Наложник

– Спусти всё до колен и задери рубаху, – велю ему.

Ему очень стыдно, его красивые брови изгибаются ещё сильнее, взгляд становится жестким, он смотрит в пол, но всё же повинуется, стаскивает брюки и трусики до самых колен, поднимает рубашку.

– Выше, – велю я.

Он задирает её ещё выше, обнажая красивый впалый живот с пупком-ямочкой, и выпуклые ребра. На его лицо невозможно смотреть, кажется, что внутри него происходит сильнейшая борьба. Это огромный позор для масла – стоять вот так вот со спущенными штанами перед кучей народа. Многие уже отвлеклись от танцующих мальчиков и повернулись к нам, с любопытством разглядывают его округлую попку и необрезанный член, немного прикрытый волосиками. Они даже там не бреются, надо же. Масл замечает особое к себе внимание и прикусывает губу до крови.

Его малыш немного приподнялся, но скорее всего не от возбуждения, а от напряженной ситуации. Почти целиком вставший, а кончик висит ещё не выпрямившись, головка закрыта кожицей. И вдруг во мне вспыхивает огромное желание схватить губами эту опущенную головку, сжать изо всей силы, впиться острыми зубками в висящую кожицу и сорвать кусочек плоти. Но вместо этого я вгрызаюсь в персик, жадно откусываю мякоть, что по подбородку начинает течь сок.

– Мне нравится этот танцующий мальчик, – вдруг говорю я, с трудом совладев со своими чувствами и кивая на сцену. Там как раз изгибается высокий хорошо сложенный юноша, плавно двигаясь в такт музыке, на его руках и ногах позвякивают колокольчики. – Кто он?

Карач с жаром принимается рассказывать мне о танцоре, всячески нахваливая товар. Я задаю пару вопросов, словно действительно заинтересовался им, но на деле мне всё равно на него. Все мои похотливые мысли теперь крутятся около масла. Он всё так и стоит передо мной со спущенными штанами.

– Алиб, я ещё раз хочу посмотреть танец того первого мальчика, что выступал, когда я только пришел, – властно заявляю я, развалившись на диване.

– Будет исполнено, мой господин, – кланяется карач и делает знак маслу одеваться и следовать за ним.

– А этот пусть останется здесь, – повелительным тоном говорю я. – Я еще не видел его попки.

Масл уже нагнулся, чтобы натянуть штаны, но от моих слов вздрагивает, испуганно поднимает на меня глаза, затем переводит взгляд на управляющего. Мне нравится, как при этом изгибается его спина. Он не просто нагнулся, его спина выгнулась как парабола. Облизываю пересохшие губы.

– Как вам будет угодно, мой господин, – снова кланяется карач и делает знак юноше. Масл выпрямляется и снова поднимает рубаху.

– Сколько тебе лет? – небрежно бросаю я, когда карач исчезает из кабинета.

– Девятнадцать, господин, – отвечает он, осторожно поднимая на меня глаза.

– Чем ты занимался?

– Я учусь в университете на втором курсе, господин… то есть, учился, ещё вчера, – сбивчиво произносит он, опуская глаза, краска снова заливает его лицо.

– Вчера?

– Да, господин, – кивает он. – Я вчера пришел домой с лекции, и отец сказал мне, что ради спасения чести семьи он вынужден отдать меня за долги. А сегодня утром меня продали сюда.

– Ты девственник?

– Да, господин, – чуть с вызовом отвечает он. – Уважающий себя масл никогда не разделит свое ложе с женщиной до брака.

– А с мужчиной?

– Нет, господин, – с неподдельным ужасом в глазах отвечает он.

Чуть усмехаюсь про себя, я знаю, что мужеложство у маслов считается одним из величайших грехов.

– Но тебя трогали здесь за попу или за член?

– Нет, господин, – испуганно хлопая ресницами отвечает он.

– Ты знаешь, что тебя ждет?

– Господин Алиб говорил, что обучит меня всему, что требуется, чтобы стать хорошим слугой, а затем продаст в услужение в богатый дом. Из-за того, что я окончил школу и смог поступить в университет, цена на меня может подняться и принести ему хорошую прибыль. Ведь я смогу научиться разбираться в деловых бумагах, а не только подметать пол, господин. – Его голос дрожит, он судорожно сглатывает слюну, его кадык чуть дергается, он изо всех сил старается доказать мне, что ценен, что его держат тут для большего, а не стоять перед клиентами со спущенными штанами.

Я еле сдерживаю себя, чтобы не набросится на него прямо сейчас. Так и хочется поиметь того, кого ещё никогда не трогали, не касались его розовых ягодичек, не проводили пальчиком по его горячей ложбиночке.

– Повернись.

Он вздрагивает, но поворачивается. Теперь он к залу своим полувставшим малышом, а ко мне жопкой, ровной округлой упругой соблазнительной попкой.

– Чуть нагнись.

Он нагибается, его позвоночник снова изгибается, заставляя теперь уже меня судорожно сглатывать слюну. Мой собственный малыш каменеет и выпирает из шаровар, а жадный похотливый взгляд продолжает шарить по его аппетитным ягодичкам и бесстыдно проникает в темную чуть расправленную щелочку. Интересно, касалась ли плеть его розовой попки?

Я даже не сразу замечаю, что на сцену вышел заказанный мной танцор, с подведенными глазами и с бронзовой кожей. Только когда слышу оживление в зале, тогда отрываю взгляд от соблазнительной попочки Эмина и смотрю на сцену. Танцор медленно идет по кругу, опустив глаза, строя из себя невинного мальчика, но по всему видно, что он очень опытный и знает, как ублажать мужчину. Он восхитительно двигает своим телом, что невозможно оторвать глаза и можно забыть обо всем на свете. Порой из-за таких вот красивых мальчиков уважаемые люди сходили с ума и бросали к их ногам все свои сбережения.

Карач опять оказывается подле меня.

– Хаасин ищет господина на одну ночь, – шепчет он, показывая на танцора.

– И что? – хмурюсь я. – Кто-то уже выбрал его?

– Два очень влиятельных господина, не таких влиятельных как вы, мой господин, спорят между за собой за ночь с ним, – доверительно сообщает карач. Чувствую, что не врет. Да и нельзя мне врать – язык отрежу. – И ещё один купец из Давина тоже присматривается к нему. Я пока никому из них не дал ответа, но они все очень возбуждены, господин мой, боюсь, как бы не случилось раздора, – прибавляет он с напущено грустными нотками в голосе.

Ухмыляюсь. Раздор ради красивого мальчика делает только честь ночному заведению, такому как этот. Чуть медлю с ответом, отпиваю чай, поглядываю на танцующего Хаасина. Он босиком, а на шее сверкает алмазными вкраплениями ошейник из золотой парчи. Он не раб, свободный танцор, а одет так больше для забавы и привлечения к себе внимания, будто как раб готов на всё, на любые прихоти.

Мой малыш уже рвется в бой, я жажду неудержимого страстного секса, но с другой стороны, я хочу неспешно насладиться девственностью этого масла. Я допиваю чай и наконец принимаю решение.