Наша служба
Шрифт:
Несмотря на все опасения, гаишники не останавливались. А что было делать? Оставаться в камере?
Так никого и не встретив, они добрались до шлюза.
И стоило им подойти к нему, зашипела гидравлика, заскрипели пружины, и створки начали разъезжаться в стороны, пропуская в сумрачный ангар лучи солнца.
Что их ждёт там? Какие опасности? Может, их высадили на необитаемую планету? Или, наоборот, на заселённую кровожадными хищниками?
Солнце слепило глаза, потому поначалу за открывающимися створками он ничего не мог разглядеть.
Прокофьев пригнулся, готовый сражаться за свою жизнь.
Глаза немного привыкли к яркому свету, и сержант рассмотрел за открывающейся дверью
А потом Прокофьев разглядел встречающего.
Антон знал! Знал, что Семёныч их не бросит!
– Семёныч! – закричал Антон, выскакивая из корабля. – Спаситель!
– Семёныч! – зарычал полковник, бросаясь следом. – Скотина!
– Шустро вы, – радостно заявил старшина. – Я думал, вы будете сопротивляться и прилетите намного позже.
– Позже! – взревел полковник. – Я тебе сейчас такое позже устрою!
Прокофьев, ничего не понимая, переводил взгляд с разъярённого Рыкова на довольного Семёныча.
Рыков ещё некоторое время раздувал ноздри, пыхтел и чуть не пускал пар. Потом ухмыльнулся, подошёл к Семёнычу и заявил:
– Ну, с днём рождения!
– За уши не дёргать! – радостно заявил старшина, прячась от напирающего полковника за спину Прокофьева.
– А людей красть можно?
– А как бы я ещё всех собрал на юбилей?
– Мне кто-нибудь объяснит, что здесь происходит? – не выдержал Прокофьев. – Какой юбилей? Вам сорок шесть лет, и день рождения через три месяца!
– Да, кстати, – спросил Рыков, игнорируя Антона, – мы сегодня сколько празднуем?
– Пятисотник.
– Пятисотник? Какой пятисотник! – заорал Антон, вообще потеряв нить происходящего.
– Мы празднуем моё пятисотлетие, – ответил Семёныч и указал на столик, стоящий неподалёку.
– Переоденьтесь. Я скоро вернусь.
Прокофьев подошёл к столику. Там лежали две гавайки с погонами. Одна с сержантскими, вторая с полковничьими. Рядом стояли покрытые изморозью бокалы с коктейлями и поднос с бутербродами.
– Вот ведь зараза, – беззлобно заявил Рыков.
– Товарищ полковник… – снова начал Прокофьев.
– Алексей Никанорович. Мы не на службе.
– Хорошо… Алексей Никанорович… Да что здесь происходит-то?!
– Семёныч празднует день рождения.
– Но… У него же не сегодня!
Рыков ухмыльнулся.
– Ты знаком с Семёнычем три месяца и ещё не разучился удивляться? Ну ты даёшь!
Рыков захватил со столика бутерброд с ветчиной и откусил здоровый кусок.
– Семёныч, как и все нормальные люди, празднует день рождения раз в год. Но иногда на него что-то находит, он подбирает планету, на которой год длится намного меньше земного, отсчитывает себе юбилей – и празднует его.
– А зачем нас похищать было? Он что, не мог просто пригласить? – спросил Антон, потом немного подумал и добавил: – Ах, да. Это же Семёныч. Чему я удивляюсь?
– Вот именно. – Рыков отхлебнул коктейль и развалился на шезлонге. На лице появилась ностальгическая улыбка. – Первый такой юбилей Семёныч праздновал лет пятнадцать назад. Я тогда получил приглашение на обсуждение нового законопроекта об ограничении скорости для рас, способных предвидеть близкое будущее. Проблема, кстати, та ещё была. Этим расам на дорогах всё нипочём, они точно знают, когда и куда свернуть, чтобы остаться невредимыми. А вот многие, мимо которых пролетали такие лихачи, шарахались в стороны и попадали в аварии. В общем, прилетел – а там вечеринка в честь столетия Семёныча. Потом у меня угнали машину. Через пару часов сообщили, что её нашли. Я поехал на штрафстоянку и попал на празднование двухсотлетия. Трёхсотник праздновали, когда меня отправили на внеплановую медкомиссию, а четыреста,
когда вызвали на заседание дисциплинарной комиссии, рассматривающей превышение служебных полномочий старшиной ГАИ Беляевым.Рыков допил коктейль и огляделся в поисках добавки.
