Народная Русь
Шрифт:
«Пресветлое Воскресение праведного солнца — Христа» объединяется в народном воображении с весенним возрождением природы, как бы принимающей участие в радостном праздновании величайшего из евангельских событий, знаменующего светлую победу над тьмою смерти. С этим связан старинный обычай зажигать перед церквами и по холмам костры во время Светлой заутрени; в Белоруссии идут к ней даже с зажженными лучинами. Почти повсеместно в деревнях на Святую ночь жгут по площадям смоляные бочки; уголья от них потом собирают и, отнеся домой, берегут вместе со свечами, с которыми стояли заутреню. Некоторые кладут эти уголья под застрехи крыш, будучи уверены, что предохраняют свой двор от грозы. До сих пор в деревнях, по старому обычаю, после пения «Христос воскресе» стреляют холостыми зарядами из ружей, торжествуя этим победу над нечистой силой и тьмой. Зачерпнутой в роднике в пасхальную ночь воде народное поверье приписывает особенную силу. Суеверные люди окропляют ею свои дома и амбары, видя в этом залог счастья и довольства. Этот обычай теперь мало-помалу забывается; но есть села, где в Святую ночь красные девушки спешат за водой к ручьям и рекам. Молча стараются они наполнить ведра и — также молча — донести их домой. Если будет произнесено хоть одно слово, то вода эта, по словам старых людей, теряет свою силу.
Существует старинное поверье о том, что — если в Светлую заутреню стать в уголке церкви, держать в левой руке серебряную монету и на первое приветствие священника — «Христос воскресе!», вместо «Воистину воскресе!», ответить словами: «антмоз маго», то от этих слов монета получит
Дошло до наших забывчивых дней старинное преданье, гласящее, что красное солнышко, всплывая из-за гор-горы над обновленной воскресением Христа землею, радостно играет-пляшет своими лучами. Эта слава-молва о «солнечных заигрышах» распространена повсеместно во всех уголках славянского мира, некогда жившего одною духовной жизнью с народом русским. В великорусских губерниях раным-рано на первый день Светлого Праздника выходит деревенский люд на пригорки, ребята же малые взлезают на крыши — смотреть-любоваться игрою солнышка красного. Взойдет-заиграет оно на безоблачном небе, — быть, по примете старых людей, красному лету, богатому урожаю и счастливым свадьбам. Деревенская детвора при появлении светила светил земных принимается прыгать, припевая: «Солнышко-ведрышко, выгляни в окошечко! Солнышко, покажись, красное, снарядись! Едут господа-бояре к тебе в гости во двор, на пиры пировать, во столы столовать!» Старухи в это время умываются с золота, серебра и красного яйца, думая от того и помолодеть, и разбогатеть; старики же расчесывают волосы, приговаривая: «Сколько в голове волосков, столько и внучат!» Есть и такие между ними, что в первый день Светлой седмицы стараются поужинать и лечь спать до заката солнечного, думая, что, если не сделать этого, то нападет «куриная слепота». Молодежь — парни да девушки красные — ладят свое: чуть заиграет веселое солнышко, у них — первая песня — «веснянка» готова, а за нею следом пошел и первый хоровод. С первого же дня Светла-Христова-Воскресения отверзаются, по верованию народа, врата райские и остаются отворенными до последнего дня. Счастлив тот, кто умрет о Пасхе, тому — прямая дорога в селения праведных. Потому-то престарелые благочестивые люди, которым не жалко расстаться с земной жизнью, и молят Бога, чтобы привелось им покинуть этом бренный мир во дни Святой недели, а еще лучше — в Светлую заутреню. Кто умирает на Светло-Христово-Воскресение, того, по старинному обычаю, хоронят с красным яйцом в правой руке. «Умер на Пасху — и яичко в руку!» — напоминает об этом народная поговорка. В древней Руси существовало предание о том, что, когда восстал от мертвых Спаситель мира, солнце не заходило целых восемь суток: первые два дня оно стояло на востоке, — там, где ему полагается быть при восходе, следующие три дня — на полудне, остальные два — на вечере, на восьмой зашло. Это предание повторялось на Руси всеми в XVI–XVII столетиях, вызывая против себя возражения церковных проповедников. Народная Русь, от млада до велика верящая в то, что отверзаются на Святой райские двери, прибавляет к этому — устами искушенных в книжном писании людей, — что прекращаются-утихают на эти дни и адские муки. Это основано на «Хождении апостола Павла по мукам». По другому же распространенному в народе сказанию («Хождение Богородицы по мукам»), покой грешникам дается на том свете с Великого (Страстного) Четверга до самой Троицы.
