Наёмники Гора

— И завтра Ты изучишь свои уроки гораздо лучше, чем прежде, не так ли? — усмехнулась моя спутница.

— Да, Госпожа, — вздрогнула Тула.

— И кто у нас с этого момента собирается хорошо изучать свои уроки?

— Тула собирается с этого момента хорошо изучать свои уроки.

— И кто собирается стать превосходной рабыней?

— Тула собирается стать превосходной рабыней, — всхлипнула Тула.

Мы оставили её клетку позади. На мгновение я ещё оглянулся. Женщина, стоявшая на коленях там, в клетке, широко раскрыв глаза, потрясённо смотрела в пространство перед собой, словно пытаясь осознать то, было сделано с ней, что произошло с ней. Могло показаться, как будто внутри неё только что произошёл своего рода взрыв. Она, по желанию своих хозяев, теперь была другим человеком. Она вздрогнула, приходя в себя, и развела колени. Теперь она — Тула.

А мы подошли к следующей клетке, в которой находилась белокурая девушка. Рабыня сидела левым боком к задней решётке клетки, колени её были плотно сжаты, голова опущена, руками она обхватила колени, левая ладонь сжата на её правом запястье. Она подняла голову, и в отупении посмотрев в нашу сторону, снова уставилась в пол. Под её волосами блеснула сталь ошейника, перечёркивавшая горло девушки.

Надсмотрщица легонько провела плетью по прутьям решётки, и девушка поспешила встать на колени в центре клетки, лицом к нам. Моя сопровождающая ещё раз чиркнула плетью по решётке, и невольница развела колени.

— Эту мы собирались дрессировать с некоторой мягкостью, но она сделала ошибку, выразив беспокойство о своей частной жизни, — пояснила женщина. За это она и оказалась раздетой и в рабской клетке.

— Понятно, — улыбнулся я.

Какая может быть частная жизни у голой женщины в рабской клетке.

— Похоже, это была и наша ошибка, не стоило начать её обучение излишне мягко, — заметила женщина.

— Думаю, это, зависит от девушки, — пожал я плечами.

Есть женщины, которые сами жаждут неволи. Она уже живёт в них, подспудно пытаясь выйти на поверхность и объявить о себе во весь голос. Вероятно, такие женщины готовы стать превосходными рабынями почти незамедлительно, без боли, или возможно не более чем с минимальной болью. Таких достаточно только уверить в реальности их условий, что они уже действительно рабыни, находящиеся в полной власти бескомпромиссного господина. Такие женщины, сами стремятся служить, в итоге получая удовольствие от своих успехов, ведь до настоящего времени они только и мечтали об этом, оставалось только приказать им, что они должны делать и как это делать.

— Верно, — согласилась она.

— Эта была единственная причина её трудностей? — поинтересовался я.

— Не только, — ответила женщина.

Девушка в клетке сердито подняла на нас глаза.

— Ты всё ещё настроена, сопротивляться рабству, смазливая Лупита? — спросила женщина, назвав то имя, что было карте клетки.

— Да, Госпожа! — ответила девушка.

— Но Ты не преуспеешь в этом, не так ли? — уточнила надсмотрщица.

— Нет, — признала Лупита, опустив голову и внезапно расплакавшись, — я не преуспею в этом.

Я вопросительно посмотрел на свою провожатую.

— В рабской клетке у неё было достаточно времени на раздумье, — объяснила женщина.

Девушка в клетке не поднимала головы. Слезы стекали по её щекам и падали на одеяло, на котором она стояла на коленях. Тени от прутьев решётки создавали интересный эффект, перечёркивая ее тело.

— В течение нескольких дней, я предполагаю из гордости, она делала вид, что сопротивляется рабству, — продолжила надсмотрщица, — хотя, для намётанного глаза не было секретом, что именно этого она хотела, больше чем чего бы то ни было. Ведь это верно, не правда ли, смазливая Лупита?

— Да, Госпожа, — всхлипнула она.

— Дай мне руки, — приказал я девушке.

Рабыня послушно высунула ладони из клетки. Взяв девушку за руки, я потянул на себя, пока её правая щека не коснулась прута решётки. Удерживая рабыню в таком положении, я спросил:

— Твоя попытка сопротивления или попытка имитации сопротивления, почти закончилась, не так ли? — осведомился я.

— Да, Господин, — ответила Лупита.

