Написано с сожалением

Одна его рука скользила по моей заднице, сильнее прижимая меня к своему растущему члену. А другая обхватила мою шею, его пальцы впивались в мою плоть, когда он атаковал мой рот.

— Черт, — пробормотал он, поднимая меня на ноги, и неся в дом, пинком закрывая дверь. Он повернулся и поставил меня на пол, прижав к стене своим сильным телом. Впившись в мои губы, он прорычал:

— Скажи, чтобы я остановился.

— Не останавливайся, — я провела языком по его нижней губе.

Он откинул голову назад и поймал мой взгляд, в его глазах полыхало пламя.

Я должна была рассказать ему правду.

Это должен был быть момент, когда я выплесну все три месяца секретов и лжи.

Именно в этот момент я должна была спустить все на тормоза, признаться в любви к нему на протяжении восемнадцати лет и заставить его понять, почему я сделала все то, что сделала.

Но я провела каждую мучительную секунду этих восемнадцати лет, желая его.

Тоскуя по нему.

Мечтая об этом моменте.

Моя жизнь была прожита в секундах.

И в эту секунду я хотела коснуться каждого сантиметра Кейвена Ханта, пока он касался меня.

— Пожалуйста, Кейвен, — прошептала я. И это было все, что требовалось.

Глава 27

Кейвен

Это была самая худшая идея в моей жизни.

Прочитав ее сообщения, я поклялся себе, что никогда не допущу, чтобы между нами что-то произошло.

Я продолжал клясться себе в этом, вышагивая в гостиной, пока ждал, когда Алехандра появится, чтобы оставить Розали.

Я поклялся в этом еще раз, когда перед выходом из дома положил в карман два презерватива.

И я клялся в этом каждую минуту, пока ехал к ней, мысль о ее обнаженном теле, извивающемся под моим, заставляла меня сильнее нажимать на педаль газа.

Я знал, что эти сообщения не для меня, и смирился тем, что буду принимать холодный душ и сжимать в кулаке свой член, пока они продолжают приходить.

Но потом она напечатала это. То, что заставило меня переосмыслить всю мою гребаную жизнь.

Я поклялась всей своей семье, что буду жить по секундам. Я не позволю ни одной из них пройти мимо меня.

Я не знал, почему испытываю к ней такие чувства. Это точно было не то, что я чувствовал в первый раз, когда мы провели ночь вместе. Я мог бы сказать, что это потому, что у нас теперь общий ребенок, а совсем недавно я узнал, что у нас было общее болезненное прошлое в этом торговом центре. Но дело было не только в этом. Я чувствовал тягу к ней, которую не мог объяснить так же, как и не мог погасить.

Так что, да. Это плохая, ужасная, глупая идея, но после того, как я прочитал те сообщения и узнал, что она была так же очарована, как и я, я тоже захотел жить в этих секундах.

И когда она открыла дверь в этой сексуальной белой майке, в которой соски виднелись сквозь тонкую ткань, и шортах, открывавших ее ноги, достаточно длинные, чтобы обхватить мои бедра, пока я быстро и жестко брал бы ее, я хотел, чтобы эти секунды прошли внутри нее.

— Пожалуйста, Кейвен, — прошептала она.

Это было все, что мне нужно было услышать.

— Спальня? — пробормотал я, в ее шею.

— Наверху, — задыхалась она.

— Черт, как же это далеко.

Она хмыкнула, покачивая бедрами, и трение о мой член заставило его пульсировать.

— В точку, — простонал я, направляясь к лестнице.

Мы целовались, натыкаясь на стены и едва не падая, когда она пыталась расстегнуть мою рубашку. К тому времени как мы добрались лестницы, я стянул с нее шорты, оставив ее только в тонкой майке и таких же тонких розовых трусиках. Это не должно было быть так аппетитно и сексуально.

Но на ней…

Мы не успели дойти до ее комнаты, как я запустил палец в ее трусики, оттягивая их в сторону и дразня ее влажность.

Она задыхалась, обхватив меня руками за шею для равновесия, когда мы стояли в коридоре, всего в нескольких метрах от ее кровати, но физически не могли пройти дальше.

Я погрузил кончик пальца в нее, и скользил им вверх, пока не нашел клитор.

— Это то, что я делаю с тобой, детка? Это то, о чем ты говорила в тех сообщениях?

Она прислонилась лбом к моей груди, и ее тело обмякло.

— Да.

— И ты хочешь большего, не так ли? Ты помнишь, как это было хорошо… — ее голова внезапно поднялась.

— Я не хочу ничего вспоминать, Кейвен. Я просто хочу, чтобы ты прикоснулся ко мне… — она приподнялась на носочки и провела губами по моим губам. — Поцеловал меня и…

Я исполнил это желание, грубо и с жадностью. Она была права. Дело было не в прошлом — никому из нас не нужно было сбиваться с пути.

Продолжая держать наши рты соединенными, я протиснулся с ней через открытую дверь.

В ее комнате было темно, свет в коридоре тускло освещал ее тропическое убежище, дополненное декоративной москитной сеткой, натянутой на кровать. Но это было единственное, что я заметил в ее комнате на нашем бешеном пути к матрасу.

Пока она опускалась на кровать, я закончил ее возню на своей рубашке и отбросил ее в сторону, затем снял туфли и носки, вылез из брюк, но не раньше, чем достал из кармана презерватив.

Пока я спускал его по своему стволу, она зажала нижнюю губу между зубами, а ее расширенные от удивления глаза медленно прошлись по моему твердому члену и упали на шрамы. Пуля пробила мой живот и разорвала мне левую нижнюю часть живота. Женщины всегда пялились на шрам. Я не мог их винить: это изуродованный обломок. Черт, Хэдли тоже пялилась на него в первый раз. Но ее внимание привлек тот, что был у меня сбоку и представлял собой не более чем круг размером с пятак.

Она могла бы провести полный осмотр позже, если бы меня это волновало, но мне надоело ждать. Я стянул боксеры с ног, отбросив их в сторону. Затем я снова поцеловал Хэдли, проглотив ее стон, когда забрался на нее сверху. Ее ноги раздвинулись, пропуская мои бедра, и ее горячая, влажная середина прижалась к моему напряженному члену.

— Кейвен, — вздохнула она, прижимаясь к моей шее.

— Мне чертовски нравится, как ты произносишь мое имя.

Целуя меня в шею, она провела зубами по мочке моего уха и повторила: — Кейвен. Кейвен. Кейвен.

Черт, надо было взять с собой больше двух презервативов.

Отступив назад, я задрал переднюю часть ее майки, и на свободу выскочила идеальная круглая грудь.

Когда я провел языком по соску, ее спина выгнулась дугой, что еще сильнее вдавило ее в мой рот.

— Да, о, Боже, Кейвен, пожалуйста.