Наёмники Гора

— Ой! — вскрикнула я, никогда прежде не чувствовавшая рук мужчины на моём теле. — Вы не имеете права делать это со мной! Я — свободная женщина!

— Помалкивай, рабыня, — небрежно бросил он.

Я попыталась было бороться, но мой похититель наклонился и, схватив меня за волосы левой рукой, и притянув к себе мою голову, тыльной стороной ладони правой руки, отвесил мне пощёчину, а затем отбросил меня назад, в то же положение, в котором я была прежде, как будто я была простой вещью. Я просто не могла поверить в это. Он ударил меня! Меня! Женщину из вилл Новиминае! Я вынуждена была, не шевелясь лежать перед ним. Я не хотела верить тому, что он делал со мной. Я была свободной женщиной! Но я больше не осмеливался протестовать. Я уже узнала, что мой похититель отнюдь не был слабаком, что он был способен наказать меня. А вскоре я начала извиваться перед его седлом. Я не могла даже начать понимать такие ощущения. Кое-кто из мужчин расхохотался. Наконец, когда мы вступили под кроны деревьев лесов Нины, он сделал пауза, дав мне прийти в себя.

— Спасибо, — гордо сказала я, попытавшись вложить в свой голос надменную иронию, но уже через мгновение я снова беспомощно дергалась, корчилась, глядя на его ухмыляющееся лицо снизу вверх, удерживаемая на месте кольцами его седла. А мужчины вокруг потешались надо мной.

— Да? — спросил похититель.

— Ничего! — ответила я, не осмеливаясь признаться ему, насколько несчастной я почувствовала себя, стоило ему прекратить его прикосновения, которые так заинтриговали меня, незнакомыми, беспокоящими эмоциями, которые, казалось, пронзили всё моё тело, изменяя меня изнутри, и в том числе моё представление о самой себе. Я не осмеливался просить о большем. Когда мы добрались до лагеря, меня связанную бросили на опавшую листву покрывавшую землю в лесу. Они захватили с собой и моего тарлариона. Я предположила, что они просто продадут его, но в тот момент меня больше волновало, какова будет моя собственная судьба.

Надсмотрщица, стоявшая рядом со мной, рассмеялась.

— Продолжай, — велел я.

— В том лагере уже были и другие девушки, — продолжила Мина, — но они, как мне показалось, были простыми крестьянками. Они, раздетые, были скованы за шеи общей цепью, закреплённой между двумя деревьями. Они казались мне, в отличие от меня самой, подходящими кандидатками в рабство.

Моя провожатая лишь улыбнулась такому заявлению.

— Что было дальше? — поинтересовался я у рабыни.

— Сейчас Ты будешь просить нас заковать твои ноги в кандалы и позволить служить нашим поваром, — сказал их вожак.

— Никогда, — заявила я, но стоило им развязывать меня, и начать привязывать мои ноги за щиколотки к ветке дерева, чтобы повесить меня вниз головой, и я моментально стала умолять их и о кандалах, и о том, чтобы готовить для них. Добившись своего, они сняли меня, и я к своему ужасу, увидела, как железные кольца сомкнулись на моих лодыжках. Это были строгие кандалы, между моими ногами осталось не больше трёх хортов свободного пространства. Теперь им нечего было бояться, что я смогу убежать от них. И я жительница роскошных вилл Новиминае, готовила пищу для бандитов. Это был первый раз, когда я как-либо служила мужчинам.

— И что Ты чувствовала при этом? — полюбопытствовал я.

Она опустила голову и уставилась в пол.

— Говори, — строго потребовала надсмотрщица.

— Я не могу передать, как я была взволнована, так служить мужчинам, — прошептала она, не поднимая глаз.

— Конечно, — кивнула свободная женщина, — на самом деле Ты никогда не была охотницей. Ты была рабыней, делающей вид, что она охотница.

— Да, Госпожа, — прошептала женщина в ошейнике.

— Твоё притворство теперь в прошлом, — бросила ей женщина.

— Да, Госпожа, — признала Мина.

— Что произошло потом? — спросил я рабыню.

