Наёмники Гора

— Но некоторые из этих женщин весьма соблазнительны, — заметил я. — А номер 437, например, даже чрезвычайно привлекательна.

— Её мать, 261, также довольно хороша собой, — усмехнулся он. — Бесспорно, часть из этих женщин, самые лучшие, как более дорогая добыча, не достанутся подрядчикам. Их сохранят, чтобы распределить среди солдат, чуть менее красивые пойдут рядовым, а те, что посмазливее офицерам.

Я понимающе кивнул. Это было в порядке вещей.

— Я уже сделал примечания относительно нескольких из них, — поведал офицер, указывая на свои бумаги, — включая и номера 437 и 261. Заранее-то, когда они ходили в одеждах сокрытия, никто не мог сказать которые из них самыми красивые.

— Ну, теперь-то это определить труда не составляет, — улыбнулся я.

— Это точно, — согласился он.

Я полюбовался на коленопреклонённых женщин. Все прошлые недели они ходили по своим делам, и по своей наивности даже представить себе не могли, что они уже включены, как скромные предметы в планы своих будущих владельцев. Несомненно, они уделяли много внимания таким важным для них вопросам, как соперничество друг с дружкой, поиск развлечений, свой внешний вид, домашние делам и проблемы. И всё это время они не знали, что уже высохли несмываемые чернила, которыми их имена были вписаны в листы конфискаций. Я рассматривал их, некогда гордых, а ныне стоящих на коленях и скованных цепью. На верхней части левой груди каждой из них красовались цифры. Это были номера, которые следовали за их именами в списках захвата. Теперь это были их имена. Они были присвоены им ещё несколько недель назад. Но только теперь, к своему ужасу, они вдруг узнали об этом и обнаружили, что они буквально надписаны на их телах.

Я увидел, что солдат поднёс плеть к лицу номера 437. Девушка изогнулась и поцеловала её.

— Идёмте, — позвал Минкон. — Нам надо идти в Сэмниум.

И мы последовали за ним, Хурта, я, Боадиссия и Тула с Фэйкой на пеньковых верёвках в руке алара.

14. Сэмниум

— Я смотрю, тут появились новые тела, свежие, — заметил я.

— Само собой, — кивнул Минкон.

Мы стояли у подножия низких широких ступеней Сэмниума, здания высшего совета, который теперь, как оказалось, служил штабом новых хозяев Торкадино. Эти ступени простирались перед зданием на всю длины галереи.

— Кто они? — осведомился я.

Вдоль Авеню Админиуса перед Сэмниумом, теперь на тех же просмоленных верёвках висело около двухсот — трёхсот новых тел.

— Коллаборационисты, изменники, те, кто придерживались стороны Коса, предатели союза с Аром, — объяснил Минкон.

— Похоже, с ними поступили также как раньше со сторонниками Ара.

— Конечно, — согласился Минкон.

— Подозреваю, что некоторые из них, — предположил я, поглядывая на мрачные ряды тел, покачивающиеся на просмоленных верёвках, — сделали всё возможное, чтобы привести к гибели тех, кто висел здесь прежде.

— И это правда, — подтвердил Минкон.

— Ветры над Торкадино подули в другую сторону, — усмехнулся я.

— Это точно, — кивнул Минкон.

— Похоже, Твой капитан находится на оплате Ара, — заметил я.

— Это Ты сможешь оценить сам, — сказал он, — и очень скоро.

— Я? — удивился я.

— Да, — подтвердил он.

— Не понял, — сказал я.

