Насекомые и волшебники, или Фотосессия

— Да, я именно так и думаю, — кивнул он. — Вы представляетесь мне человеком рассудительным и упорядоченным, такие опасных глупостей и ошибок не совершают.

— На самом деле, было и одно, и другое, — пожала плечами она, глядя на воду.

— Да ладно, я не верю, — он смотрел так, что было видно — в самом деле не верит.

— Хорошо, давайте, расскажу про ошибку. Хотя, конечно, это нужно называть не ошибкой вовсе, потому что я знала — подобным образом поступать не следует, однако поступила.

— Вы нарушили закон? — удивился он.

— Нет, это нельзя называть нарушением закона в юридическом смысле слова. В моральном — можно. В том плане, что не делай людям зла, и оно к тебе не вернётся.

— Не представляю, о чём вы.

— Ещё бы вы представляли! Ладно, слушайте. Я училась на втором курсе в первый раз.

— И лет вам было немного? — усмехнулся он.

— Чуть больше, чем восемнадцать.

— У вас нет случайно вашего фото тех времен?

— Наверное, где-то есть. Нужно спросить Марго, это она собирала все фотографии.

— Покажете?

— В обмен, — она хитро глянула на него.

— На что? — не понял он.

— На аналогичное фото от вас, конечно, — рассмеялась она.

— У генерала где-нибудь могут быть мои формальные фото.

— Вы не поверите, но именно там же могут быть и мои.

— Знаете, я сейчас вспоминаю… На его рабочем столе всегда стояла фотография в рамке — вся ваша семья. Госпожа герцогиня, сыновья, и две девушки там тоже были, рыженькая и черненькая. Я теперь понимаю, что черненькая — это вы, но не помню никаких подробностей. Мы все видели эту фотографию, но никогда не рассматривали её подробно.

— У меня есть это фото в отсканированном виде.

— Рассмотрим, как вернёмся?

— Можно, — улыбнулась она.

— Вот и хорошо. А сейчас рассказывайте, пожалуйста, — он обхватил её за плечи и поцеловал в макушку.

Она задумалась на мгновение… Что ж, начала — придётся продолжить. Другое дело, что эту историю из всех живущих знала полностью только Линн… Марго — и то только отчасти. Ладно, если после этой истории Себастьен не разочаруется в ней, значит…

Да ничего это не значит.

Но ей с ним настолько хорошо, что…

Наверное, будет правильно рассказать. Пусть знает, какова она на самом деле.

6.20 И о приворотах

Всё ещё вечер субботы третьей недели

* * *

— Я училась на втором курсе, и однажды мы университетской компанией праздновали день рождения однокурсницы. Она позвала не только приятелей из университета, но и разных других тоже, и еще родственников — девушка была весьма общительная. И среди гостей был её какой-то дальний кузен. Вот совсем не знаю, чем он мне тогда глянулся. Старше меня лет на десять, не то, чтобы красавец, пытался быть писателем, завершал роман. Про низменные проявления человеческой природы. Выглядел таким экспертом, вальяжным, важным, знающим, которому мелкая пигалица на один зуб. А я тогда была, конечно, та самая мелкая пигалица, но знаете, такая — захотела, получила. Точка. Он был совсем не против, чтобы его… получили. Мы провели неплохую ночь, пару лет спустя я уже понимала, что — ничего особенного, бывало и лучше, но в тот момент я влюбилась. Как может влюбиться не знающая отказов от парней восемнадцатилетняя девчонка. А для него наша встреча оказалась всего лишь эпизодом в насыщенной женщинами жизни. Мы после того ещё пару раз встретились, а потом он начал меня избегать. Времени нет, нужно работать, семейные дела, всё такое. Я огорчилась. Нет, не так. Я безумно разозлилась — как это, такую прекрасную меня и не полюбить безумно вот прямо сейчас? — рассмеялась Элоиза.

— Сердечко моё, я понимаю. Как можно не полюбить вас, такую прекрасную, вот прямо сейчас? — негромко рассмеялся он. — Но с другой стороны, меня гложет странная мысль о том, что если бы этот человек вдруг полюбил вас и вы бы не расстались до сих пор…

— Честно, я даже предполагать не буду, что бы вы сделали, хорошо? — усмехнулась она. — Но это ведь не вся история, вы поняли?