— Особо не о чем рассказывать, — вздохнула она. — После еды я лежала у ног своих похитителей. Я была послушна, и я надеялась, что они будут трогать меня снова. И мои надежды оправдались. После того, как они выпили, и сняли с меня кандалы, я пошла по рукам. Я не могла поверить, ни в то, что я делала, ни те чувства, которые я при этом испытывала. Краем сознания я отмечала крики гнева и осуждения, доносившиеся от других девушек, которые видели и слышали всё. Но меня это уже не заботило. Я ничего не могла поделать с собой. У моих похитителей был фургон с клеткой на нём. Они покинули лагерь с наступлением темноты. А со мной и другими пленницами поступили просто, на руки, на ноги путы, в рот кляп, на голову мешок, так что мы ни не могли, ни видеть, ни разговаривать. Потом нас затолкнули в клетку и заперли. В таком виде нас вывезли из лесов Нины. В конце концов, когда наши мольбы о помощи стали бессмысленны для окружающих, кого заботят жалобы неизвестных женщин, нас освободили от верёвок, кляпов и мешков, но не от клетки. Так, раздетых, в клетке, нас и доставили на юг. Это было долгое путешествие, вначале которого я, оказавшись в полной власти других девушек, была ими безжалостно избита. Они негодовали на мое поведение в лесном лагере. Но потом, на одной из ночёвок, наши похитители взяли из фургона для своих удовольствий другую девушку, и вполне доступно объяснили ей, что она тоже женщина. Так что нас, объектов для унижений и побоев стало двое. Потом трое. А вскоре, таких как я, осознавших себя, в клетке было больше чем тех, кто этого не сделал. Впрочем, избиения прекратились задолго до этого, наши похитители заботились о своём товаре, причём зачастую делая это весьма жёстко. Со временем, в клетке не осталось ни одной, кому требовалось объяснять значение их пола, ни одной, кто ещё не узнал, что они были рабынями, причём полностью.

— Замечательно, — кивнул я.

— Мы даже начали просить наших похитителей уделить нам внимание.

— Само собой, куда бы Вы делись, — усмехнулся я.

— Таким образом, выехавший из окрестностей Лидиуса фургон с клеткой полной свободных женщин, возможно за исключением меня ещё в первый день понявшую всё, к тому времени, как мы достигли Венны, оказался забит конкурирующими друг с дружкой, любвеобильными рабынями.

— Значит, вас официально поработили только в Венне? — осведомился я.

— Да, — ответила Мина, — именно там наши похитители решили проявить внимание к юридическим деталям, совершенно справедливо рассудив, что теперь мы были готовы к нашим клеймам и ошейникам. Там мы стали рабынями по закону.

— Понятно, — кивнул я.

— Дальше была короткая поездка, до залов продаж в Аре, — добавила она, а потом всё так же стоя на коленях в клетке, держась руками за прутья, посмотрела на меня и сказала: — Когда-то я была богатой женщиной державшей виллу в Новиминае. Думаю, что моему похитителю доставило удовольствие продать меня в бордель.

— Несомненно, — согласился я с её предположением.

Она немного отстранилась от прутьев, и опустила голову.

— Сколько Вы заплатили за неё? — полюбопытствовал я у надсмотрщицы.

— Три тарска серебром, — сообщила она.

— Высокая цена, — покачал я головой.

— И Тебе будет лучше доказать в зале, что Ты стоишь потраченных на Тебя денег, Мина, — предупредила моя провожатая рабыню в клетке.

— Я попробую, Госпожа, — ответила Мина.

— Возможно, Тебе когда-нибудь повезёт, и Ты станешь единственной рабыней единственного господина, — сказал я Мине.

Она посмотрела на меня, и в её глазах блеснули слезы.

— Такие мужчины, — прошептала она, — редко покупают девушек из борделей.

— Некоторые могли бы, — заметил я и, посмотрев на служащую борделя, спросил: — Если бы кто-то заинтересовался ей, её могли бы продать?

— Она — единственная девка из вилл Новиминае, которая у нас имеется, — ответила та. — Это — довольно специфическое происхождение. Это почти как если бы она происходила из высшей касты. Такое происхождение, вероятно, может заинтересовать многих из наших посетителей. Мы ожидаем, что она окажется весьма популярной.

Надсмотрщица сверху вниз посмотрела на рабыню, и добавила:

— Возможно, Ты могла бы сказать клиентам о красоте вилл, и о том, насколько испорченной и богатой Ты была, перед тем как начнёшь извиваться в их руках.

— Да, Госпожа, — прошептала Мина.

— Ну, а если предложение было бы сделано? — не отставал я.

— Всё будет зависеть от предложения, конечно, — ответила моя провожатая.

— Значит, тогда Вы её продадите? — спросил я.

— Все наши рабыни продаются, — пожала плечами она.