Нам нельзя

— Парту чинить и стену надо поштукатурить.

— Ты что стену расписал? — он не перестанет удивлять.

— Нет, ремонт доделать. Я подрабатываю на ремонтах, — ответил Трэш, и я притормозила, во все глаза глядя на него.

— Как? — растеряно, обронила я.

— А вот так, киса, — опять жёсткость в лице, — когда тебя не кормят и спать не дают, начинаешь подрабатывать, чтобы выжить. Это вам с папочками и мамочками легко. Хочешь биология, хочешь анатомия.

Он не перестанет удивлять.

Трэш ушёл вперёд.

Оставил меня в глубоких размышлениях. У меня что-то внутри оборвалось и никак не хотело крепиться обратно.

На тренинге по биологии, я автоматом ставила галочки в тестах. Из десяти человек пришло только три. Я старшая и две девчонки из девятого. Даже Анечка не появилась.

Анечка, которую наверняка бьют. Трэш, который штукатурит стены в школе, чтобы прокормиться, Сонька, которая слишком рано начала взрослую жизнь и чуть не поплатилась за это. Они все разом навалились на меня, и даже Вася, который слышит голоса, казался самым нормальным из этой компании.

Антон Иванович выдал мне несколько методичек, попросил определиться с факультетом. Психология или действительно медицинский, разница большая.

Я спустилась на первый этаж. Прошла мимо гардероба в ту часть школы, которая была закрыта. Там было выделено место для будущего детского сада.

За большими окнами было серо и хмуро, поэтому все лампы в просторной рекреации были включены. На полу валялись газеты, закапанные побелкой. Пахло краской и строительными материалами.

Стояла парта из кабинета физики. Уже зачищена и покрашена. Всё народное творчество от пятого до одиннадцатого класса исчезло, включая мой портрет.

Трэш в грязном комбинезоне, с чёрной банданой на голове рисовал. На нежно-салатовой стене облачка и розовых пони.

Сделал вид, что меня нет.

— Ты не думал отучиться на дизайнера? — спросила я, разглядывая его невероятно красивые рисунки.

Детские! Что с образом Трэша совсем не клеилось.

— Не думал, — буркнул недовольный парень.

— Трэш, ты художник, можно попробовать, — меня распирало от тысячи идей, куда можно такой талант пристроить.

— У меня даже компа нет, я редакторов не знаю, — он хмурился, старался на меня не смотреть.

— Пару недель всё освоишь.

— У папочки выпросишь денег мне на комп? — зло покосился на меня. Откинул кисть в банку с краской и встал передо мной.

Гордый.

Он денег ни от кого не примет. Обозлился на моё воодушевление.

— Катька. Ты только к Котову не ходи. Я его убью…, — он добавил пару резких матов, характеризующих Макса. Стал на меня напирать, а я в свою очередь пятилась ближе к выходу. — Достала ты меня! Глазищами своими голодными, титьками своими холмистыми, волосами густющими. Давай, скажи, что я нищеброд и такие, как я, не для девочек отличниц.

Он уже нависал надо мной.

— Не скажу, — прошептала я.

— Тогда целуй, — звучало как неукоснительный приказ.

Нависла пауза. Он испытывающе глядел на меня. А я хлопала ресницами, собирая, разбегающиеся мысли, в кучу.

— С чего бы? Мне разницы нет у кого, сколько денег, — это говорил во мне папа. — Для меня человек важен. А ты не очень, как человек.

— Что пришла тогда? — он схватил меня за руку и потащил на выход. — Проваливай! Не мешай работать!

Я вырвала у него свою руку и насупилась, не желая уходить.

Я сама не знаю, зачем пришла. Но вот так вот выкидывать меня, не позволю. Но он опять схватил.

— Больно!

— Привыкай! Поговаривают вам девочкам первый раз всегда больно.

Поговаривают? Или ты, Трэш, это знаешь? А вот меня интересует, ты весь такой белый и пушистый или действительно с Нафаней развлекался?

Я хитро прищурилась:

— Если любовник опытный, то и не будет больно!

Трэш отшатнулся от меня. Глаза его выцвели, стали ярко-голубого цвета.

Блин! Я другое хотела сказать… Я ведь не поверила, что у Трэша никого не было. Решила посмотреть на его реакцию, а он подумал… Он же подумал, что я к Котову собралась.

— Пошла вон, шлюха! Вали к опытному!

Я гордо выпрямилась.

— Ты меня не понял, — тихо сказала я и статно пошагала из помещения.

А потом вытирала экран телефона от слёз, что падали горючими потоками. Захлёбываясь всхлипами, строчила Трэшу сообщение на пять страниц, где оправдывалась перед ним. Я знала, что он не ответит, потому что денег у него на телефоне нет. Но это и радовало.

Вылив всё чистосердечное признание, я села на велик и поехала домой.

А вечером у меня поднялась температура.

Глава 6

Проснулась после обеда.

Сразу протянула руку к градуснику. Температуры не было. Мама очень беспокоилась, напоила чаем с малиной, и лимоном, и мёдом, и зверобоем и всё, что нашла, запихала мне в чашку. Скормила пару колёс.

Что-то из этого списка сработало.

Сладко потягивалась, слушая, как внизу ревут два младенца. Отчима нет, он на работе сегодня.

Благодать!

Посмотрела на телефон. Он молчаливо лежал на краю стола, поверх методичек. Я знала, что Трэш не ответит, а всё равно ждала.

Никто не писал, никто не звонил.

Аккуратно вставила свою перевязанную руку в толстовку, потом только здоровой залезла. Натянула джинсы и тёплые носки.

Раз я прогуляла школу, то пойду в лес, отдыхать дальше.

Почистила зубы, завязала две косы, как раньше любила. Из-за Трэша перестала их носить. Дёргал, как маленький. При этих воспоминаниях, я неожиданно улыбнулась. Действительно, он какой-то маленький. И при этом очень взрослый.

Мама с трудом успокоила девочек и в тишине пила чай. На лице отображалось блаженство от вырванного у этой жизни перерыва. Она позволила себе шоколадные конфеты, почему-то мои. Но жадничать я не стала, присоединилась к матери.

Она потрогала мой лоб и осталась довольна.

Мама! Мне надо с тобой поговорить. У меня есть одноклассник, которого заочно ненавидит твой поганый Егор. Никита классный парень, он потрясный художник. Но у него сложная жизненная ситуация. Давай пожалеем его и заберём к себе жить. Мы же не обнищаем? Он работает, будет хорошо учиться. Каждый вечер в своей комнате, я буду его подтягивать по предметам. А потом скопленные деньги я потрачу ему на комп. Я вообще его к себе спать заберу. Только отмыть его надо и переодеть. А, мам? Можно?