— Я знаю, что вы не из тех, кто будет сидеть, сложа руки, и ждать, что ситуация разрешится сама, если думаете, что можете как-то на неё повлиять.

— Увы. Я неделю погрустила, а потом освежила в памяти кое-какие знания и накрепко привязала его к себе.

— В смысле — привязали? — не понял он.

— Влюбила его в себя. Приворожила. Насильственно.

— Против его воли?

— Не то, чтобы он был против иногда со мной встречаться, просто ему меня было слишком много. А мне его — слишком мало. Я хотела быть с ним всё свободное время. Всегда.

— Вы напоили его чем-то? — он внимательно на неё глянул. — Как там в легенде, когда рыцарь вёз невесту своему королю, и выпил вместе с ней зелья, а потом у них, помнится, жизнь была весьма нескучной?

— Про Тристана и Изольду? — улыбнулась она. — Нет, я ничем его не поила. Можно так сделать, да, но это достаточно хлопотно. Есть рецепт, но нужно его точно помнить и соблюдать все тонкости изготовления. И компоненты специфичные нужны. И пить нужно вдвоём. И тогда обратной дороги точно не будет. Намного проще осуществить, так сказать, несложное воздействие на мозг и физиологию.

— И… вам удалось? — продолжал выспрашивать он.

— Конечно, — пожала она плечами. — Я была прилежной ученицей и хорошо помнила теорию. О нет, не спешите комментировать, вы ещё не знаете всего.

— Хорошо, не буду торопиться. Продолжайте.

— Мы были вместе месяц. Каждый день. Не важно, где, не важно, как, только бы вместе. Я была счастлива. Правда, меня немного смущало то, что мой мужчина был уже не таким лёгким и искрящимся, как в день нашего знакомства. Он становился привязчивым, липким, надоедливым. У меня уже не кружилась голова, и не перехватывало дыхание. Его прикосновения становились привычными и не вызывали во мне отклика. А потом однажды утром я проснулась в его квартире и поняла, что всё, хватит. Надоело. Гулять, пить, бездельничать. Всё это еще вчера казалось необыкновенно весёлым, а тут вдруг как отрезало. Я взглянула на него другими глазами… Ну, мужчина. Ну, немного талантливый. Да, он весьма интересно рассказывал разные истории, умел их неплохо записать и иногда даже продать. Но мне стало с ним скучно.

Я ушла от него. Он ходил за мной, как приклеенный, а он и в самом деле был приклеенный, но я об этом уже не помнила. Зато вспомнила о конце семестра, а со своей любовью я напропускала и наделала долгов, пришлось побегать и покрутиться, но это не представляло сложности. Потом я покупала машину и училась водить, потом уехала на всё лето…

Осенью начался новый семестр, я встретилась с однокурсниками, в том числе и с той девушкой, которая весной познакомила меня с ним. Я спросила — как у него дела? Любопытно ведь. И она рассказала, что кузен в больнице, в очень тяжелом состоянии. Недавно был инсульт. Речь толком не восстановилась. А еще он до сих пор меня любит и всё пытается обо мне спрашивать.

Вот здесь меня как громом ударило. У того процесса, который я запустила, есть побочный эффект — если привяжешь человека и находишься рядом с ним, то постоянно подпитываешь его своими чувствами, и всё хорошо. Например, вы живете вместе и вам нормально. А если вы в итоге не вместе — его силы уходят, а ты его не поддерживаешь, и никакого здоровья не остаётся. Я поняла, что натворила, и принялась исправлять то, что ещё можно было исправить.

Я попросила разрешения навестить его в больнице. Мне позволили. Я пришла, сняла с него своё воздействие и подлечила немного… насколько смогла. Он выжил, продолжал что-то писать, но уже не обладал ни харизмой, ни очарованием. А я ощутимое время болела. Меня настигли семейные проблемы с сосудами, и… ещё некоторые другие. Я научилась с этим жить, пришла в некоторое внутреннее равновесие, и перестала пользоваться способностями, — Элоиза смотрела на воду, молчала и вспоминала.