Написано с сожалением

— Я зайду и заберу остальное позже. Не нужно приносить его сюда. Я сама приду и заберу. Поняли?

Джерри выглядел совершенно сбитым с толку, но когда я снова перевела взгляд на Кейвена, уголок его губ дрогнул в улыбке.

Улыбка.

Улыбка не может быть плохим знаком, верно?

Боже правый, пожалуйста, пусть его улыбка не будет плохим знаком.

Я изо всех сил отпихнула мусор с дороги, а затем нацепила улыбку, которая, как я надеялась, не выглядела такой нервной, как я думаю.

— Заходи, Кейвен.

Он стоял и терпеливо ждал, пока Джерри, ковыляя, спустится по моим трем кирпичным ступенькам. Они обменялись мачо-киваниями, и Джерри, проходя мимо, что-то пробормотал себе под нос, что заставило Кейвена тихо посмеяться.

О, боже мой, смех должен быть хорошей новостью. Никто не смеялся перед тем, как разрушить чужие надежды и мечты, каким бы смешным ни был заводной старик.

Я тяжело сглотнула, перекатывая большой и указательный пальцы вместе, пока Кейвен поднимался по ступенькам. Он остановился прямо передо мной, так близко, что я почувствовала запах его одеколона, а шлейф стал лесным и теплым, чисто мужским, как и все остальное в Кейвене Ханте.

И тут его великолепные губы дрогнули и произнесли:

— Ты все еще компенсируешь наш недавний углеродный след?

— Я посмотрела. Твой внедорожник расходует тринадцать миль на галлон. Это может занять некоторое время.

Он ухмыльнулся.

Я отступила назад, давая ему возможность войти, споткнувшись при этом о пустую молочную бутылку.

— Черт, — воскликнула я, падая назад.

Со скоростью гепарда — или отца, имеющего опыт общения с неуклюжей, склонной к несчастным случаям девочкой Бэнкс, — он поймал меня за руку. У меня перехватило дыхание, и я почувствовала, как каждый его кончик пальцев проводит по внутренней стороне моего бицепса.

Ошеломленная и немного загипнотизированная, я подняла на него глаза.

Боже, как же я мечтала о нем все эти годы.

В этих снах он никогда не хмурился и не кричал, как на заднем дворе своего дома.

Он так же не мучился от чувства вины, как в закусочной. Нет. В моих снах Кавен смотрел на меня с нежностью и желанием. Это не было ни тем, ни другим, но я бы с радостью приняла то легкое веселье, которое он мне сейчас демонстрировал.

— Кто бы мог подумать, что переработка может быть такой опасной? — поддразнил он.

Действительно дразнил, как будто я не была его заклятым врагом.

И поскольку я была так потеряна в его мечтательном голубом взгляде, я ответила:

— Некоторые люди считают, что переработка отходов сама по себе является опасным процессом, который производит вредные побочные продукты и выбросы.

Его брови нахмурились.

— Интересно, — хотя он сказал это таким тоном, который говорил о том, что это было ничуть не интересно.

Я не могла его винить. Это был случайный факт, который я однажды услышала. Почему он пришел мне в голову в тот момент, я никогда не узнаю. Но, по крайней мере, слова прозвучали, и я не выглядела полным имбецилом.

— Это краска в твоих волосах? — спросил он.

Забудьте мои слова. Я выглядела как полный имбецил в грязном комбинезоне с чертовой краской в волосах.

— Э… да, — ответила я, проведя пальцами по волосам, как будто это должно было помочь.

— Фиолетовый — мой цвет.

Пока я пыталась исправить ситуацию на голове, тыльная сторона моей руки задела переднюю часть его рубашки, оставив полосу на его серой рубашке.

— О, Боже, — в ужасе вздохнула я. В глубине души я понимала, что это масляная краска, а не капля кетчупа, которую можно просто стереть. Но что-то в мозгу от смущения подсказывало мне, что нужно попробовать.

— Черт. Мне так жаль, — чистой рукой я провела по нему, и из ниоткуда появилась желтая полоса. — О, черт, — закричала я, продолжая пытаться очистить его рубашку центром ладони.

Это было смешно, и я, наверное, выглядела как кошка, роющаяся в песке, но Кейвен просто стоял, прижав подбородок к груди и наблюдая за мной. Так было до тех пор, пока к его второй полоске не присоединилась третья красная полоса.

— Вот дерьмо, — вздохнула я. — Откуда взялась вся эта краска?

И поскольку мой мозг явно не мог смириться с тем, что мои руки каким-то волшебным образом превратились в кисточки для рисования, которые так и норовят использовать Кейвена в качестве холста… Я просто продолжала вытирать.

— Хэдли, прекрати, — сказал он, осторожно взяв меня за запястья. — Все в порядке. Правда.

Я могла только представить, насколько красным было мое лицо, потому что казалось, что мои щеки загорелись.

— Боже мой. Мне так жаль. Я куплю тебе новую рубашку. Клянусь. Просто скажи мне, сколько она стоит, и я выпишу тебе чек, — я приостановила свою истерику достаточно, чтобы понять, что чеков больше ни у кого нет, тем более таких, которые «вырезают», как букмекеры старой школы. — Это была ложь. У меня нет чека. У тебя случайно нет Paypal?

И вот тогда-то все и произошло. Кейвен Хант не просто ухмыльнулся.

Или дернул губами.

Он засмеялся, глубоким и искренним смехом.

— Расслабься. Тебе не придется платить за мою рубашку. Ничего страшного.

Я покачала головой, мои запястья все еще были зажаты в его больших руках.

— Она не отстирается. Это масло.

— Я могу позволить себе новую рубашку. И только подумай: в следующий раз, когда мне придется красить дом, у меня как раз будет подходящая рубашка для этого.

— Ты сам красишь свой дом? — пискнула я. Серьезно. Что еще, черт возьми, я могла сказать, когда уже была в ужасе?

— Нет. Никогда, — ответил он с такой яркой улыбкой, что, клянусь, я почувствовала ее тепло.

— Так. Может быть, тебе стоит помыться, прежде чем мы поговорим?

— Это будет хорошая беседа?

Он покачал головой и отвел взгляд в сторону, поджав губы, словно ему совсем не хотелось улыбаться.

— Просто… Вымой руки.

— Хорошо. Хорошо, — я посмотрела на его пальцы, все еще сплетенные вокруг моих запястий. — Ты меня отпустишь?

Его взгляд вернулся к моему, странная тень прошла по его лицу.

— Да. Прости, — но он не отпустил меня, а стоял так еще около минуты, его голубые глаза блуждали по моему лицу.

— Кейвен, — прошептала я.

— Ты похожа на нее.

Я натянуто улыбнулась ему.

— Я знаю.

— То есть, я знал, что похожа, но не думаю, что осознавал, насколько, пока не увидел тебя снова.

У меня свело живот.

— Если хочешь знать правду, она больше похожа на мою маму, чем на меня, — не успело последнее слово сорваться с моих губ, как мне захотелось вернуть его обратно.