С первого дня Светлой недели, по старинному, в большинстве местностей уже забытому преданию, Христос, в сопровождении своих апостолов, ходит по земле вплоть до Вознесения. Одеты небесные странники в нищенское рубище, а потому, — гласит народный сказ, — и невдомек никому: кто они. Ходят они, испытуют людское милосердие, награждают великими и богатыми милостями добрых и карают злых людей.
В белорусских деревнях принято ходить на Светло-Христово-Воскресение по дворам с особыми «великоденскими» песнями. Ходят, обыкновенно, ночью — целыми толпами; ходящие слывут за «волочебников», а запевало их зовется «починальщиком». В своих песнях, по свидетельству И. М. Снегирева [45] и А. Н. Афанасьева, они прославляют Воскресшего Христа, Богоматерь и святых Юрия и Николу, что коров и коней запасают, Илью-пророка, зажинающего колосистую рожь. Все это они сопровождают припевом «Христос воскресе!» В Минской и смежных с нею губерниях пляшут на этих первых весенних игрищах особые пляски — «метелицу» и «завейницу».
45
Иван Михайлович Снегирев — известный русский народовед и знаток древностей, бывший профессором московского университета. Он родился в 1793-м, скончался в 1868-м году. Кроме других произведений (более мелких) ему принадлежат: «Русские простонародные праздники и суеверные обряды» (I, И, III, IV выпуски. М.), «Памятники московской древности», «Русские в своих пословицах», «Русские народные пословицы», «Памятники древних художников». Заключения, выводимые им из тех или других обычаев, не всегда правильны; но сведения, которыми он обогащает науку о русском народе, до сих пор не утратили своей ценности
На старой Смоленщине всю Светлую неделю молодые парни ходят по деревням и у каждого дома под окном поют так называемый «куралес», за что всякий хозяин, которому они пропоют, величаючи его по имени, — подает им сала, яиц, пирога и денег. Вот, например, одна из этих «куралесных» песен смоленских волочебников:
«Ай шли, прошли волочебники. Христос воскрес, Сыне Божий! Аны шли, пройшли, волочилися. Христос воскрес, Сыне Божий! Волочилися, намочилися. Христос воскрес… Аны пыталися до того двора, до Иванова. Христос воскрес… Ти дома, дома сам пан Иван? Христос Воскрес… Он не дома, а поехал во столен город. Христос Воскрес… Соболева шапка головушку ломит. Христос Воскрес… Кожаный пояс середину ломит. Христос Воскрес… Куння шубка по пятам бьется. Христос Воскрес… Вы дарите нас, не морите нас! Христос Воскрес… Пару яиц на ясминку. Христос Воскрес… Кусок сала на подмазочку. Христос Воскрес… Конец пирога на закусочку. Христос Воскрес, Сыне божий».В некоторых же домах, где есть молодые девушки заневестившиеся, волочебников просят спеть еще «Паву»:
«Пава рано летала; Раньше того девица встала, Да перья собирала, В веночек ввивала, На головку надевала, Сукните молодца, Подайте колос!»За «Паву» платят волочебникам отдельно: кто гривенник, кто двугривенный. Все, что ни подадут, берут певуны-волочебники, и ни в одной хате не откажут
им в подаянии, а последнюю девушки считают чуть не за молитву о хорошем женихе и потому особенно щедро вознаграждают певунов.Есть местности, где ходят в понедельник Святой недели на кладбища — христосоваться со своими покойничками; по большей же части этот обычай соблюдается после Пасхи, на Радоницу. Со вторником в народе связано имя «купалища». В старину существовал обычай обливать в этот день холодной водой тех, кто проспал заутреню. Густинская [46] летопись рассказывала об этом обычае — как о пережитке древнего язычества, связывая его с обоготворением Матери-Сырой-Земли.
