Надежда мертва

— Знаешь, что самое интересное, ведьма? — спросил Эдгар, с интересом рассматривая нос ведьмы, который мгновенно скукожился и покрылся бороздами морщин. — Еретические силы поддерживают в тебе молодость и силу, но стоит только отсечь кусок — и вы обретете истинную форму. По которой можно сделать много выводов. Например, по твоему носу можно легко понять, что ты недавно стала ведьмой, ведь твое истинное тело не так сильно отличается от текущего. Быть может на пять-шесть лет. Хотя это можно было понять и по твоим отрубленным рукам и ногам. Но сейчас не это главное, — ведьма плакала, стараясь заглушать речи этого безумца своим плачем. Получалось плохо, у Эдгара был особенный тембр голоса, который, будто по волшебству, проникал сквозь все барьеры и звучал прямо в голове. — Главное, это то, что Ликхель — хоть и большая, но все же деревня. А еще то, что ты местная. И тебя знают. Так мы тебя и нашли в общем-то. Так вот, ведьма, скажи мне. Ты готова рассказать мне, что я хочу услышать, или, — Эдгар наклонился прямо к уху ведьмы и тихо, но очень тяжело прошептал, — я узнаю все у твоей дочери, которую ты сделала ведьмой.

Ведьма зашлась в бешеной истерике, зашипела и начала ругаться проклятиями, осыпая Эдгара словами силы, не способная воззвать к магии и уничтожить его. Как он узнал? Кто рассказал ему? Ведьма клялась убить всех и каждого жителя Ликхеля. Но охотнику, конечно же, до этого не было никакого дела. Он продолжал рассматривать отрубленный нос, не обращая внимания на свою жертву.

— Это парадоксально. У нее другого цвета глаза, волосы, даже кожа другого оттенка. Но вот ваши носы. Это так странно, но именно носы у вас похожи как две капли воды. Хотя что я тебе рассказываю, вот — посмотри, — Эдгар оживился и ловко вытащил из кармана небольшой сверток. Он развернул его и положил отрезанный нос ведьмы рядом с другим. Почти таким же, разве что только чуть более молодым.

Ведьма смотрела на то, что показывает ей Эдгар и молчала, а потом она заорала так, что загремели иглы в ее шее, а охотник засмеялся в ответ своим глубоким раскатистым смехом, в котором утопал крик змеязычницы. На улице была глубокая ночь и вьюга совсем разошлась. Ведьму не услышал никто, кроме ее дочери, которая уже несколько дней лежала связанной на чердаке дома. Эдгар пока не решил, что с ней делать. Ему все еще казалось, что старшая сломается быстрее. Но если такого не произойдет — он просто приведет дочку сюда, в погреб, и пообещает освободить мать. Это всегда работает.

— Ты еще можешь спасти ее, ведьма, — Эдгар схватил змеязычницу за шею, прерывая неистовый крик, — Спасти ее от мук, которые будут страшнее твоих, — охотник почувствовал, как ведьма кивнула, приняв свою участь.

Все это время Айзек сидел и пил вино, стараясь понять, как живут люди в Ликхеле и почему такое горячее и дурно пахнущее пойло стало их традицией. Молодой охотник чувствовал, как с каждым глотком начинает лучше понимать то, что сказал ему учитель. Чем меньше вина оставалось в бутылке, тем ближе он принимал традиции северян и то, как высоко ценят тепло и жизнь в этом отдаленном месте, где тяжелый климат и постоянные лишения делают людей жесткими и сильными. Он будто почувствовал себя одним из жителей Ликхеля. Почувствовал, какого это переживать такую зиму снова и снова, встречать ее не с расстроенным видом, а улыбкой и гордостью за себя и своих близких — тех, кто знает как выжить даже когда холод пробирает до костей, а снег закрывает глаза. И все равно идти вперед. Когда ведьма закричала в погребе, Айзек покачал головой. Его беспокоили методы учителя, но зато он точно знал этот самый крик, за которым пойдет полное подчинение и вся информация, которая им понадобиться. Молодой охотник поднялся с пола, достал из сумки священные иглы и небольшой, но увесистый молоток. Айзек поднялся наверх, на самый чердак, где тихо замычала ведьма, стараясь распутать веревки, исписанные священными письменами. На ее лице все было прекрасно, кроме глубокой дырки, которая осталась после того, как Эдгар отсек ей нос. Айзек улыбнулся. Он не был таким же жестоким, как его учитель. Охотник осторожно поднял девушку и приставил ее к стене. Потом развернул вниз головой и ухватился за ноги, приподнял вверх и приставил иглу. Одним сильным ударом вогнал ее в стену, пробивая стопу насквозь. Таким жестоким он не был, но ведьм ненавидел сильнее, чем кто-либо из живущих. Ведьма взревела, не в силах прокусить кляп, а Айзек приставил вторую иглу.

