Наёмники Гора

Я присмотрелся к стройной девушке, танцующей передо мной. Грудь маленькая, но хорошей формы. Мерцающий свет, игравший всеми оттенками красного особенно прекрасно смотрелся, блуждая по столь светлокожему телу. Стальной ошейник изумительно выглядел на её шее.

— Ты случайно не с Земли? — поинтересовался я, перейдя на английский.

— Да! — воскликнула пораженная девушка.

— Не прекращай танцевать, — велел я ей опять же по-английски.

— Вы с Земли? — с внезапной надеждой спросила Луиза.

— Когда-то был, — кивнул я.

— Я — землянка! — всхлипнула она. — Посмотрите, я в рабстве!

— Именно этим я и занимаюсь, — усмехнулся я. — И должен признать, Ты очень соблазнительно выглядишь в рабстве.

Она закинула руки за голову, продолжая извиваться передо мной.

— Но ведь это несправедливо! — заявила землянка.

— Что именно несправедливо? — осведомился я.

— То, что я оказалась в рабстве! — крикнула Луиза.

— Танцуй ещё великолепнее, — приказал я ей.

И девушка принялась крутиться передо мной даже же похотливей и очаровательней, чем прежде.

— Ты хорошо выглядишь в ошейнике, — сообщил я ей.

— Пожалуйста, — запротестовала она.

— Я бы даже сказал отлично, — исправился я.

— Вытащите меня отсюда, из этого рабства! — потребовала землянка.

— Нет, — спокойно ответил я.

— Как! — удивлённо воскликнула она, на миг замирая.

— Танцуй, — напомнил я ей.

Она заплакала, и продолжила танцевать, причём танцевать хорошо. Я присмотрелся к её движениям. Для меня совершенно ясно было, что это были движения рабыни.

— Единственная несправедливость, моя дорогая, — усмехнулся я, — заключалась бы в том, если бы Ты не оказалась в рабстве.

— Пожалуйста! — заплакала Луиза.

— Как Ты осмелилась обратиться ко мне? — прищурился я.

— Господин! — всхлипнула рабыня.

Я махнул рукой, показывая, что она могла бы вернуться в шеренгу себе подобных животных, и она, рыдая и танцуя, заняла своё место. Ошейник действительно отлично смотрелся на её горле. Ясно, что он находился там на своём законном месте. Со временем она придёт к пониманию этого и будет бояться и любить, жить и наслаждаться.

— Бирсэн, — объявила женщина, ткнув плетью в высокую худую девушку с каштановыми волосами, рассыпанными по её плечам.

Бирсэн не замедлила представить мне свои прелести во всей красе. Полагаю, на Земле девица такого типажа, с таким строением тела, и с такой красотой, скорее всего, стала бы топ-моделью. Тем не менее, я показал, что она может вернуться в строй.

— Демет, — представила женщина в коже.

Невысокая, смуглокожая девушка с длинными вьющимися тёмными волосами, довольно пухленькая и пышногрудая, одна из тех, в чьей женственности не могло возникнуть ни малейшего сомнения, изящным вращением вытекла вперед и начала крутиться передо мной. Сразу бросались в глаза её мягкие, полные, пухлые губы того вида, которые кажутся созданными для страстного поцелуя господина. Если она когда-либо была свободной женщиной, несомненно, её должны были предостерегать от того, чтобы показать кому-либо, хотя бы краешек своих губ, чтобы не привлечь к их обладательнице внимания работорговцев. Я вынудил себя вспомнить, что пришёл я сюда на своего рода рандеву, вызванный странным сообщением.

Я оставил Хурту в инсуле вместе с Фэйкой, хотя, уверен, что к настоящему времени, этот энергичный парень, был уже где-нибудь в другом месте города, а Фэйка, оставшаяся в одиночестве, сидела в комнате прикованная цепью к рабскому кольцу. Я не знал, следует ли мне ожидать сюрпризов от предстоящей встречи. На всякий случай, я предполагал, что встреча могла бы завершиться далеко немирно, а посему мне не казалось уместным, вовлекать в неё своего доброго товарища и спутника. Если всё же существовала опасность, то пусть она касается только меня одного.

— Я вижу, что Демет заинтересовала Вас, — заметила служащая борделя. — Когда-то она была высокой леди в Тахари, но как Вы можете видеть, её губы сделали неизбежной её продажу в рабство.

Я залюбовался движениями её соблазнительно широких бёдер.

— Тебя научили покорности, Демет? — спросил я.

— А разве Господин не может прочитать этого в моих глазах? — кокетливо поинтересовалась красотка.

— Отвечай, — строго сказал я.

— Да, Господин, — ответила Демет. — Я научена покорности.

— Она одна из наших лучших девочек, разве не так, Демет? — спросила надсмотрщица, проводя плетью по животу танцующей красавицы.

— Я надеюсь, что так Госпожа, — испуганно проговорила та.

— А Ты счастлива как рабыня Демет? — полюбопытствовал я.

— Я просила продать меня, — внезапно заплакала женщина, — я хочу, чтобы у меня был единственный господин.

Демет вскрикнула в боли. Плеть женщины в коже упала на её спину.

— Простите меня, Госпожа, — попросила она, не прерывая танец.

Остальные девушки, не менее испуганные, чем получившая удар плетью Демет, тоже немного отпрянули, но танцевать не прекратили. Я сделал вывод, что хозяйка борделя, поддерживала в своём заведении железную дисциплину.

— Ну что, мы приковываем к кольцу у Вашей циновки эту красотку из Тахари? — спросила женщина с плетью.

— Лучше возвратим её к остальным, — ответил я.

— Лале, — Вызвала служащая, махнув плетью, последнюю из рабынь танцующих передо мной.

— Я — Лале, — представилась девушка, многозначительно извиваясь передо мной. — Присмотритесь ко мне. Я могу доставить огромное удовольствие.

Я оценил её тело и движения. Передо мной танцевала пышнотелая, ошеломительная брюнетка среднего роста. Я даже не думал сомневаться, что она действительно могла бы доставить огромное удовольствие мужчине. Я осматривал её со всем тщанием. Как прекрасны женщины, двигающиеся в рабском танце. И что особенно прекрасно, этот танец является всего лишь прелюдией к подчинению их себе и восторгу от обладания ими.

— Господину нравится Лале, — с улыбкой заметила рабыня.

— Возможно, — кивнул я.

Внезапное танцующее движение, и вот она извивается вплотную ко мне.

— Пусть Лале прикуют к Вашему кольцу, — попросила она.

— А живот Лале наполнен потребностями? — поинтересовался я.

— Да, — шепнула рабыня, мимолётно склонившись к моему уху.

Я полюбовался ей.

— Пожалуйста, Господин, — взмолилась девушка. — Лале не выбирали уже две ночи.

— Так Ты просишь моего выбора не ради моего удовольствия, а из-за своих отчаянных потребностей? — уточнил я.

— Для обоих, пожалуйста, Господин, — простонала она. — Для обоих!