Написано с сожалением

И тут я увидела ее.

Мое сердце остановилось, а легкие сжались, отказываясь впускать и выпускать кислород.

Я ошибалась, думая, что не смогу вычленить ее из толпы. Я бы узнала эту девочку, даже если бы весь мир стоял в одной комнате.

Она была похожа на всех, кого я когда-либо любила.

Слезы навернулись на глаза, а тело замерло, глядя, как она прыгает, чтобы лопнуть самый большой пузырь. Ее розовое платье с пачкой и цифрой четыре, выложенной блестками на груди, подпрыгивало вместе с ней, обнажая верхнюю часть джинсов, которые она носила в паре с ковбойскими сапогами. Это было нелепо, но так чертовски мило, что я не могла не улыбнуться и не пустить слезу. Но ее смех, когда она поймала пузырек ртом, поразил меня. Я попятилась назад, наткнувшись на кого-то.

— Простите, — прошептала я.

— Все в порядке, — ответил мужчина глубоким голосом.

Я не сводила с нее взгляда, пока она кружилась с другой маленькой девочкой, а ее лицо озаряла заразительная улыбка.

— Представляете, ей уже четыре? — сказал тот же мужчина, только на этот раз он уже не стоял позади меня. Он стоял прямо рядом со мной, в его руке был стакан, похоже, с пуншем.

Он был высоким, поэтому я держала голову низко, лишь краем глаза поглядывая на него. Казалось, прошла целая вечность с тех пор, как я в последний раз видела Кейвена, поэтому я не могла узнать его только по торсу и голосу, но если это был он и взглянув на моё лицо, то, несомненно, он бы меня узнал.

Он узнал бы меня с той ночи, когда Кира была зачата.

Но он не знал о нашем совместном прошлом.

И осознание этого причиняло чуть меньше боли, чем мысль о том, что придется снова встретиться с ним лицом к лицу.

— Да. Четыре. Это почти студенческий возраст, верно? — я попыталась пошутить.

Он рассмеялся.

— Вот. Позвольте мне взять это, — он взял подарок и передал его кому-то из прохожих. — Итак, кто из этой компании твой?

Я тяжело сглотнула, не зная, как ответить. Я бросила еще один взгляд на Киру, на случай если он окажется последним, и спросила:

— Может, вы подскажете, где здесь туалет?

— О, да. Конечно. Прямо внутри. Первая дверь слева. Еще есть одна наверху лестницы.

— Спасибо, — пробормотала я, отходя в сторону.

— Кстати, меня зовут Йен.

Я облегченно вздохнула. Йен Вилла. Лучший друг и деловой партнер Кейвена. Не идеал. Но и не Кейвен.

Я помахала ему рукой через плечо, привстав на цыпочки, чтобы не споткнуться об траву.

Именно в этот момент мне следовало уйти. Я получила то, за чем пришла. Я увидела ее. Запомнила её лицо. И даже если бы я провела следующие пять-десять лет в тюрьме, у меня в голове навсегда запечатлелась ее улыбающийся и смеющийся образ.

Но подойдя к крыльцу, я не смогла заставить себя подняться на первую ступеньку. Она была прямо там.

После всего этого времени она была так чертовски близко.

Я пообещала себе, что не буду к ней приближаться. Меньше всего мне хотелось причинить ей какой-либо вред. Но она не должна знать, кто я такая. Быстрое поздравление с днем рождения от незнакомца никому не повредит.

По крайней мере, так я сказал себе, когда, взяв себя в руки, развернулась на носках и направилась в ее сторону.

Глава 9

Кейвен

Как можно было спутать гребаную лягушку с единорогом? Я имею в виду, серьезно, блядь?

Моя встреча с Лэнсом Гудманом прошла на удивление легко.

Он выпил пиво.

Я выпил чашку кофе.

Он говорил о процентах и денежных потоках.

Я настойчиво предлагал двести пятьдесят миллионов за двадцать пять процентов.

Он громко ругался, но в конце концов сдался.

