Написано с сожалением

— Она просто не любит кровь.

У нас с Розали часто были подобные разговоры. Не обязательно о Хэдли, но, поскольку она была достаточно взрослой, чтобы вести беседы, мы ложились в ее постель и болтали о всякой ерунде. Разговор начинался с буквы «А», затем перескакивал на «Я», а потом возвращался к «Ж». Большинство наших бесед проходили зигзагом через все алфавит, прежде чем ей надоедало обниматься со своим стариком, и она уходила, чтобы поиграть. Эта беседа не будет отличаться от других.

Я просто не думал, что она так быстро перейдет к пункту «Ж»

— Почему тебе не нравится Хэдли?

Мой подбородок упал на грудь, и я увидел, что она смотрит на меня сверху.

— Что? Кто сказал, что она мне не нравится?

— Когда она пришла на мой день рождения, ты накричал на нее. А когда она пришла учить меня рисовать, ты сидел за столом и корчил ей рожицы. Теперь ты выглядишь грустным, когда смотришь на нее с дивана, притворяясь, что работаешь.

Иисус. Дети замечали все.

Я перевернулся на бок и притянул ее к себе, чтобы разделить подушку.

— Я не ненавижу Хэдли, детка.

— Тогда ты любишь ее? Потому что сегодня ты назвал ее деткой. Джейкоб иногда тоже так называет меня.

Я моргнул.

— Так, мне нужна фамилия Джейкоба, потому что нам с малышом Рико Суаве (Рико Суаве — персонаж из телевизионного сериала «Ханна Монтана») предстоит долгий разговор.

— Кто такой Рико Суаве?

Я покачал головой.

— Неважно. Послушай, я не хочу, чтобы ты беспокоилась обо мне и Хэдли. Она мне вполне

нравится.

Это касалось и ее тела. Ее руки. Ее губы. Ее… Блядь. Я должен был взять себя в руки, когда дело касалось этой женщины.

— Вы друзья?

Черт. Я понятия не имел как на это ответить. У нас с Хэдли все было хорошо; мы были непринужденны и вежливы друг с другом. Несмотря на желание сорвать с нее одежду, я не был уверен, что нас можно назвать друзьями.

Но Розали не нужно ничего этого знать.

— Да. Хэдли — мой друг.

Она внезапно села и скрестила ноги.

— О, хорошо. Тогда не мог бы ты пригласить ее на мое вручение награды? Она сказала, что ей нужно работать. Но если ты попросишь ее, я уверена, она придет. Она всегда смотрит на тебя вот так… — она сложила руки перед грудью и мечтательно уставилась вдаль, хлопая ресницами. — Я думаю, ты ей нравишься.

Это не должно было иметь значения. В конце концов, моему ребенку было четыре года. Вряд ли она была компетентна в расшифровке человеческих эмоций, связанных с выражением лица. Но скажите это моему пульсу, как у чертова Джейкоба на детской площадке.

— Она так на меня смотрит?

— Да. Когда ты смотришь на свой компьютер, она смотрит на тебя. А когда ты смотришь на нее, она смотрит на меня. А потом, когда вы оба смотрите друг на друга, ее щеки становятся розовыми, она опускает взгляд на стол и улыбается. Джейкоб сказал мне во время ланча, что она, вероятно, любит тебя.

У меня отвисла челюсть.

— Ты говорила с Джейкобом обо мне и Хэдли?

Она бросила на меня взгляд, который не предвещал мне ничего хорошего в ее возрасте, и ответила:

— Он эксперт по любви, папа.

Черт. Мне предстояло найти способ убедить родителей Джейкоба удалить ему губы хирургическим путем — или, по крайней мере, оплатить его обучение в детском саду на другом конце города.

Я потянулся к копии маминого ожерелья в виде сердца на ее шее.

— А что, если мы заключим сделку? Ты перестанешь беспокоиться о том, как папа и Хэдли смотрят друг на друга, а я приглашу ее на церемонию награждения.

Она завизжала, едва не спрыгнув с кровати.

Очевидно, наш разговор был окончен, и она отправилась на другие махинации, вызванные кофеином. Но пока я смотрел на потолок, мои мысли возвращались к Хэдли и к тому, как она шептала мое имя, поглаживая изгиб моей челюсти.

Это была самая нелепая, и совершенно идиотская мысль, которая когда-либо приходила мне в голову. Но, черт возьми…

Я должен был поцеловать ее.

Глава 23

Хэдли

Я держала ладонь примерно в дюйме от своего лица.

— Он был так близко.

— Ты сходила с ума из-за кровотечения Розали. Он пытался тебя успокоить. Мне кажется, ты немного преувеличиваешь, — сказала Бет, прежде чем брызнуть себе в рот воды, как профессиональный футболист, сидя на другом конце моего дивана.

— Я ничего не преувеличиваю.

— Он по-прежнему не оставляет тебя наедине с ребенком, но теперь, ты думаешь, что он пытается залезть к тебе в штаны?

— Я ничего не говорила о своих штанах. Я просто сказала, что он смотрит на меня так, будто хочет поцеловать. А потом, возможно, съесть меня как закуску.

Она вопросительно изогнула бровь.

— Я серьезно, Бет… Сегодня вечером там что-то было. И не только с моей стороны. Он что-то чувствовал. Я знаю, что чувствовал. Я должна была поцеловать его.

— Ты не должна была поцеловать его.

— Должна была. Боже, почему я не поцеловала его?

Она откинулась на подушку и уставилась на меня.

— Господи, о чем ты сейчас думаешь?

— Он был в двух секундах от того, чтобы сам поцеловать меня. Я могла бы ускорить процесс для нас обоих.

— Ты слышишь себя? Это полное безумие. И то, что ты потратила мое время, позвав меня сюда вместо того, чтобы попросить встретиться с тобой в психушке, где тебе явно и место, просто невежливо.

Я смотрела вдаль, и холодок пробегал по моей коже, когда я думала о его твердом теле.

— Это было похоже на волшебную ванную комнату. Он вошел туда и принес с собой целый океан спокойствия. Это забавно, потому что обычно Кейвен — это буря. Но потом он обнял меня. Это было так мило и так реально.