Кивнув, я выпустил её руки. Потеряв опору, рабыня повалилась на пол своей крохотной тюрьмы. Она в отчаянии ударила по полу своими маленькими кулачками, а потом, вцепившись в одеяло ногтями, зарыдала, но вскоре успокоилась.

— Выпустите меня в зал, — вдруг попросила она. — Прикуйте меня к кольцу.

— Почему? — поинтересовалась надсмотрщица.

— Я — рабыня, — ответила Лупита.

— Ты ещё недостаточно опытна для этого, рабыня, — бросила ей женщина.

Рабыня снова заплакала, но мы уже перешли к следующей занятой клетке.

Здесь нас ждала брюнетка, весьма фигуристая, с соблазнительными полными бёдрами. Она стояла на коленях вплотную к решётке, схватившись в прутья руками, и прижимаясь к ним лицом. Прутья в таких клетках устанавливают толстые приблизительно дюйм в диаметре, и с шагом в четыре дюйма. Это — тяжёлые, крепкие клетки. На карточке было написано имя — «Мина».

— А это — прежняя Леди Мина, охотница, из роскошных вилл Новиминае, что неподалёку от Лидиуса. Но больше она не охотница.

Я оценил сидящую в клетке красотку.

— Рассказывай, — приказала моя сопровождающая Мине.

— Я отправилась на охоту, — сказала она, — но в роли добычи оказалась именно я. Меня поймали и заключили в клетку.

— Как Тебя взяли? — полюбопытствовал я.

— Пожалуйста, — попросила Мина.

— Говори, — скомандовал я, — или мне надо вытащить Тебя из клетки и выпороть?

— Я была Леди Миной, из вилл Новиминае, близ Лидиуса. Я оделась в свои охотничьи кожаные одежды, и с арбалетом на своём тарларионе, отправилась поохотиться на табука.

— Ты была одна? — уточнил я.

— Да, — кивнула она.

— Дура, пригодная только для ошейника, — презрительно прокомментировала надсмотрщица.

— Я искала табука, — продолжила Мина, — но были и другие, кто в тот день также вышел на охоту, кто скрадывал более медленную, более нежную дичь.

Свободная женщина рассмеялась, а рабыня вцепилась в прутья так, что побелели костяшки её пальцев.

— Я не подозревала, что они были поблизости, — призналась рабыня.

— Обычное дело, — кивнул я. — Такие мужчины, туго знают своё дело.

— Я нашла следы табука, и отправилась по ним в преследование добычи по полям, — продолжила она. — Животное мне попалось проворное и хитрое, и меня охватил азарт погони. Из-за этого я не заметила других всадников, приближавшихся ко мне. Табук, наконец, выдохся до беспомощного состояния, и задыхаясь рухнул в траву. Я подъехала к нему, держа в руках взведённый арбалет. Это не был бы сложный выстрел. Мне ничего не стоило вогнать болт прямо в его сердце. Я уже прицеливалась, когда моё оружие просто исчезло у меня из рук.

— Привет, — сказал мужчина.

— Как Вы смеете вмешиваться! — закричала я. — Это мой табук!

— Нет, — протянул он, — это Ты — наша.

— Что? — крикнула я.

— Привет, рабыня, — вдруг сказал он.

— Что! — попыталась возмутиться я, но тут почувствовала, как мне на шею с разных сторон накинули две верёвки. Меня сдёрнули со спины тарлариона, и я свалилась в траву. Вскочив на ноги, я потянулась к своему кинжалу, но оказалось, что его уже вытащили из моих ножен! Они натянули верёвки на моей шее, и мне ничего не оставалось, кроме как спокойно стоять, между ними. Мужчины мгновенно раздели и связали меня, по рукам и ногам. Я ещё успела увидеть, как загнанный мной табук оправился и, пошатываясь, поднялся на ноги, а потом из последних сил бросился прочь. Он ускакал, а я оказалась, лицом вверх, переброшена через спину тарлариона перед седлом вожака этих мужчин. Мои связанные лодыжки и запястья были закреплены к кольцам. Я оказалась в том же положении, в котором я собиралась привезти домой табука, с той лишь разницей, что у меня он был бы привязан животом вниз. Подозреваю, что мой похититель бросил меня на спину специально, чтобы я могла видеть его. Они не спеша двинулись к отдаленному лесу, расположенному неподалёку от Нины. Именно в том месте у них был разбит лагерь.