Надувные прелести

Бедный капитан! Честно говоря, мне с трудом верится, что сотрудники правоохранительных органов разбираются в лирике, тем более, как выразилась Ульянка, являются тонкими ее ценителями. А прослушивание Ульяниных стихов наверняка отбило у мента любовь к литературе в принципе.

Что ж, вечер встречи можно считать оконченным. Выразив надежду, что поэтесса добьется несомненных успехов и на детективном поприще, мы покинули Ульяну, чему и я, и Клавдия были несказанно рады — по двум причинам. Во-первых, от дыма дешевых сигарет уже першило в горле и слезились глаза, а во-вторых, совершенно очевидно, что назревал момент, когда Ульянке пришло бы в голову заняться чтением вслух своих ранних творений.

— Ну, что скажешь? — приплясывая от мороза на трамвайной остановке, спросила Клавка.

— Фантазия у девушки богатая, — повторила я мысль, высказанную ранее Жанке.

— Это понятно, а по делу? — не унималась сестрица.

— Хм! Внимательно выслушав Ульяну, я лишь утвердилась в этом.

— Думаешь, ей нельзя верить?

— Почему же? Хронологию событий, во всяком случае, она изложила вполне толково. И знаешь, что? Нам надо исправить досадный промах, допущенный ментами.

— Первый раз, что ли? А что за промах?

— Они не стали говорить с сантехником-бомжем, а мы не побрезгуем…

— Фу! — сморщила нос Клавка.

— И ничего не «фу»! Беседовать будем завтра с утра, пока он еще не опохмелился. Такие люди, знаешь ли, очень разговорчивы по утрам, особенно если явиться к ним с «лекарством».

Клюквина равнодушно пожала плечами, что, должно быть, означало: нынче вечером ты начальник — я дурак, тебе и карты в руки.

Поздно вечером позвонил Брусникин. Я сперва подумала, что Салтыков уже доложил супругу о нашем нездоровом интересе к базе данных, но нет, обошлось. Димка пожаловался на тоску, одолевшую его вдали от меня, выразил надежду на скорую встречу и, пожелав спокойной ночи, отключился.

— Спать, — велела я сама себе и с удовольствием отправилась выполнять приказание.

Ночью мне снились чемоданы. Большие и маленькие, старые и новые, дорогие и не очень… Они буквально преследовали меня по пятам, я убегала, но, как это часто бывает во сне, ноги плохо слушались, и в конце концов пришлось проснуться, чтобы прекратить этот кошмар.

Оказалось, что проснулась я ни свет ни заря. Даже Клавдия, всегда встававшая с первыми петухами, еще сладко спала в своей девичьей кроватке, чему-то блаженно улыбаясь во сне.

— Жалко будить, но надо, — вздохнула я, с сочувствием глядя на сестру. — Иначе сантехник успеет опохмелиться, и тогда от него не добьешься ни слова.

Клюквина долго не хотела просыпаться. Она мычала, ворчала, брыкалась, ругалась матом, но все-таки после многих пинков и уговоров открыла глаза:

— И отчего тебе не спится? Вроде и на работу сегодня не надо, а вскочила раньше меня.

— Вставай, труба зовет! Пора в подвал, к сантехнику!

— Могла бы и без меня сходить, — пробубнила себе под нос Клюквина.

— Не могла бы. Без твоей моральной поддержки я ни шагу не могу ступить…

Моя доброта нынче зашкалила за абсолютный максимум: пока Клавка плескалась в душе, я приготовила завтрак. Впрочем, приготовила — сильно сказано. Кофе, бутерброды с колбасой и по пластиковой бутылочке питьевого йогурта — вот и все удовольствие, но я все равно чувствовала себя героем дня. Оценка моего трудового подвига в устах Клавдии звучала примерно так:

— Хм… Ого! Прогресс налицо. Глядишь, скоро научишься и омлет жарить. Вот пупсику твоему будет радость!

— Будешь язвить, насыплю тебе в кофе стрихнину! — прошипела я.

Неразборчивое мычание послужило мне ответом.

…Всю дорогу до подвала, в котором обитал бомж-сантехник, Клавдия употребила на воспитательный процесс. Надо признаться, много нового я услышала в свой адрес, а также в адрес самых великих педагогов. Наверное, они переворачивались в гробах, слушая нелестные отзывы потомков, ярким представителем которых являлась моя сестрица, совершенно не почитавшая авторитетов, о своей деятельности. Впрочем, все обошлось: нам не явились призраки на Макаренко, ни Песталоцци, ни Ушинского, ни даже Медынского. По дороге мы приобрели лекарство для сантехника. Разумеется, не в аптеке, а в круглосуточном супермаркете. Пол-литровая бутылка водки должна была облегчить пробуждение «объекта», а также развязать ему язык.

Ступеньки, ведущие в подвал, обледенели. Нельзя было спуститься по ним, не сломав себе шею. Мы с Клавдией на миг замерли в замешательстве, но зоркий глаз Клюквиной обнаружил ведро с песком неподалеку от крыльца. После нехитрых манипуляций, призванных облегчить нам путь, мы уперлись носами в полуоткрытую дверь. Открыть ее, впрочем, как и закрыть, было невозможно, потому что между косяком и собственно дверью образовался довольно значительный сугроб. Оставалось загадкой: как человек нормального телосложения может проникнуть внутрь помещения? Нам это удалось лишь потому, что мы с Клавкой отличались повышенной субтильностью.

В нос сразу ударил дух затхлости, повышенной влажности и еще чего-то непонятного, но свойственного всем подвалам нашей родины. Под огромными трубами центрального отопления, источавшими тепло, на куче тряпья скукожилась какая-то фигура. С первого взгляда определить, кому она принадлежит, было проблематично.

— Кому водки?! — громко крикнула Клавка.

Услыхав знакомое и наверняка дорогое сердцу слово, фигура под трубами зашевелилась:

— Бесплатно?

— Не совсем. Нужна информация, — уведомила сестрица.

Тряпки полетели в разные стороны, и пред нами предстало нечто… Иными словами, описать то, что возникло перед нами, было почти невозможно: мелкий полудохлик, в засаленных лохмотьях и в вязаной шапке, именуемой в народе, простите, «пидоркой». Зубы у существа росли исключительно в шахматном порядке. Вот так, с первого взгляда, определить, кто перед нами, мужчина или женщина, поверьте, было очень проблематично… Признаюсь, меня немного обрадовал тот факт, что у существа оба глаза были фиолетовыми. Это против-то наших с Клавкой двух из четырех!

— Где водка? — прохрипело нечто.

Клава извлекла из сумки поллитровку и, помахав ею в воздухе, выдвинула условие:

— Сперва информация.

— Базар те нужен?!

Базар нам, безусловно, был не нужен, а вот понять, согласно ли это нечто вступить с нами в переговоры, я не смогла. Поэтому ловко выхватила бутылку из рук Клюквиной и, подняв ее над головой, потребовала:

— Адрес сантехника! Живо!

— Леньки, что ли? — затуманилось существо.

— Вам видней…

— Значит, Леньки. Он у нас один такой, интеллигент хренов…