Наколдую любовь...

Он делал все, что ему говорили. Сказали надеть – он надевал. Сказали идти – шел. Венок дурацкий напялили на голову – не сопротивлялся. В лодку посадили, повезли куда-то… И пусть. Оказалось, на поляну привезли – что поляна эта для брачного обряда, он помнил. Или знал? Да только толку от этого мало. Ночь, народу тьма – все Хомячинки собрались проводить его в семейную жизнь. А он, как болван, все в том же тумане, шагу боится ступить. Надо невесту выбирать, а он… не знает ее.

Марек растерянно оглядел толпу застывших в ожидании девушек. Все как одна – в рубашках белых, волосы распущены, на лицах всполохи огня играют… Дружки, по пути успевшие вина налакаться, все веселятся, в бок толкают: иди, иди! Куда идти-то? Кто из них его невеста?

Шаг… Еще шаг… По земле, словно ватной. Ну не спрашивать же у людей, на ком ему жениться надо? В мутной голове почти здравая мысль появилась: бери ту, что приглянется, и будь что будет. От отчаяния уже готов был и на это пойти, как вдруг увидел ее – стройную, волнующуюся, глаза опустившую…

Тело моментально отреагировало и потянулось к ней одной. Да так потянулось, что Марек, как заблудившийся ребенок, услышавший голос матери, устремился к ней не раздумывая! Что бы с ним ни случилось, какими б странными ни были его ощущения, а точно знал: эта девушка та самая, единственная его. Та самая, ради которой он здесь… Красавица его!

***

– Марек?!

Вздох непонимания в застывшей тишине пронесся над поляной. Казалось, его слышали все, даже те, кто стоял поодаль от Ярины. Люди переглядывались, перешептывались, глядя то на жениха с неожиданной избранницей, то на Ярину, но сам Марек даже не взглянул в сторону своей невесты – он смотрел только на Агнешку и, сжимая ее руку, уводил за собой.

Агнешку он вывел из круга, на Агнешку смотрел он так жадно, как никогда в жизни не смотрел на Ярину – будто нашел источник жизни, будто в мире нет других женщин. Будто всю жизнь ждал именно ее и вот, наконец, обрел. Пожирающее смотрел. Плотоядно. Ни привычной нежности, ни мягкости, ни заботы в его глазах – зато плескалась в них какая-то дикая одержимость.

– Марек?! – еле слышно позвала Ярина.

Но ответом ей была все та же убивающая тишина. Но в ответ, будто не было здесь свидетелей, Марек, даже не удосужившись увести Агнешку в шатер, подальше от любопытных глаз, нетерпеливо потянулся к тонкой рубашке «невесты». Ярина отпрянула, словно обожженная огнем. Не понимая, что происходит, она попятилась, сгорая от боли и душащих слез от той странной, жуткой картины, что сейчас разворачивалась на ее глазах: человек, еще вчера клявшийся ей в любви, сегодня без стыда, на виду у всех, раздевал ее сестру, спеша сделать ее своей женой и любовницей.

Ярина пятилась. Кто-то сзади обхватил ее за плечи и крепко сжал, но она вырвалась, оттолкнула незримого сочувствующего и бросилась в темноту, подальше от безумия, царящего на поляне, подальше от непонимающих жалеющих взглядов пока еще шокированных, замерших свидетелей жестокого предательства. Земля уходила из-под ног, перед глазами все еще стояли два самых близких человека… Два предателя. Когда они успели? За что так поступили с ней? В голове не укладывалось…

Лес шумел над головой почерневшей листвой, колючие ветки в кровь раздирали босые ноги и цеплялись за свадебный наряд – то ли жаждя разорвать его в клочья, то ли надеясь удержать беглянку от глупости. Луна зло улыбалась, неотрывно следя сквозь ветви за бегущим на смерть светлым пятнышком. Ярина бежала, жадно глотая прохладный ночной воздух, но надышаться не могла – вдохнуть не могла!

На мгновенье отрезвила ее ледяная вода остывшей реки, коснувшись исцарапанных ступней. Ярина остановилась, громко всхлипнула, но уже через секунду, уставившись невидящим взглядом в черную молчаливую бездну, она уверенно шагнула вперед. Что ей оставалось делать? Преданная, растоптанная, убитая предательством, она в одну минуту возненавидела жизнь, не вынесла ту боль, что ломала ее, душила, убивала… Ярина шагнула в бездну, радуясь, что ледяной холод реки сковывает ее легкие, что вот-вот, еще немного, и невыносимая боль на сердце ее отпустит…

Страшно. Очень холодно. Но все еще больно. Еще чуть-чуть осталось потерпеть… Последний шаг… Ну вот и все.