— Следуйте за мной, — велел он, и я вместе со всей нашей компанией шагнули вслед за ним на ступени Сэмниума. Лишь перед входом я остановился и, оглянувшись, бросил взгляд на тела висельников. На миг в памяти всплыла девушка на цепи, номер 437. Её мать, теперь — 261, перед своим пленением была важной персоной, казначеем одного из коммерческих советов Торкадино, Совета по Специям. Подозреваю, что пользуясь положением и, несомненно, влиянием, она своими действиями поддерживала Кос. В этой поддержке, кстати, нет ничего необычного для людей, состояния которых были нажиты в таких операциях, как импорт, экспорт, торговля на иностранных рынках, и, вообще, внешняя торговля, особенно на берегах и островах Тассы. Это понятно. Флоты Тироса и Коса, практически контролируют зеленые волны блестящей Тассы. Они властвуют над многими из самых известных и удобных торговых маршрутов. Немногие побережья лишены внимания их патрулей. Немногие из портов могли бы отнестись с презрением к их блокаде. Номер 261, однако, кроме соображений прибыли, была ещё и гражданкой Торкадино, а Торкадино поклялся в верности союзу с Аром. В результате, не важно, какая у неё была причина, беспринципность или жадность, но она предала свою клятву на Домашнем Камне. За подобное преступление, мужчин карают смертной казнью. Но она была не мужчиной, а всего лишь женщиной, таким образом, она оказалась не в списке проскрипций, а только в списке конфискаций. Именно её пол спас жизнь этой предательницы. Если бы она была мужчиной, она бы висела сейчас на Авеню Админиуса.

Сразу за входными дверями Сэмниума открывался огромный зал, пол которого был выстелен мрамором. В разные стороны из этого зала разбегались коридоры и лестницы. Стены были украшены мозаиками, со сценами из общественной жизни города, в основном собрания, встречи и процессии. Одна из мозаик изображала заложение первого камня в стены Торкадино, акт, который, по-видимому, имел место больше семисот лет назад, когда, согласно легендам, была построена первая стена всего в дюжину футов высотой окружавшая и защищавшая большой лагерь на перекрёстке торговых путей.

В зале присутствовали несколько солдат и офицеров за столами занимавшихся своими рутинными делами. Вдоль одной из стен в несколько рядов были установлены массивные длинные узкие мраморные скамьи. Именно на них посетители со своими различными делами, обидами и ходатайствами, должны ожидать пока их не вызовут на назначенную встречу или на слушания. Здесь, также ожидали своей очереди свидетели, которых в любой момент могли вызвать для дачи показаний по тем или иным вопросам перед судьями.

— Я так понял, что именно в здесь, можно получить эти самые охранные грамоты, предположил я, разглядывая расставленные в зале столы.

— Да, — сказал Минкон, пробираясь к посту охраны на входе в один из длинных коридоров, ведущих из холла.

— А разве мы не должны подать прошение по поводу необходимых нам бумаг за одним из столов? — удивлённо спросил я, оглядываясь назад.

— Нет, — отрезал он, и мы проследовали за ним по коридору.

Нас даже не остановили на посту, похоже, Минкона здесь хорошо знали.

— Городом управляют из этого здания? — полюбопытствовал я.

— Да, — ответил он, — в основном отсюда.

— Город находится на военном положение, — заметил я. — Почему же тогда им управляют не из центральной башни или из арсенала?

— Это здание своего рода символ гражданской нормальности, — объяснил Минкон. — Таким образом, создаётся впечатление, как будто одна форма местных органов власти просто следует за другой.

— Понятно, — протянул я. — Однако Ваш капитан, несомненно, управляет из центральной башни.

— Нет, он ведет дела именно в этом здании, — сказал Минкон, продолжая следовать вдоль коридора.

Я замолчал на некоторое время, переваривая полученную информацию. Эти действия показались мне политически весьма дальновидными, особенно, учитывая то, что город в настоящее время не горел. Я прекрасно знал, что в течение многих лет Дитрих из Тарнбурга был способным наемником и одним из самых блестящих военачальников Гора. Однако ни в одной летописи или дневнике, которые описывали его походы и кампании, я не нашел упоминаний и достаточной оценки этой, другой стороны его характера. Для меня стало очевидно, что он был не только военным гением, но возможно также и грамотным политиком. Или, возможно эти грани его таланта в действительности не столь удалены одна от другой, как часто полагают. Территория должна быть не только завоёвана, но и удержана.

— Гражданские изгоняются из города, — вспомнил я. — И насколько я понимаю, никто им никаких охранных грамот не предоставляет.

— Нет, — сказал Минкон.

— Однако, Ты думаешь, что нам они пригодились бы? — уточнил я.

— Мне это кажется вполне вероятным, — ответил Минкон, — учитывая, куда Ты направляешься.

— Я Тебя не понимаю, — сказал я.

— Находясь с Тобой рядом, я заметил, что Ты знаешь с какой стороны держатся за меч, — сказал он. — А ещё я знаю, что Ты из Порт-Кара.