Наложник

Незаметно за приятной беседой пролетает время, я прощаюсь с дядей Али, желаю ему крепкого здоровья и процветания, он идет меня провожать, целует на прощание, и наконец мой лимузин выезжает с его двора, увозя меня скорее домой. Солнце уже наполовину скрывается за горами, сумерки подступают к городу, открываю окно, с наслаждением вдыхаю вечерние цветочные запахи. Почему-то ближе к ночи, когда раскаленный воздух смешивается с вечерней прохладой, некоторые цветы именно сейчас предпочитают выплескивать свой благословленный аромат и одаряют им до самого утра.

Я возвращаюсь к себе, тихо вхожу в квартиру. Хасан уже встречает меня у порога, ждет приказаний. Только он один. Я не люблю мельтешения и слуг, кроме Хасана, поэтому к моему приходу все уже готово, как мне нужно, а вся прислуга прячется в «черной» части моего пентхауса. Бросаю ему несколько слов и ухожу к себе. Снова иду в душ. Скидываю с себя всю одежду, омываюсь под прохладной водой и облачаюсь в халат.

В спальне меня уже ждет Эмин. В белой своей рубашке, черных брюках, босиком, кожаный ошейник поблескивает в неровном свете свечей. Он стоит у стены, опустив голову, сжав вместе руки, опять прикрывает свой драгоценный пах, услышав скрип двери, он поднимает на меня испуганный взгляд и судорожно сглатывает. Мне нравится, как при этом дергается его кадык над ошейником.

– Как прошел день, Эмин? – спрашиваю его проходя в комнату.

Ещё вытираю голову полотенцем, сажусь в изножье своей широкой кровати, смотрю на него.

– Хорошо, господин, – отвечает он и снова сглатывает.

Осторожно поглядывает на меня. До чего же он хрупкий, невысокий, с тонким торсом, но с такими сильными пронзительными глазами.

– Что ты делал? – интересуюсь я.

– Выбивал ковры, мыл полы, чистил котлы, господин, – отвечает он. Чуть замирает, задумавшись и вновь продолжает. – Господин, я могу вам быть полезен с деловыми бумаги, если позволите…

– Снимай штаны, – прерываю я его.

Он вздрагивает, но подчиняется. Начинает расстегивать ширинку, закусывая губу, при этом его лицо становится каким-то по-детски рассеянным, словно он провинился и сейчас должен получить наказание. Спускает их до колен.

– Я сказал – снять, – повышаю голос.

Эмин наклоняется, изгибаясь снова в параболу, стаскивает штаны до конца и убирает в сторону, не смеет куда-либо их положить, оставляет на ковре у стены. Выпрямляется, опускает руки и теребит полы белой рубашки. У него оказывается под штанами прятались длинные красивые тонкие ноги. Кажется, что у него всё длинное: ноги, руки, тело, особенно шея, но при этом он невысок. Наверное, возникает такое ощущение потому что он строен и изящен.

Переминается с ноги на ногу, поглядывает на меня исподлобья. Я хватаю его за бедро и подтягиваю к себе, кладу ладонь на его пах, чувствую его дружочка через тонкую ткань трусиков. Эмин морщится, но не смеет мне перечить, терпит. Перебираюсь пальцами повыше к резинке его трусиков, спускаю их, оголяя его малыша. Сегодня тут всё чисто выбрито, приятно посмотреть и потрогать, кожа нежная, гладенькая. Стаскиваю ещё ниже его трусики, отпускаю резинку, и они падают на его ступни. Он машинально поднимает руки, чтобы прикрыть пах, но под моим прожигающим взглядом моментально опускает их.

– Расстегни свою рубашку, – велю я.

Пуговку за пуговкой он вытаскивает их из петелек до самого конца, я сам распахиваю полы его рубахи, осматриваю его. У него хорошая четко выраженная мускулатура, а по виду и не скажешь, красивые плечи, выпирающая грудь и ребра. Трогаю его впалый живот, провожу пальцем по едва заметной полосочке – след, оставшийся от резинки трусиков, утыкаюсь в его пупок-ямочку под складочкой. Кожа у него нежная, розовая. Нагибаюсь и целую его в живот, он вздрагивает.

– Иди ложись, – говорю ему, похлопывая его по голой попке.

Он делает шаг к кровати, но запутывается в своих трусиках, теряет равновесие, но я успеваю толкнуть его на постель и сам стаскиваю с его ног трусики, бросаю их на его брюки.

– Простите, господин, – едва разжимая губы, шепчет он.

Забирается повыше к подушкам и ложится на живот, поворачивает ко мне голову, встревоженно на меня смотрит. Я подползаю к нему, убираю с его лица волосы, нежно касаясь щеки. У него такие соблазнительные пухленькие губки и щечки, что хочется по ним ударить наотмашь или зацеловать всего. Наклоняюсь и целую его в уголок губ. Эмин снова вздрагивает, начинает тяжело и прерывисто дышать. Вижу, что он боится, страшно напуган тем, что может произойти, но не смеет и слова сказать против своему господину, ибо он раб и знает свое место.

Смотрю в его глаза и мне кажется, что они совершенны. Просто идеальный разрез глаз, а какой плавный изгиб! Длинные черные густые реснички подчеркивают красивую форму глаз. Зрачки чуть утопают под веками и от этого его взгляд становится ещё более пронзительным. Радужка светлая, сложно точно определить её цвет, кажется, что там намешено сразу несколько оттенков – от травяного до лазурного. Под правой бровью маленький рубец-выемка и на веке две переплетающиеся морщинки, над левым глазом таких складок нет, видимо они появились с правой стороны из-за травмы.

– Откуда этот шрам? – спрашиваю я, потирая большим пальцем чуть ниже его черной густой брови.

– Я не знаю, господин, – отвечает он. – Сколько себя помню, он всегда был. Наверное, я упал совсем маленьким.

Хочу дальше исследовать его тело. Спускаюсь ниже, задираю его рубашку, оголяю всю его попку и немного спину. У него такая нежная, розовенькая, кругленькая, пухленькая попочка, что я даже облизываюсь. Кладу ладонь на его полушарие и поглаживаю. Эмин сжимает ягодички, морщится. Чувствую, как он испугано дрожит. Но сейчас я не буду входить в него, хочу по капельке насладится его девственностью.

Я наклоняюсь и целую его в голую спину, по линии позвоночника спускаюсь к попке и целую ягодичку, легонько касаюсь её язычком и чуть прикусываю. Эмин вздрагивает и зажимает зубами согнутый указательный палец. От его попки приятно пахнет цветочным мылом. Моя рука сама тянется к его щелочке, провожу по ложбинке и утыкаюсь в твердый мышечный ободочек его дырочки. Он снова вздрагивает и чуть приподнимает голову, выгибаясь в спине.

– Господин, – едва слышно произносит он.

– Что, Эмин?

– Господин… нет… я никогда… – прерывисто шепчет он и краска заливает его лицо. – Не думаю, что я годен для этого.

– Но я купил тебя именно для этого, – усмехаюсь я.

Он судорожно сглатывает. Как же мне нравится, когда при этом у него дергается кадык, приводя в движение всю его длинную шею.

– Знавала ли твоя голая попка удары плети? – спрашиваю его и легонько шлепаю по ягодичке.

– Нет, господин.

– Тебя никогда не наказывали? – удивляюсь я.

– Нет, господин. Я же только вчера стал рабом и ещё не успел провиниться.