Нарушая правила

Временами ловлю себя на мысли, как сильно меня задолбала ее гиперопека. Носится со мной, как с маленьким, не способным утереть себе нос пацаном. Хотя в нашей семье старший брат вообще-то я. По крайней мере так говорит паспорт.

Недовольно поджимаю губы.

Цветочек… держись!

В подъезде киваю консьержке. В ответ меня одаривают скупой улыбкой. Это тетка даже в такой день сидит угрюмая. Закатываю глаза и прохожу мимо.

На этаж поднимаюсь быстро. У дверей вожусь с ключами чуть дольше. Пакеты тяжелые, пару раз чуть не выскальзывают из рук, норовя раскидать содержимое по всему коридору. Но я оказываюсь проворней.

Открываю дверь и ныряю в тепло квартиры, взгляд тут же цепляет стоящие на коврике у двери светлые легкие кроссовки.

Эта мелкая бестия еще и полураздетая шляется в мороз?

Разуваюсь. В комнате горит свет. Не выпуская из рук пакеты, заруливаю в гостиную, бросая на ходу:

— Цветочек, надеюсь, у тебя есть железобетонный аргумент, почему ты здесь, а не…

Проглатываю остатки фразы, тормозя на пороге.

Нет. У меня дома не Роза.

— Вика?

— Привет…

Глава 34

Вики

Коленки дрожат. «Привет» — все, на что хватает моего словарного запаса. Я до боли стискиваю потные ладошки за спиной, сцепляя пальцы в замок. Только бы не прогнал! Пусть кричит, ругается, обвиняет и злится. Но только не прогоняет…

Ренат молчит. Каждый вздох — пытка. От его взгляда становится жарко и неловко. Хочется спрятаться от него и бежать к нему же и все это одновременно!

Я понимаю, что нужно что-то сказать. Или хотя бы улыбнуться. Но от волнения забываю даже моргать. От чего глаза режет, будто в них насыпали песка. Рассматриваю его, уже такого родного, с трудом проталкивая вставший в горле ком. За две недели, что мы не виделись, Швец подстригся. Короче, чем обычно. Побрил виски почти наголо. А еще разлет бровей стал смурнее. Взгляд острее. Как и у его отца — прожигает насквозь.

Давай же, Вика!

Мысленно пинаю себя.

Надо что-то сказать…

— Я боялась, что ты уедешь встречать праздник к друзьям…

— Надо было позвонить, — звучит с ноткой раздражения. — Или что, ясноглазая, номера нет? Удалить успела?

— Я помню его наизусть, — признаюсь, краснея. — Но забыла телефон.

Я соскучилась. Я страшно, сильно, безумно по нему соскучилась! Я уже и не надеялась, что между нами что-то может быть. Боялась надеяться.

Но мы здесь. Ренат здесь. И снова молча проходит по мне взглядом. Колючим, как и он весь. Ощетинившийся еж…

— Ключи откуда взяла?

— Роза.

— Прекрасно. Она все-таки сунула свой нос и сюда.

Ренат проходит на кухню, оставляет пакты на столе. Куртку бросает на кровать. Взгляд мне за спину кидает. Туда, где отвратительно задорно перемигиваются лампочки злосчастной гирлянды, которую я только что закончила вешать. Даже стремянку не успела убрать. Выдает новое, резкое:

— А теперь давай серьезно, Вика. Что ты здесь забыла?

— Вспомнила про свое обещание — нарядить квартиру…

— Чего?

— Не хотела заходить в Новый год с незакрытыми гештальтами, — пытаюсь свести все к шутке и даже улыбаюсь робко. Красавчика это не трогает:

— Молодец какая. Закрыла?

— Д-да…

— Теперь давай на выход.

— Ренат, послушай, — делаю шаг, он взглядом меня останавливает.

— Не хочу больше слушать. Наслушался, — срывается его голос на рык. — У меня, блть, тоже есть гордость. И ты по ней уже изрядно потопталась. Хватит. Обещала она квартиру украсить… А ты помнишь единственное, что я тебя просил пообещать мне? Не бросать! Как быть с этим гештальтом?

— У меня не было другого выхода, клянусь.

— Выход есть всегда!

Я молчу. Ренат знакомым жестом ерошит шевелюру. Дергано проходится по комнате, резко оборачиваясь:

— И вообще, просто интересно, вот на что ты рассчитывала? Приедешь, прицепишь эту долбаную гирлянду, и мы оба сделаем вид, что ни хера не случилось? Что не было гребаных двух недель, когда я жил как в аду, потому что вот тут, — упирает палец в висок, — в башке только ты! Что не было того дурацкого разговора, когда ты мне навешала на уши такой херни, что до сих пор вспоминать тошно? На что ты, мать твою, рассчитывала, Вика?!

— На то, что ты дашь мне шанс объясниться, — говорю тихо, стараясь не повышать голос в ответ. Вполне осознавая, что Ренат имеет право на меня злиться. Сама виновата. Самой и расхлебывать. Но это не отменяет того, что изнутри меня начинает мелко потряхивать.

— Сыт я твоими объяснениями по горло, ясноглазая.

— Я еще даже не начинала. Да, я повела себя ужасно, Ренат! Я наговорила отвратительных вещей. Но я… ты никогда не был для меня развлечением. Я…

— Что, Вика? Что ты?

— Я тебя люблю, — поджимаю губы, чувствуя, как к глазам подступаю слезы. — Очень сильно люблю! Я не могу… Не хочу без тебя, Ренат… клянусь! — новая жалкая попытка приблизиться к нему и новая грубость в ответ:

— Спасибо, обойдусь. Без тебя и без твоей любви. Знаешь, херня это, а не любовь, если при первой же проблеме ты от меня бежишь.

— Отец…

— Да мне плевать на твоего отца! Доверие. Знаешь, что это такое?

— Я ошиблась. Все ошибаются! Никто не идеален. Да, это не оправдание, я виновата! Но дай мне хотя бы шанс все исправить!

— Я никому не даю таких «шансов».

— Мы хотели встретить Новый год вместе, — напоминаю.

— Хотели, — кивает Ренат. — В прошлой жизни. До того, как ты заявила, что у тебя нет и не было ко мне чувств. Что звучало, кстати, очень правдоподобно.

— Я соврала.

— А я теперь какой Вике должен верить? Той, что села ко мне в тачку или этой, которая спустя две недели тишины заявилась ко мне домой, как ни в чем не бывало? Какой, Вика?!

— Ты же знаешь, что я бы так не поступила. Я была вынуждена…