– Семёныч! – позвал он. Старшина, занятый растопкой мангала, полковника не услышал.
Тогда Рыков снял с ноги тапочку и метко запустил Семёнычу в спину. Старшина повернулся.
– Чего? – крикнул он.
– Бар у тебя где? А то накапал компотика и думаешь, на этом всё?
Семёныч хлопнул себя по лбу, достал из кармана пульт дистанционного управления и нажал какую-то кнопку. На растущем рядом с беседкой огромном дереве открылась невидимая панель, за которой оказался эшелон бутылок.
– Вот это другое дело! – довольно протянул Рыков и направился к бару смешивать себе какой-то коктейль. Пока он был занят бутылками, ему в спину угодила его же тапочка, брошенная Семёнычем.
Рыков беззлобно погрозил старшине кулаком.
Прокофьев наблюдал за этим абсолютно неуставным поведением двух своих начальников.
– Тебе обновить? – спросил Рыков.
– Что? А, нет. Спасибо.
– Ну, как хочешь.
Рыков вернулся в шезлонг и растянулся на нём, довольно потягивая какой-то многослойный коктейль.
– Алексей Никанорович, – осторожно начал Прокофьев. – А вы Семёныча давно знаете?
– Да уже лет двадцать пять. Мы с ним учились вместе.
– И каким он был курсантом?
Рыков задумчиво покрутил бокалом.
– Поначалу – образцовым. Учился прилежно, схватывал всё на лету. Постоянно участвовал в разнообразных соревнованиях, защищал честь училища и чаще всего занимал призовые места. Это и сыграло с ним злую шутку. Один преподаватель категорически отказался засчитать Семёнычу экзамен, аргументируя тем, что он слишком много прогулял. Хотя предмет Семёныч знал, а пары пропускал из-за участия в различных соревнованиях. На самом деле преподаватель просто хотел взятку. И Семёныч её дал. Прошел год, и этот преподаватель должен был защищать докторскую. Вот тогда-то Семёныч и отыгрался. Как он умудрился попасть на защиту, остаётся загадкой, но он своими вопросами завалил преподавателя. И второй раз. И третий. Так продолжалось до тех пор, пока тот не дал Семёнычу взятку, чтобы он больше на защиту не приходил. Естественно, Семёныча за это невзлюбили все преподаватели. Его пытались завалить на каждом экзамене, на каждом зачёте. Помня о мести Семёныча, другие преподаватели не придирались без дела и вопросы, самые сложные и каверзные, задавали только по своим предметам. Так никому и не удалось его завалить, и он окончил училище. Но вот его отношение к службе и людям с тех пор поменялось.
– Я даже подумать не мог, что вы с ним друзья, – удивлённо сказал Антон.
Рыков пожал плечами.
– Дружба дружбой – служба службой. Я это понимаю, и Семёныч понимает.
– Но он ведь вообще не соответствует никаким нормам!
– Зато те, кто был его напарником, теперь соответствуют любым нормам. Семёныч на своём месте.
Вдали что-то загудело, Рыков с Прокофьевым оглянулись и увидели опускающийся на полянку катер.
– Семёныч! – крикнул Рыков. – Иди ещё гостей встречай!
Старшина вытер руки полотенцем и направился к месту посадки.
Когда он подошёл, из катера выскочили два человека, один пшикнул из баллончика чем-то в лицо Семёнычу, и старшина обмяк. Его схватили под руки, погрузили внутрь, и катер стартовал с места, словно его подбросили катапультой.
– Оригинально, – ухмыльнулся Рыков, отпивая из бокала. – Украсть нас, а потом украсть самого себя.
– Новая игра? Хочет, чтобы мы его искали?
– Ну и пусть. Я знаю, где у него бар. Что нам ещё нужно?