константиновна!

Кто хорошая мать? — Людмила Константиновна!

Кто хороший работник? Ну и так далее…

От слова "хорошая" в глазах зарябило. Нет, я не испытывала иллюзии, что бывший муж в одночасье поменял свое мнение обо мне, как раз таки наоборот. Его отношение ко мне выразилось в первой записюльке.

Больше интересовал вопрос, каким образом произошло так, что в нашем доме оказалась новая характеристика. Что Самародову пришлось сделать, чтобы Шольц накалякал вот эту вот бумажку? Пойти, спросить? Да нет, сейчас пока не стоит. За нашу, пусть пока недолгую, совместную жизнь, я научилась распознавать настроение Самородова. Вот именно сегодня оно у него было: "не стОит и не стоИт".

Встала со стула, тяжело вздохнув. Собрала всю приготовленную еду, убрала в холодильник. Мария Семеновна бы сейчас поцокала языком и сквозь зубы проговорила:

— А вы все жрете и жрете.

Не удержалась и с громким стуком закрыла дверцу холодильника. Там что-то посыпалось. Открывать не стала. Не хочу.

Вообще состояние было такое, что не хотелось ничего. Даже разговаривать с Айсбергом Дмитриевичем.

Я поднялась на второй этаж, убрала характеристику к своей противоречивой по наполнению сестрице. Прошла мимо нашей спальни, слыша шум воды в душе. Направилась в комнату к Кириллу. Нет, я тоже включила функцию заморозки. Пусть с моей стороны это и могло показаться неправильным, но бежать сейчас и вымаливать себе прощение я была не готова. Не знаю, может быть завтра. Или послезавтра. А может быть, разведусь к фигам.

Да, я беременная женщина. Перепады настроения это мой хлеб.

В комнате у сына был идеальный порядок. Нет, я здесь никогда не убиралась, предоставив ему полную свободу. Кирилл просто привык с самого раннего детства содержать свое обиталище в чистоте. Если бы не постеры, развешанные по стенам, то и вовсе нельзя было подумать, что это комната семилетнего мальчика.

Расстелила себе кровать, легла. Мне не помешали уснуть даже глазеющие сверху звезды боевиков.

Видимо, и во сне я задавалась вопросом, как же Самородов "разрулил" дело с характеристикой. В мое воображение так и лезли сцены открывающего ударом ноги дверь Землестрой- плюс Айсберга Дмитриевича. Как он пересекает приемную, не обратив никакого внимания на резюме Виктории. Так же ногой открывает дверь в кабинет Шольца, снимает солнечные очки и говорит "Айл би бэкнул". При чем, кроме вот этих очков на Айсберге Дмитриевиче ничего и не было.

Шольц с повязкой Рэмбо на голове картинно падает со стула, поднимая невообразимый шум. Нет, слишком громко для сна. Еле разлепила тяжелые веки. Поднялась с кровати.

Откуда-то снизу доносились маты и звон бьющегося стекла. Что это? Воры?

Взяла хоккейную клюшку Кирилла. Крадучись добралась до нашей спальни. Самородова там не было. Тихо спустилась на первый этаж. На кухне горел свет, оттуда же доносился уже приглушенный отборный мат.

Вошла на кухню и увидела следующее: у открытого холодильника стоял Самородов, голый торс и домашние штаны были перепачканы нетронутым ужином, а ноги утопали в изобилии еды и битого стекла.

— Голод не тетка, — резюмировала я.

Вся комичность ситуации, приправленная еще и сном с обнаженным Самородовым в главной роли, сделала свое грязное дело. Я не смогла сдержаться и расхохоталась. Просто какой-то истеричный смех, плавно переформатировавшийся в слезы. Присела на стул, наблюдая как Айсберг Дмитриевич сваливает всю еду в мусорное ведро. Краем хоккейной клюшки подцепила кусок запеченного мяса, улетевшего под стол, и подтолкнула к общей куче еды.

Айсберг Дмитриевич сосредоточенно убирался и так же сосредоточенно игнорировал мое присутствие.

— Вот, Саша, еще курочка, — подтолкнула клюшкой одиноко лежавшее крылышко. Полный игнор, разве что куриная конечность отправилась в мусорное ведро.

Ладно, понятно. Бой идет в одни ворота. Тут уж ничего не поделаешь.

— А я так старалась, так старалась, — вставая со стула и параллельно шмыгая носом сказала я. Направилась к выходу. Настоящий одинокий странник. Мне осталось еще мешок на клюшку привязать, перекинув ее через плечо и удалиться в закат.

— Мила, подожди, — раздался тихий голос Айсберга Дмитриевича.

Не поверила своим ушам. Со мной даже разговаривают? Обернулась.

— Я долго думал сегодня, пытаясь понять твой поступок, — начал говорить Айсберг Дмитриевич, поднимаясь в полный рост. Подошел к раковине, вымыл руки. — Единственное к чему я пришел — ты мне не доверяешь.

— Я не… — начала я, но муж меня перебил.

— Не доверяешь настолько, что я только посредством твоей страницы, будь она неладна, узнал, что моя беременная жена поперлась к бывшему мужу за сраной характеристикой.

Голос Самородова начал крепчать вместе с ярко-окрашенными словами.

— Я не… — и опять этот жест, призывающий к моему молчанию.

— Понимаешь, что я должен был испытывать, осознавая, что ты на протяжении всех суток обманывала меня, уверяя, что с тобой все хорошо? А потом, и глазом не моргнув, пошла на свидание с бывшим мужем.

Боже, какое свидание? Что он там себе напридумывал?!

— Не ходила я не на какие свидания! — громко крикнула я, игнорировав опять этот жест "Мила, помолчи". — Я своего сына спасала.