Написано с сожалением

Кейвен: Хорошо. Я рад, что ты чувствуешь себя лучше. Слушай, у Розали в пятницу церемония награждения в конце года в ее детском саду. Я обещал ей пригласить тебя. Не чувствуй себя обязанной прийти или что-то в этом роде.

Я села прямо в кровати, едва не выронив телефон.

Я: Я буду там!!!

Мой мозг кричал, напоминая, что нужно написать больше, чем три чертовых слова.

Я: То есть… Я с удовольствием приду. Большое спасибо за приглашение.

Я: Она сказала мне, что получает премию в области искусства, и я отчаянно хотела прийти, но не хотела бы, чтоб ситуация стала неловкой, если ты не хотел, чтобы я была там. Я знаю, что между нами все еще напряженные отношения, так что я не могу тебя винить.

Я: Я просто очень люблю ее и изо всех сил стараюсь не создавать проблем с тобой.

Я: И я думаю, что по большей части все идет очень хорошо.

Я: Ну, за исключением сегодняшнего вечера, когда меня чуть не стошнило в твоем туалете, не поднимая сиденья.

В этот момент мой мозг закричал, что сто два слова — это, пожалуй, слишком много, и я бросила телефон на кровать, чтобы заставить свои чертовы негнущиеся пальцы остановиться.

Мой телефон завибрировал, и я сделала десять дыхательных упражнений, прежде чем собралась с духом и посмотрела на его ответ.

Кейвен: Кто говорил о рвоте?

Я рассмеялась, и у меня закружилась голова.

Я упомянула о рвоте.

Опять.

Потому что я все еще была идиоткой.

Но я была идиоткой, которого только что пригласили в садик Розали, где я могу наблюдать за тем, как она получает награду за искусство.

Я: Ты даже не представляешь, как много это для меня значит.

Кейвен: Я представляю.

Кейвен: В пятницу в шесть тридцать. Я перешлю тебе приглашение, которое мне прислали из сада. И каждый ребенок в садике получит награду в конце года. Так что не стоит слишком волноваться.

Слишком поздно для этого.

Я: Спасибо, Кейвен.

Кейвен: Без проблем. Хорошей ночи.

Я: Тебе тоже.

У меня не было хорошей ночи. У меня вообще не было ночи. Потому что как только я поняла, что он больше не напишет мне, я откинула одеяло, оделась и проехала больше часа, чтобы поделиться радостной новостью с семьей.

В том числе оставив по одному бумажному цветку Розали на каждой из их могил.

Глава 24

Кейвен

— Ваша дочь — прирожденная художница, — восхитилась женщина, глядя на картину Розали с кривым деревом, висящую на стене. Она наклоняла голову из стороны в сторону, подперев подбородок рукой, словно мы стояли в Метрополитен-музее, а не в актовом зале детского сада.

Я улыбнулся, посмотрев на несколько рядов выше, где Розали хихикала со своей подругой Молли. Я был рад, что она веселится, но мне хотелось, чтобы она не выглядела такой чертовски счастливой, чтобы я мог использовать ее как предлог для того, чтобы сбежать.

Женщина сжимала жемчуг левой рукой, демонстрируя пустой безымянный палец, по крайней мере, в десятый раз с тех пор, как она подошла.

— Кажется, мы еще не знакомы? — она протянула мне руку для рукопожатия. — Я Мэрилин. Как Монро, только брюнетка, — она гнусаво рассмеялась, погладив нижнюю часть своего каре.

К сожалению, ее имя было единственным сходством с покойной американской иконой.

Как единственный отец-одиночка в саду Розали, я не находил ничего необычного в том, что женщины подходили поболтать со мной на мероприятиях. Но Мэрилин была особенной, если, конечно, можно считать особенной стерву класса «А». Она была президентом АРУДУ (Ассоциации родителей и учителей дошкольных учреждений). Как будто это было хоть немного необходимо в саду, где соотношение учеников и учителей пять к одному. Но если когда-нибудь возникала нехватка мелков, Мэрилин была тут как тут… Я избегал ее как чумы с тех пор, как услышал, что её развод с мужем-пластическим хирургом был оформлен. В настоящее время она жила на алименты и не пропускала ни одной воскресной службы в церкви, куда ходили ее бывший и его новая подружка.

Короче говоря, она была драмой во всех смыслах этого слова.

Я взял ее руку в неловком пожатии вверх-вниз, которое было бы более естественным, если бы она была лабрадором-ретривером.

— Я Кейвен.

— Оооо, как уникально. Мне нравится это имя, — она провела пальцем по передней части моей рубашки, как мне показалось, в соблазнительном жесте.

— Спасибо. Я, наверное, пойду проверю Розали.

Только Розали, правда. Не для того, чтобы проверить, не появилась ли еще Хэдли. В десятый раз.

За столько-то минут.

Я решил, что в какой-то момент за последние три с лишним месяца у меня случился инсульт. Мое состояние включало в себя: мысли о женщине, которую я якобы ненавидел двадцать четыре на семь, воображение ее задницы, когда она наклонялась, пока я принимал душ, и пробуждение от того, что она снилась мне, обнаженная и звала меня по имени. Однако эти симптомы не вызвали большого количества результатов в WebMD.

Но, черт возьми, где-то должно было быть медицинское объяснение.

Мэрилин схватила меня за руку, придвигаясь ближе.

— Не будь глупым. У нас есть десять минут до начала награждения. Давай я куплю тебе выпить… — она разразилась смехом, указывая на колонку с водой в углу. — Жаль только, что на таких мероприятиях не подают алкоголь. Это сделало бы их намного интереснее.

Еще больше громкого противного смеха, и ее рука сжалась на моем предплечье.

Стиснув зубы, я послал молчаливый S.O.S. Хотя, будучи самым нелюбимым грешником Бога, я не ожидал никакого ответа.

Пока…

— Извините, что прерываю.

Повернувшись, я обнаружил позади себя Хэдли с камерой на шее и неловкой улыбкой на губах.

— Привет, — сказал я, выпрямляясь, и все мое тело насторожилось, реагируя на ее присутствие. Мне придется добавить это в список симптомов, когда я вернусь домой.

— Я покину вас через несколько секунд. Просто хотела узнать, есть ли у тебя предпочтения, где мне сесть. Я не хочу вмешиваться или что-то в этом роде.

Я подмигнул ей, потому что она буквально только что спасла меня, и я был обязан ей за это чудом.

— Ты можешь сесть со мной и Йеном.

Ее глаза расширились, а рот изобразил самую нелепую фальшивую улыбку.

— Йен здесь?

— Пока нет. Но он уже в пути.

— О, весело, — пробормотала она, сосредоточившись на камере. Её длинные рыжие кудри закрывали лицо, и мне пришлось остановить свои руки, чтобы не смахнуть их.

— Да ладно. Он не так уж плох.

Она подняла голову.

— Единственный раз, когда он со мной разговаривал, он сказал, что нет ничего, что он не сделал бы для Розали, и мне будет полезно помнить об этом.