Молодой охотник даже не заметил довольного учителя, который стоял в дверях, держа в руках отрубленную голову старшей ведьмы. Он наслаждался работой своего ученика и не собирался его останавливаться. Они переждут вьюгу и отправятся в Тайнмур, где им предстоит охота на целый ковен. Глава которого, по счастливой случайности, высшая ведьма.

День 12ый весеннего круга 214 года Р.С.

Тарнем, Стеклянный район

Каждый удар разносился раскатистым звоном, проносясь по Стеклянному району, будто в центре кто-то играл на стальных инструментах, ударяя невпопад то ускоряя темп, то замедляя. Будто хотел привлечь внимание, а не создать красивую мелодию. Эдгар уже не смеялся. Охотники наседали, постоянно оттесняя его к краю. Он защищал Лирию — они это поняли. Могущественный отступник сражался, не двигаясь с места. Если бы он попытался достать одного из охотников, или отойти в сторону, погнавшись за своей целью — Лирия осталась бы открытой для атаки. И тогда любой из учеников Айзека убил бы ее быстрее, чем Эдгар смог бы вернуться. Змея внутри даровала ему звериную силу, способность каждым ударом сломать обычного человека и превратить его в груду бесформенных костей. Но не охотников. Люди, тренирующиеся каждый день своей жизни, с самых малых лет. Они были готовы к любым нагрузкам. Они уворачивались, принимали удары, отрываясь от земли, тем самым компенсируя ударную силу. Отлетали и возвращались, обрушивая на Эдгара шквал опасных, нетипичных атак.

Первое время Эдгар улыбался, получая настоящие удовольствие от битвы, но теперь улыбка слетела с его лица. Ему не удавалось найти брешь в их защите, охотники искусно работали сообща, не позволяя ему завершить удачное парирование смертоносным ударом. Эдгар был усилен магией, а охотники сражались просто на пределе своих возможностей. Их битва превратилась в сражение характеров и стремления. Чья ярость была выше, чье желание победить сильнее?

Борис и Родерик не останавливались, не отвлекались. Они молились, чтобы те ведьмы, которых они не успели убить, либо умерли сами, под обломками, либо сдохли от "криков", что так удачно использовал Игрин. Охотники не задумывались о том, выжил ли громила или нет. Сейчас было не время для таких мыслей. Если хотя бы один из них остановится, замедлится — Эдгар поймет и уничтожит их. Охотники не питали иллюзий. Отступник был в несколько раз сильнее и быстрее. Каждый его удар нес вес тысячи ударов простого человека. Борис чувствовал отдачу каждый раз, когда блокировал его удары. Они не шли ни в какое сравнение с ударами Михаила. Будто он пытался остановить колонну, которая падала на него с огромной высоты, стараясь раздавить. Руки болели, маска слегка запотела и ему было все тяжелее разобрать, что происходит. Тело напряжено, внимание сосредоточено. Борис продолжал двигаться только благодаря тренировкам, которые он терпел длительные годы. Но гул в голове, последствие криков, которые он пережил — никуда не уходил. Азарт охоты сменился усталостью. Они сражались не с ведьмой, а с настоящим монстром, который не убил их только по одной простой причине — он защищал молодую девочку, которая с ужасом смотрела на их битву, не решаясь сплести заклинание и уничтожить их. А ведь за время их сражения она уже несколько раз могла воспользоваться своими силами и уничтожить обоих охотников. Или хотя бы ослабить их, чтобы Эдгар мог с легкостью закончить дело. Но не решалась. Или просто не могла? Может крушение особняка ранило ее и сейчас она пыталась восстановиться? Борис точно не знал, все о чем он думал сейчас — это как победить Эдгара и не умереть в процессе.