Со Светлой середы начинаются по некоторым местам весенние хороводы, продолжающиеся до Троицына дня — каждый вечер. Разные бывают хороводы, наособицу и зовутся они: великоденскими, радоницкими, Никольскими, троицкими, всесвятскими, петровскими, пятницкими, ивановскими, успенскими, семенинскими, капустинскими и покровскими. Светлый праздник начинает-открывает хоровое веселье, Покровом — кончается оно.
46
Густинская летопись — велась в Густинском Свято-Троицком монастыре Прилуцкого у. Полтавской губ., основанном в 1600-м году на земле князей Вишневецких и пользовавшемся вниманием московских царей. В 1675-м году здесь был посвящен во иеромонахи св. Димитрий Ростовский. В 1799-м году монастырь был закрыт, но в 1843-м возобновлен
В Святую пятницу, именуемую «прошеньем», а также «прошеным днем», в обычае звать тестю с тещею зятя и его родных «на молодое пиво», которое зовется также и «моленым». В Костромской губернии варят его вскладчину, делят между соседями и пьют, приговаривая: «Пиво — не диво и мед — не хвала, а всему голова, что любовь дорога!»
Пасхальная суббота слывет в народе «хороводницею»; в этот день — самый разгар молодого веселья в поселыцине-деревенщине. В Черниговской губернии к этому дню приурочивается обычай изгнания или «провожания» русалок, по другим уголкам народной Руси или вовсе позабытый к настоящему времени, или справляющийся на Всесвятской, следующей за Духовым днем неделе. В воскресенье со Светлой седмицы на Фомину — проводы Пасхи. В этот день, по старинному обычаю, придерживающиеся дедовских заветов люди собирают все оставшиеся от праздничных снедей кости и, благословясь, несут на поле, где и зарывают их. Это должно охранять посевы от градобития. Другим же суеверие подсказывает беречь эти кости в хате и бросать их в топящуюся печку во время летних гроз.
Но не только дань своему суеверию отдает в светлые пасхальные дни народная Русь: крепка она своею простодушной верою во Христа, — свято чтят в ней все обряды христианского благочестия. Освятит деревенский люд во храме Божием в Светлую заутреню свои пасхальные яства, похристосуется со священником, своими близкими и всеми, кто бы ему ни встретился, разговеется красным яичком и всем, что Бог пошлет. Но до тех пор не начнут в деревне праздничного пированья-веселья, покуда не обойдет каждого двора церковный причт со крестом и святой водою и не пропоет перед каждой божницею радостных пасхальных песнопений. А потом во всю Святую Неделю ходят, разнося благостную весть о Воскресении Христовом, в каждом приходе от деревни к деревне, богоносцы с крестами, хоругвями и образами. Всю Светлую неделю льется по всей Святой Руси радостный пасхальный звон: не молкнет с утра до ночи ни одна колокольня, — каждая словно старается перезвонить другую. Находится многое-множество охотников «потрудиться для Бога» у колоколов, — а уж от детворы отбою нет: всякому хочется хоть один раз да потрезвонить в эти Светлые дни. И гудят-перекликаются колокольни. С утра до позднего вечера разносится по светлорусскому простору, порою и нестройное, но из глубины души льющееся пение: слышат его и поле чистое, и начинающий пробуждаться от зимнего сна лес, и только что сбросившая со своих плеч ледяные оковы река. Одни богоносцы-певцы сменяют других. «Ходить под Богом» на Святой считается в народе за благочестивый подвиг. Приступают к нему только с благословения священника: не всем и разрешается это дело, а только тем, кто не виновен ни в кат ких тяжких, вызывающих наложение особого покаяния, грехах. Богоносцы, поднимая иконы, одеваются во все чистое и дают зарок не пить при этом вина, что особенно трудно выполнимо при повсеместно известном хлебосольстве русского народа. Не выдержавший и поддавшийся на угощение, не может уже оставаться богоносцем, а должен передать свою обязанность другому, — на что не приходится долго искать охотников. По преданию, переходящему из уст в уста по селам-деревням, проносившему целую неделю иконы-кресты, вменяется это за седьмую часть дороги в Иерусалим: «Семь Светлых седмиц под Богом походить — в Ерусалим-град не ходить!» — говорят благочестивые люди.
