Надежда для Бирюка

– Примите мои соболезнования, – сказала я то, что полагается в таких случаях. – Простите за неуместное любопытство, но я обязана спросить, кем вы приходитесь детям?

– Тётка я их родная, Людмила Яковлевна, старшая сестра Митрофана.

– А где же сам Митрофан Яковлевич? Часто он оставляет детей одних?

В прошлый раз они тоже были одни. Сейчас с тётей, только надолго ли, если упоминалось, что куда-то торопится, значит, снова будет одни.

Из них двое больных.

– Где ему быть, работает. Часто оставляет, считай, каждый день. После школы старшие ко мне бегут, обедают, уроки делают, Вову после сна забирают, и домой, делами заниматься. Сейчас болеют, сама хожу. У меня своих семеро, из них половина ветрянкой не болела, если кто успел подхватить – сюда приведу. Пусть кучком болеют, всё попроще.

– Каждый день одни? – переспросила я.

– Знаете что, доктор, вас государство поставило лечить – лечите. Приезжали как-то с опеки, интересовались, как дети живут. На учёт, сказали, поставят, как многодетных и неблагополучных. Митрофан их так отчехвостил, что носа сюда не кажут. Нормально дети живут, лучше многих, у кого мать жива, здорова. А что одни сидят – не маленькие уже, в сиротстве быстро уму-разуму учатся. Отцу деньги зарабатывать надо, чтоб те же лекарства купить, обуть, одеть, накормить. Некогда рядышком-то сидеть, в глаза заглядывать. Нашлась умная!

– Тётя Люда, почему вы ругаетесь? – из-за спины выглянула Василиса во фланелевой пижамке в васильках, под цвет глаз.

– Не ругаюсь я, деточка, не ругаюсь, – Людмила Яковлевна привычно погладила девочку по голове, та прижалось головой к боку, ловя ласку. – Взрослые разговоры не подслушивай, нельзя. Иди, доктор посмотрит тебя.

Василиса позволила себя осмотреть. На ветрянку не похоже – и хорошо. Я выписала нужные препараты, сказала, приду завтра с утра, заодно и кровь возьму у неё и Вовы. А вот в эти баночки надо собрать мочу.

– Соберём, – кивнула Людмила Яковлевна. – Не ветрянка у Василисы?

– Нет. Скорей всего грипп… Прививку не делали? – спросила я, уже зная ответ.

– Хоть от неё не делали. Отвёз Митрофан в райцентр, сделал экстренную прививку от ветрянки, и что? Вот, пожалуйста! – всплеснула та руками, осуждающе глядя на меня. – Сами завтра придёте? Не вести?

– Сама, – кивнула я, решив, что успею заскочить.

На улице ждал УАЗ с Толиком за рулём. Он флегматично смотрел ютуб, никак не реагируя на то, что видит. Смешно ему или грустно – непонятно.

– Завтра в семь надо к Гучковым, – сказала я. – Анализы взять.

– Надо так надо, – прокомментировал Толик. – Хорошо стало, – довольно протянул он. – Заболело дитё – ехать никуда не надо, врач на дом придёт, анализы возьмёт, диагноз поставит, лечение выпишет… прямо, как в Союзе.

– Да, – кивнула я, смирившись с тем, что ближайшие минут двадцать буду слушать, как раньше было хорошо, потом стало плохо – после развала СССР, – а сейчас снова хорошо.

Лет десять, как хорошо, ещё и ФАП открыли, да какой… современное всё, как в кино!

Раньше-то у них больница была, только старая, оборудование древнее, стоматологический кабинет – чисто пыточная средневековая. А сейчас космический корабль, а не медицинский пункт.

Недавно школу отремонтировали, слухи ходят, сделают одиннадцатилетку. В садике детские площадки поставили – загляденье одно. Дом культуры работает, старухи песни поют, дети в кружки собираются.

Говорили – библиотечный фонд обновился, но чего не знал Толик, того не знал. Ни он, ни жена книги не читали, детям не до просвещения, работают, внуки маленькие ещё.

Дорогу провели из райцентра – красота! Ещё и парк разбивают в конце села, будет где народу на праздники собираться.

Я традиционно молчала. Может, через год я тоже начну радоваться разбитому парку, сейчас не понимала, зачем этот парк, если кругом, куда ни кинь взгляд – лес. За домами лес, за дорогой лес, за селом – тайга. И река рядом.

Хорошо, что есть школа, садик, детские площадки, спортивные, и что дорога есть хорошо. Плохо, что единственная, на центральной улице.

Остальные – направления.

Это сейчас снегом запорошило, машины накатали, осенью же я застряла на Мини Купере, провалилась вместе с колёсами. Сын соседки, Сергей, вытаскивал на тракторе.

Предварительно обошёл в высоких резиновых сапогах мою красную козявочку, бросая снисходительные взгляды на меня и недоумённые – на достижение импортного автостроения.

– Вы бы, Надежда Андреевна, продали Купер-то этот, пока он денег стоит, – вздохнув, выдал он. – Машинка нарядная, вам подходит, да… – кинул оценивающий взгляд на меня. – Но на ней проехать можно будет летом, когда нет дождей, да зимой, если не завалило. У нас внедорожники в ходу, вездеходы, а не… – он снисходительно постучал по низенькой крыше Купера.

Тогда я решила, что ничего продавать не стану. Я искренне любила свою алую крошку, прямо-таки обожала её.

Считала, что именно эта модель идеально подходит мне – невысокой, длинноногой, подтянутой клубничной блондинке с чувственным ртом, миндалевидными глазами в обрамлении наращённых ресниц.

Для полноты образа не хватала алого маникюра, но с ним пришлось попрощаться, вернувшись в медицинский.

Сейчас всё, что осталось от той меня – пухлый от природы рот, который давненько не видел помады. Всё время забывала прихорошиться, обходилась блеском.

Невысокий рост да ноги… и то, в последнее время я пренебрегала физическими упражнениями, не следила за питанием. Не удивлюсь, если встану на весы и обнаружу прибавку килограмм в пять, а в зеркале поплывшую фигуру – туда я тоже старалась лишний раз не смотреть.

Клубничный блонд прилично отрос, украсив голову тёмно-русыми корнями. Собиралась выбраться в салон в райцентре, но сколько бы ни искала, никому довериться не могла.

Наращенные ресницы давно посыпались, явив миру мои родные, светлые, не самые густые. Брови тысячу лет не видели коррекцию и краску…

В общем, не чучело, но зрелище определённо жалкое, ещё более жалкое, чем сугроб во дворе дома, под которым зимовал мой несчастный Купер, а ведь моя радость привыкла к отапливаемой подземной парковке.

Поначалу я пыталась раскапывать сугроб. Упорно боролась со снегом, пока не поняла, что даже ежедневная чистка тропинки от входной двери к калитке, пусть там всего четыре метра – настоящие испытание для моей спины и рук.

– Толик, останови у магазина, пожалуйста, – попросила я, невежливо прервав воспевание того, как стало замечательно, по сравнению с тем, что было, если не брать в расчёт время, которое было до…