Нам нужна великая Россия

– Пулеметами, - Хабалов наконец-то справился с дыханием.

– Патронов мало, - вздохнул Балк.
– Может, переговоры, воздействуем...

– Вот патронами и воздействуем, - заспорил Занкевич. Сражение его распалило, жесты его стали куда более энергичными, даже нервными.

– Несколько таких боев, и мы на подходах к Таврическому уже сдадимся. Видно же, что с той стороны уже вовсю идет организация. Работают не самые плохие специалисты. Вы только представьте: сорганизовать такую толпу!
– Хабалов показал, зачем ему ровное дыхание.
– Вот смотрите.

Он указал на небо, в показавшееся между облаками солнце.

– День подходит к концу. Ночью станет холоднее, сложнее будет вести уличные бои. Успеем ли к Таврическому? А может, нас сейчас вообще окружают...

– Арьергард ничего такого не сообщает, - парировал Занкевич.
– Отобьемся. Займем какое-нибудь здание, и будем отбиваться до конца. Да хоть в Михайловском замке расположимся!

– И будем, как Павел Петрович...
– поймав взгляд Завитневича, Хабалов замолчал. Продолжать, и вправду, не стоило. Все и так поняло, к чему Хабалов клонит.

Столыпин заметил мчавшегося на всех порах адъютанта, - солдаты едва успевали отойти прочь, дабы уберечься от лобового удара.

– Докладывайте, - Петр Аркадьевич кивком головы дал понять, что можно опустить "Разрешите обратиться!" и прочие штуки. В бою им не место.

– Полковник Кутепов отстает. Выйдет к набережной примерно через двадцать или тридцать минут. Готов вступить в бой незамедлительно после этого. Предлагает начать одновременную атаку, через Инженерную улицу на Симеоновскую, фланговыми ротами от Второго инженерного моста - по льду.

Столыпин склонил голову, раздумывая. Все-таки ему не хватало военного образования и опыта (разве что памяти о событиях пятого года). И если разгон толп был ему под силу, то сейчас, когда требовались познания в военной науке, он медлил.

– Что скажете, милостивые государи?
– обратился Столыпин к Занкевичу, Хабалову и Балку.

Те размышляли, прикидывая, что и как.

– Можно. Но надо как-то воздействовать, - не унимался Занкевич.

– Двинемся под барабанный бой. Передайте музыкальной команде, что настал их час, - адъютант взял под козырек и помчался вглубь, в сторону памятника Крылову.

Столыпин - пользуясь случаем - бросил на него взгляд. Баснописец словно бы сочинял что-то злободневное.

– А я, приятель, сед, - шепотом произнес Столыпин и снял фуражку. Ветерок приятно холодил.

С той стороны продолжались выкрики, - но теперь они были обращены уже к правительственным силам.

– Эй, там! Присоединяйтесь! Офицеры - вот кто мешает! Там, небось, у вас все германские шпионы! Который год германца из-за таких победить не можем, вот и вы не победите! Айда к нам! Сбросим всех этих аристохратов, - Столыпин готов был поклясться, что доморощенный оратор сейчас харкнул в снег.
– Зачем в своих-то стрелять!

– Вот и не стреляйте!
– голос Столыпина разнесся над Летним садом. Вот где пригодились дебаты в первых Думах.
– Сложите оружие! Мы наведем порядок, и вам решать, сдаться сейчас или погибнуть.

– Экий храбрый нашелся!
– с той стороны, на набережной, показался господин вполне военного вида, в мундире (Столыпин не мог разглядеть, какого звания, детали расплывались перед глазами.).
– Вас-то вон! Горсть! За нами вся страна!

– Страна? Страна сейчас вся на фронте или для фронта!
– Столыпин наддал голоса, едва не доходя до "петухов".
– А вы подло ударили в спину офицерам и солдатам Русской императорской армии! Не пожелали сражаться за Родину в окопах, а потом против своих же оружие подняли, отбиваясь! Против царя пошли! Против народа и веры!

Кажется, особого эффекта слова Столыпина не возымели, но главное: стрелять противник не стал.

– Складно! Да только царь царицу-немку слушает! Та давно все секреты доложила! Вот потому германец и побеждает. Генералы - тоже из немцев, все сплошь предатели! В стране хлеба нет! Все гибнуть, от голода или германской пули!

– И Брусилов тоже предатель?! Это он по соглашению с германцами австрийцев бил, видать?! Вот австрийцам радость была от германской хитрости, вот радость! Драпали, пути не разбирая! - рассмеялся Столыпин.

Ответом ему был хохот - в Летнем саду - и легкие смешки на той стороне.

Заводила обозлился.

– Да что тут болтать!..

– Вот наступит весна, и еще раз в наступление пойдем1 По всему фронту! До Берлина и Вены дойдем, с войной покончим, землю дадим, хлеб, мир. А ты и твои друзья в спину бьют! Не позволяют этого сделать!..

Столыпин не успел закончить: рассвирепевший горлопан принялся палить из пистолета.

– Не отвечать огнем! Огнем не отвечать!
– тут же приказал Столыпин.

Он успел понять: та сторона еще не поддержала общий залп. Раздались отдельные, случайные выстрелы: многие просто не поняли, что происходит. Рано еще было наступать!

Эти действия внесли сумятицу в ряды противника. Горлопана оттащили, и он пропал из вида Столыпина. Но желание болтать пропало. Воцарилось тягостное молчание. Цепи потихоньку подходили, солдаты занимали позиции между деревьями. Подкатили пулеметы. "Уайт" занял позицию напротив Прачечного моста. "Двоечка" расположилась у памятника Крылову, так, что издалека баснописец мог показаться заряжающим.

Звук велосипеда Столыпин услышал задолго до того, как меж деревьев показался адъютант, точнее даже, не велосипеда, а спасающихся стрелков. Уж слишком хорошо адъютант овладел техникой стремительной езды.

– Ну, - нетерпеливо спросил Занкевич, когда адъютант даже рта раскрыть не успел.

– Полковник Кутепов вышел на позицию. Все готово к наступлению.

– Передайте: по звуку барабана. Мы пойдем в атаку под барабанный бой, - нетерпеливо ответил Столыпин.
– Сколько времени понадобится, чтобы передать приказ?

– Минут пять, много, шесть, - без промедления ответил адъютант.

– Поезжайте, передайте мой приказ Кутепову. В атаку - после звука барабанов.

– Так точно, - велосипед снова понесся между деревьев.

– Ну, с Богом, - кивнул бывший премьер. Время было дорого, а потому даже Хабалов вынужден был пройтись по цепям, сообщая унтерам пусть нехитрый, но "свой маневр".

Петр Аркадьевич лично общался с музыкантской командой.

Они вытянулись по струнке, пытаясь храбриться. Но, не подпускаемые в гущу боя, волновались. Как оно там будет? Победят или...?