Глава 21

Ваня стоял чуть поодаль от Ярины – прятался в темноте, стараясь не привлекать лишнего внимания, и видел все то безобразие, что происходило на поляне.

Увиденное ему не понравилось. Парень хмурился, понимая, чувствуя, что случилось что-то нехорошее – то, что пока еще неизвестно ни этим причитающим людям, ни Ярине, ни, наверняка, самому Мареку. Потому что на поляне появился отнюдь не Марек. Хоть местные и считали Ваню недалеким, дурачком, но немота отнюдь не слабоумие и не помешала внимательному парню увидеть, что человек, явившийся на поляну, не был тем Мареком, которого все знали. В глазах явившегося парня, будто покрытых тончайшей корочкой льда, не было ни тепла, ни мягкости, ни доброты, – только растерянность, абсолютное равнодушие к происходящему и какая-то бесовская одержимость к той, которую он вывел из круга. Движения его стали рваными, дергаными, резкими, – словно нечто, вселившееся в него, боролось с самим Мареком. Ваня хмурился, пытаясь уловить, в чем дело, что случилось с этим добрым парнем, что за чертовщина происходит с ним, и вдруг заметил, как Ярина задрожала и попятилась, будто желая сбежать отсюда подальше. А разве время бежать? Похоже, спасать ее Марека надо!

Ваня подошел к ней сзади и обхватил худенькие плечики, желая остановить, встряхнуть, привести в чувства и показать то, что видит он, но пока еще под пеленой подступивших слез и обидной боли не способна увидеть она. Но Ярина вдруг оттолкнула его, вырвалась и бросилась к лесу.

Ваня бросился следом. Шустрая девушка… Позвать бы ее, успокоить, поделиться сомнениями и вместе найти бы выход из этой странной ситуации… Но как до нее докричаться, как позвать, если кроме невнятного мычания ни звука издать не можешь? Оставалось только бежать. И он бежал, то и дело спотыкаясь о спрятанные в темноте корни деревьев, то и дело теряя беглянку из вида, ругаясь про себя и молясь, чтобы девочка остановилась и не наделала сгоряча глупостей.

Когда он выбежал на берег, освещенная лунным светом Ярина уже по плечи стояла в воде. Ваня видел, как она остановилась, как задрала голову, в последний раз глядя на тихое небо; ему даже показалось, что она громко вдохнула, прежде чем сделать последний, роковой шаг в бездну, а потом… Какая-то доля секунды – и Ярина исчезла. Надломилась, как стебелек сухой травы, и исчезла, оставив за собой лишь молчаливую черную гладь реки.

«Дурочка!» - хотелось ему закричать.

Мыча, он бросился в воду, боясь потерять из вида то место, где еще несколько секунд назад видел Ярину, и с ужасом думал о том, что вдруг не сумеет найти ее теперь в темных водах. Пловец из него так себе – с детства воды боится, а ныряльщик – так и вовсе никакой. И все-таки неуклюже, громко шлепая руками по ледяной воде, он спешил к той, что своей добротой когда-то грела его самого.

***

Ярина понимала, что умирает. Еще секунда, две или, быть может, чуточку больше, но все закончится, боль отступит и воздух, которого так не хватает из-за вездесущей воды, станет больше не нужен – надо только не поддаться соблазну и не вынырнуть, не попытаться отступить. Как же страшно… Как хочется вдохнуть…

Она уходила ко дну, прощаясь с жизнью, и вдруг чья-то рука, необычайно сильная, цепкая, схватила ее за сорочку и потянула обратно – туда, где серебрились отблески луны на темной глади.

Ее вытолкнули на поверхность, и Ярина громко, жадно вдохнула, отплевываясь от воды, закашлялась, едва не плача от досады – она так хотела освободиться от боли, а не дали. Чьи-то пальцы судорожно поправляли ее волосы, гладили лицо; чья-то рука крепко держала ее на плаву, не давая вырваться и уйти обратно под воду; чье-то шумное, тяжелое дыхание раздавалось совсем рядом, пробиваясь сквозь ее собственные всхлипы и непрекращающийся кашель.

– Ваня?! – отдышавшись, Ярина подняла глаза на своего спасителя и расплакалась: - Ванечка, зачем?! Отпусти меня, я не хочу…