Написано с сожалением

Мы с Йеном думали, что это только начало деятельности «Калейдоскопа», ведь на лицензионные сделки уходило непомерное количество денег, а на горизонте маячили еще миллионы.

Все изменилось несколько месяцев назад.

Нет, «Калейдоскоп» не был идеальным. Мы привлекли к себе немало внимания, когда ДНК оправдала подозреваемого в убийстве, которого наша программа идентифицировала по размытому видео с камер наблюдения и профилю на Facebook. Определенно, это был не самый удачный момент. Однако в глазах общественности мы получили немного снисхождения, когда две недели спустя кандидат в президенты подключился к незащищенной сети Wi-Fi, и наша система обнаружила на его жестком диске обнаженные изображения пропавшей несовершеннолетней девочки. Она была найдена вместе с тремя другими жертвами секс-торговли в Чикаго.

Как говорится, ни одно доброе дело не остается безнаказанным, одно это изображение навсегда изменило компанию «Калейдоскоп». К концу месяца нас с Йеном вызвали для дачи показаний перед Конгрессом в стиле Цукерберга. Так начались величайшие в истории нашей страны дебаты об этике и неприкосновенности частной жизни.

Новостные каналы по всему миру освещали события, связанные с «Калейдоскопом». Люди выходили на улицы в поддержку программы, рассказывая о ее успехах в криминальных расследованиях. Другие брали в руки вилы, устраивая акции протеста и требуя приговорить нас к тюремному заключению за создание такого мощного оружия. Это была неделя, когда Кейвен Хант и Йен Вилла стали известны всем. Тогда же мы решили, что не годимся для политики, и приняли заманчивое предложение Стэна Готэма купить компанию.

Я не хотел ее продавать. Когда-то «Калейдоскоп» был нашей страстью, но у нас были связаны руки. С судебной битвой в Верховном суде, которая, скорее всего, навсегда закроет наши поисковые системы, богатые и опустошенные звучало гораздо лучше, чем разоренные и опустошенные.

Итак, мы праздновали завершение сделки и девятизначный баланс на наших банковских счетах. И я наконец-то был свободен, чтобы потерять себя в прекрасной женщине.

Я передал Веронике шампанское.

— Как ты думаешь, для чего именно я сегодня буду бесполезен?

— Не играй со мной, — улыбаясь, она поднесла бутылку ко рту и сделала глоток.

— Кто играет? — спросил я, абсолютно не стесняясь, скользнув рукой вниз к ее попке.

Она прижалась ко мне.

— Что скажешь, если мы выгоним всех этих людей и вернемся ко мне домой?

— К тебе? Это выглядит как нерациональное использование времени, учитывая, что моя кровать находится в пятнадцати шагах по коридору.

— Твоя квартира — помойка, Кейвен.

Я скривил губы и оглядел свою квартиру.

— А-а-а… Мы действительно называем это помойкой в наши дни?

Ее глаза блестели, когда она смотрела на меня, ее длинные и, скорее всего, накладные ресницы невинно трепетали.

— Вчера? Нет. А сейчас, когда ты богат? Безусловно.

По меркам большинства людей, я был «при деньгах» с тех пор, как «Калейдоскоп» впервые вышел в свет, но я не проводил дома достаточно времени, чтобы оправдать трату огромных денег за квартиру, которая служила бы не более чем гостиничным номером. И я догадывался, что когда твой босс — третий по богатству человек в Америке, моя двухкомнатная квартира, какой бы чистой и просторной она ни была, вероятно, действительно выглядит как помойка.

— Я начну поиски квартиры завтра.

Она усмехнулась.

— Умный мужчина.

Покачав головой, я оторвал от нее свой взгляд и увидел, что к нам направляется Йен. Его высокое худощавое тело пробиралось сквозь болтающих гостей, но его стоические карие глаза были устремлены на меня, и на его лице было выражено неодобрение.

Если я всегда был законченным холостяком, то Йен был немного… ну, скучным. Я любил этого парня, правда. Но если мои выходные проходили в тусовках со светскими львицами, то его — в его доме в пригороде, с книгой в одной руке и, если судить по отсутствию женского общения в последние несколько лет, с членом в другой.

Остановившись перед нами, он засунул руку в карман своих темных брюк и устремил взгляд туда, где красные ногти Вероники возились с пуговицей на моей рубашке.

— Вы двое не теряли времени даром.

— Прошло уже несколько часов с тех пор, как деньги поступили в банк, а мы оба все еще одеты, — я подмигнул Веронике и прижал ее к себе поближе. — Я бы сказал, что это беспринципный пример самообладания.

Йен закатил глаза.

Вероника хихикнула.

А я вздохнул, свободно и легко, как будто это был первый день в моей жизни.

Взяв у меня из рук шампанское, Йен осмотрел этикетку.

— Господи, ты что, пьешь винтажное Dom? Этой бутылкой мы могли бы заплатить за квартиру в колледже.

— Ты что, не слышал? — я наклонился поближе и прошептал: — Теперь мы богаты.

Он не отрывал глаз от бутылки, и на его губах заиграла ухмылка. Да. Он тоже гордился нами.

Он перевел взгляд на меня, и эта едва заметная ухмылка растянулась в полноценную улыбку.

Он поднял бутылку и сделал длинный глоток.

Я разразился хохотом, а моя голова наполнилась кайфом, не имеющим ничего общего с алкоголем.

Все было просто… хорошо.

Жизнь никогда не была для меня легкой. Хаос следовал за мной, как темная туча, нависая и кружась, отбрасывая свою тень повсюду, несмотря на то, насколько ярким должен был казаться путь передо мной.

После того, как я вырос в таких условиях, где счастье было скорее привилегией, чем выбором, я знал, что не стоит верить, что этот момент будет чем-то иным, кроме как мимолетным.

И через секунду вселенная подтвердила мою правоту.

Мое внимание отвлек звонок в дверь. Люди приходили и уходили всю ночь, не утруждая себя такими любезностями, как стук. Я попросил пару, живущую этажом ниже, не вызывать полицию, если будет шумно. Но было всего девять. Все было далеко не так шумно. Особенно если учесть, что Вероника все еще была в одежде.

Эта мысль заставила меня ухмыльнуться, глядя на ее декольте.

— Я открою, — сказал Йен. — Все равно уже ухожу.

— Что? — я вскинул голову. — Ты только что приехал.

— Да, и я уже ухожу. Как бы привлекательно ни звучало наблюдение за тем, как ты надираешься, прежде чем улизнуть в свою спальню, я скорее предпочту, чтобы у меня отвалились уши, чем буду вынужден выслушивать еще одну минуту о хреновых инвестиционных возможностях Брэндона. Предупреждаю, он ждет тебя, чтобы представить комбинацию «доджбол-пивоварня» в Милуоки.

— Это звучит как юридический кошмар.

— Точно мои мысли. Я ухожу, так что твоя работа — сообщить ему эту новость. И клянусь Богом, Кейвен, если утром я проснусь и найду в своей почте макеты логотипов для Fast Ball Brewing, я выслежу тебя и…

— Да-да-да. Может, если подумать, тебе стоит уйти? — я взял шампанское и передал его Веронике, а затем подтолкнул его к двери.

— Сегодня вечером мне предстоит спустить шестьсот миллионов долларов. И меньше всего мне нужен твой голос разума в моей голове.