Я ушел оттуда меньше, чем через полчаса.

Но на этом легкость моего дня закончилась. Сначала я заехал за специальным воздушным шариком для Розали. Организатор вечеринки предложил мне заняться этим, но у меня была семейная традиция забирать его самому. Когда была жива моя мама, она всегда покупала нам с Трентом по одному такому шарику с какой-нибудь мягкой игрушкой внутри на день рождения. Ей было все равно, что у нее было двое сыновей, которым было наплевать на плюшевых медведей. Она просто любила дарить их нам. Когда Розали исполнился год, это было первое, что я ей подарил. Алехандра сообщила мне, что воздушный шарик опасен для жизни, поэтому мне пришлось его лопнуть и подарить ей медведя. Но каждый год я покупал ей другой.

В этом году он лопнул еще до того, как я донес его до машины.

Я вернулся, чтобы попросить еще один, но оказалось, что женщина, которая их делала, в тот день была занята. Серьезно, я и не подозревал, что запихивать медведя в воздушный шар — это такая ниша, что только одна женщина может это сделать.

Я никак не мог уйти домой без этого шарика, поэтому бросил флористу пачку денег и попросил вызвать ее на час.

Времени у меня было в обрез, поэтому, я ждал, пока волшебница с воздушными шарами сделает мне замену, я поехал на другой конец города за трехъярусным тортом с единорогом, который я заказал несколько месяцев назад. Но когда я приехала за ним, то обнаружил, что торт, который они мне передали представлял собой лягушку, сидящую на кувшинке, с маленькими черными мухами, плавающими на проволоке вокруг нее.

Я был большим сторонником стиля воспитания Алехандры

«Ты получаешь то, что тебе дали, а не устраиваешь скандалов».

Но если я принесу домой торт с насекомыми, моя дочь сойдет с ума.

Спустя еще одну пачку денег пекарь достал из витрины торт с кремовой оболочкой и украсил его так, чтобы он слабо напоминал тему единорога. Этого должно было хватить. У меня не было времени ни на что другое.

Заскочив обратно за воздушным шаром и застряв в пробке по дороге домой, я опоздал на день рождения собственной дочери.

Йен присылал мне фотографии, на которых она каталась на пони, еще до того, как начали прибывать гости, и я был в ярости от того, что пропустил это. Об этом чертовом пони она говорила несколько месяцев.

Несмотря на свое финансовое положение, я изо всех сил старался не баловать ее. На Рождество она получила не более шести подарков, среди которых были новые туфли и хотя бы одна книга. Это была еще одна традиция моей матери, которую я продолжил. В отличие от мамы, я мог подарить Розали практически все, что она только могла пожелать. Но я не хотел, чтобы она росла именно такой. У нас был хороший дом, я ездил на хорошей машине, у нее было много одежды, но на этом наши богатства заканчивались.

Недавно я начал давать ей карманные деньги за работу по дому. В основном работа заключалась в таких вещах, как уборка игрушек и наведение порядка в ванной, но это была ее обязанность, к которой она с самого начала относилась очень серьезно. Ей нравилось считать свои деньги, и я гордился тем, как редко она хотела их потратить. Она была экономной — до тех пор, пока я не брал ее с собой в отдел бижутерии ее любимого магазина. Она просто не могла устоять перед украшениями.

Розали была еще ребенком, но я сделал все возможное, чтобы она ценила мелочи жизни.

Единственным исключением из этого правила был ее день рождения.

Потому что для меня это был не просто день рождения. Это был день, когда мы стали семьей.

У меня было не так много приятных воспоминаний о тех первых днях, когда я нашел ее за своей дверью. Неуверенность. Нерешительность. Страх. Но семья, которую я обрел в тот день, значила для меня больше, чем я когда-либо мог себе представить.

Эта маленькая девочка была моей жизнью. И хотя свой первый день рождения она праздновала завернутой в одеяло, брошенной матерью и отвергнутой отцом, я поклялся себе, что каждый год в этот день буду делать все, чтобы она знала, как ее любят и как она нужна.