Родерик вообще не думал. Он полностью утонул в битве, превратившись в вихрь, несущий два заточенных топора. Охотник любил хорошую схватку, сильных противников. И сейчас он сражался с самым сильным из всех. Никогда он не чувствовал ничего похожего. Даже в сражениях с Матиасом он не мог быть настолько серьезным. Охотники сражались друг с другом сдерживаясь, не желая зла и не собираясь уничтожить противника. Ранить? Может быть. Но не убить. Когда на кону не стоит твоя жизнь — ты не можешь сражаться в полную силу. Не можешь отдаться битве и не думать о том, что будет дальше. Родерик разгонялся все сильнее, не взирая на боль в мышцах и запотевшие стеклышки маски. Он придумывал новые пируэты на ходу, все реже и реже блокируя атаки Эдгара. Охотник адаптировался, научился предвидеть их, предугадывать удары, летящие на огромной скорости. Эдгар был настоящим монстром, но это лишь означало, что его уничтожение будет еще сладостнее. Родерик закричал, не в силах больше сдерживать эмоции. Эта битва распалила его, заставила чувствовать ту ярость, что чувствуют хищники, сражаясь за право остаться в живых. Первобытная ярость, не знающая границ и не имеющая правил.

Борис услышал крик Родерика. Его брат упивался битвой, Борис понял это. Нужно действовать сейчас, нужно помочь ему победить. Разрешить ему нанести последний удар, ставящий точку в этой битве. Борису плевать на славу и истории, все что он хочет — выжить и убить отступника. Охотник нырнул под очередной удар Эдгара прыгая вперед, подходя вплотную к старику. Копье — сильное оружие на длинной и средней дистанции, но недостаточно быстрое в ближнем бою. Родерик увидел маневр брата и отступил, собираясь с силами. Следующий выпад будет решающим.

Лицо Эдгара исказила гримаса ярости. Он понимал, что задумал охотник. Но не мог действовать иначе. Одна рука отпустила копье, замедляя вращение. Эдгар надеялся быстрым ударом разбить челюсть охотника. Их глаза встретились. Он увидел страшную маску и глаза, заполненные праведным гневом. Глаза воина, который собирался победить здесь и сейчас.

— Родерик! — прорычал Борис, поднимаясь всем телом и нанося удар по отведенному в сторону копью. Он вложил все свои силы в удар и позволил себе улыбнуться, когда увидел как копье вздрогнуло и отлетело в сторону, Эдгар не смог остановить атаку. Его кулак пронесся оглушительным громом, разбивая маску и впечатывая Бориса глубоко в обломки рухнувшего здания. Но для легендарного охотника, ставшего сильнейшим отступником — это не было победой. Борис успел закрыться рукой, оторваться от земли, атака Эдгара завязла, разнося маску, но не убивая охотника.

Вот только защита Эдгара была уничтожена. Как бы быстр и силен не был отступник, он не сумел вовремя закрыться копьем, не успел отскочить в сторону. Он замер, понимая, что Борис схватился за его руку и не дает отдернуть, чтобы защититься от неминуемой атаки. Родерик не просто ударил, он буквально влетел вперед, раскидывая топоры в разные стороны, нанося безумные удары один за другим. Эдгар одернул руку, наконец-то высвободился от Бориса и попытался схватить копье двумя руками, отступить на мгновение, но продолжить бой. Тогда он понял, что Родерик успел отсечь ему руку. Ту, что держал Борис. А затем и ту, что еще сжимала копье. Эдгар взревел в ответ на атаку Родерика, и тогда топор ударил ему в висок, снося половину черепа. Следующий удар лишил его ноги. Отступник взметнулся в воздух, не понимая, что происходит. Два топора обрушились на его тело и продолжили бить, не останавливаясь. Родерик уничтожал тело легендарного охотника, методично отрывая куски. Наконец, он остановился. Сделал несколько глубоких вдохов и повернулся к девушке, которую защищал Эдгар.

— Что в тебе такого особенного, ведьма? — охотник сделал шаг вперед и замер.

Борис тяжело поднялся на ноги. Маска была сломана и он с трудом смог скинуть ее. Луна двигалась по небосводу, готовясь уступить место рассвету. Сквозь кровь он увидел тело Эдгара, которое все еще дергалось, силясь восстановиться. Куски тела разлетелись в разные стороны, но его голова все еще была на плечах, змея все еще двигалась, а рот растянулся в нелепой ухмылке. Половина черепа была отколота и Эдгар выглядел скорее нелепо, чем опасно. Борис поднял глаза и увидел Родерика. Тот опустил топоры и стоял перед ведьмой, которую защищал Эдгар. Но не убивал ее. Не нападал. Он слушал, что она говорит. Борис сделал шаг вперед.