Богоносцев ожидают в каждой хате с нетерпением. Еще накануне прихода их в деревню везде уже приготовлены ведра и кадки со всяким житом. В них ставят жданые гости принесенную ими святыню, освящая этим будущий урожай. Освященное зерно сберегается для посева и высевается прежде всякого другого. За немалый грех почитается в народе каким-либо образом осквернить и просто даже рассыпать зря это зерно-жито, но еще более тяжким — не принять богоносцев. Благодать Божия, по верованию деревенского богомольного люда, навсегда удаляется из такого дома. Для крестьянской детворы приход богоносцев в деревню является целым событием. Еще загодя выбегают ребята за околицу и дожидаются: как только покажутся кресты и хоругви, один из них, по выпавшему жребию, бежит оповещать деревню о приближении «Божьих гостей», а все остальные стремглав несутся навстречу идущим, чтобы, присоединясь к ним, принять этим участие в богоугодном подвиге старших. Во многих местах приглашают богоносцев в поле, где они — всем «миром» — с пением обходят озимые всходы. В какой деревне придется заночевать богоносцам, для той считается это особенно счастливым предзнаменованием, охраняющим ее от пожара на более или менее продолжительное время. Потому-то везде и просят их об этом. Но не всегда соглашаются они, потому что священником, отпускающим с ними святые иконы, дается строгий наказ лучше ночевать в поле, чем в такой деревне, где в это время идет пьяный праздничный разгул. Среди же богоносцев найдутся всякий раз несколько известных во всей округе своею благочестивой жизнью людей, для которых слово отца духовного является непреложным законом.
К богоносцам иногда присоединяются убогие слепцы — калики перехожие, разносящие из конца в конец свои песенные сказы. И во всякое другое время радушно встречает этих птиц Божиих народ-пахарь, всегда они — желанные гости деревенской глуши. А на Светло-Христово-Воскресение радуется — не нарадуется им посельщина-деревенщина, умиляющаяся при одном их виде. Идут они за богоносцами; споют те один ирмос, — только успеют кончить, а уж «слепенькие» (как зовет калик сердобольный сельский люд) затягивают свой сказ. «Велия радость в мире явися», — начинается один из этих сказов: «Христос бо воскресе, смерть же умертвися, сущий во гробех живот восприяша, егда возлеже жизнь во гробе наша. Смертнии Христом все мы оживлени, на путь небесный благо наставлени. Мы должни бехом: Христос заплатил есть, егда за род наш кровь Свою пролил есть. Неясыть птенцы своя оживляет, егда свою кровь на них изливает: Христос подобие, за нас умерщвленных, кровь источил есть от ран Си спасенных. Тако ожихом: вред наш исцелися, плоть Христа Бога егда подъявися. Врачество дивное Дивный содевает: врач, да мы живем, за ны умирает. Умерл бо: но днесь от гроба воскресе и нас с Собою из ада вознесе. В том долженствуем Христа величати, преподобными гласы Его прославляти. Воспойте убо и вы песнь Христови, и пении вечно будите готовы: зде долголетно, та же и во веки, в небесной стране с ангельскими лики»… В другом, записанном в иной русской сторонке сказе калики-певцы, воспевая свою радостную песнь, возвещают, между прочим, о том, что «простил Бог грехи наши злии, измыл Своей кровью вси наши выи, смертию загладил, смерть нашу убивый, потребив клятву и ада пленивый. А в том плене дал свободу, радость вечну дал роду, роду правоверну радость райску мирну». Затем, преисполнясь «радости райской», они восклицают: