Наша светлость

– Пожалуйста, потерпите, - Тисса положила руки на плечи и поняла, что удержать его просто не сумеет.
– Скоро жар пройдет. Вы должны прогреться. А я - осмотреть вашу голову.

Его трясло, то мелкой, то крупной дрожью, переходившей в судорогу. Но это - хороший признак. Мышцы отходят. Всегда больно, когда мышцы отходят. Их надо бы растереть... Тисса пытается, но это то же самое, что растирать камень.

– Гавин, помоги, пожалуйста.

Помогает. Сосредоточенно, не обращая внимания на шипение Их Сиятельства. И лучше бы кричал в самом-то деле...

– Я добавлю горячей. Выдержите?

Кивок.

А пульс еще ускорился, но не настолько, чтобы бояться за сердце.

– Ребенок...

– Что?

– Спасибо.

– Не за что. Сейчас посидите, пожалуйста, смирно.

Тиссе нужны таз, тряпка и ножницы, потому как она подозревала, что просто расчесать слипшиеся волосы не выйдет. И оказалась права. Все спеклось в черно-бурый ком, который не желал размокать. Их Сиятельство терпели молча. Лишь однажды попросили Гавина добавить горячей воды.

Волосы вокруг рваной раны Тисса выстригала аккуратно, а когда достригла, тан - ну неймется ему!
– оттолкнул руку и сам ощупал затылок.

– Ты шить умеешь?
– поинтересовался он.

– Я пробовала... на овцах.

К людям мама ее не допускала.

– Хорошо. Представь, что я овца.

– Скорее уж баран, - не удержалась Тисса и поспешно добавила, - овца - девочка, а вы...

– Мальчик. Мальчик-баран. Примерно так себя и чувствую.

В кофре, который принес Гавин, имелся набор игл разной формы и толщины, шелковые нити, ножи и даже струнная пила - ее Тисса только на картинках и видела.

– Извини, но я буду ругаться.

И тан сдержал слово.

К счастью, рана была не такой и длинной, Тисса в пять стежков уложилась. Страшнее всего было прокалывать кожу в первый раз. И она все медлила, уговаривая себя, что это все равно надо сделать, даже если будет больно. А больно будет, потому что Тисса не умеет шить и руки у нее трясутся.

Но отступать было некуда. Второй стежок дался легче. А на третьем тан сказал что-то такое, отчего Тисса едва иглу не выронила... и перестала его слушать.

– Все, - объявила она, отрезая нить.
– И вам пора выбираться из воды.

– Сейчас, - он опять сунул пальцы в волосы, точно проверяя, хорошо ли сделана работа.
– Ребенок, глянь пожалуйста, что у меня за ухом. Жжется...

Он наклонился, чтобы Тиссе было лучше видно.

Не за ухом - на шее.

Красное пятно, размером в медяк. Яркое такое... круг и перекрещенные мечи.

– Это...
– Тисса поняла, что сейчас расплачется.
– Это клеймо...

Кто-то ударил Их Сиятельство по голове. Подло. Сзади. И когда тан потерял сознание, избил. Но показалось мало. Еще и клеймо. Которое рабам ставят.

И это же навсегда!

Как можно быть настолько жестоким?

– Клеймо, значит, - тан накрыл ожог большим пальцем.
– Вот сука... ничего. Я злопамятный. Найду - сочтемся. Так, о том, что тут было - никому. Ясно?

Тисса хотела ответить, что само собой не собирается никому рассказывать, и вовсе не потому, что Их Сиятельства боится. Но вместо слов получился всхлип. И тан обернулся.

– Эй, ребенок, ты чего? Плачешь?

Если бы не спросил, Тисса справилась бы.

А тан спросил, и она разревелась.

– Из-за этой ерунды? Оно и стоит-то так, что не увидишь. А волосы отращу, совсем скроется...

Да разве в этом дело? Он же сам будет знать про клеймо. И про то, что Тисса знает. И тот, кто поставил, тоже. И вообще нельзя так с людьми.

– Так чего плакать?

– Мне... мне вас жалко.

Она вытерла глаза рукавом, убедившись, что тот уже мокр и грязен. И кроме земляных пятен виднелись другие - крови. Их-то точно не выйдет застирать. Но это уже не казалось важным.

Надо успокоиться.

Леди не ревут.

Хотя они и не сидят ночью в чужой ванной комнате в то время, когда хозяин этой комнаты изволит принимать ванну.

И выглядят иначе... а Тисса в мокрой грязной рубахе похожа... да лучше не думать о том, на кого она сейчас похожа. Наверное, Тисса никак не леди, если легко забыла, чему ее учили.

Но тана удалось из ванны извлечь, уложить в кровать и напоить горячим вином. Он больше ничего не говорил, но только смотрел как-то грустно. И от этого взгляда ушедшие было слезы грозили вернуться. Уснул он почти сразу, и Тисса решилась-таки обработать ожог мазью, благо в кофре имелось множество средств, и некоторые Тиссе удалось опознать.

– Это дашь завтра утром, - Тисса отставила флакон темно-красного стекла.
– Три капли в горячей воде. А это - в обед. Если будет сильный кашель или вдруг лихорадить начнет - зови доктора. Даже если возражать станет. Проводишь меня?

Гавин кивнул. К счастью, на пути никто не встретился. И лишь у самых дверей в комнату Гавин осмелился сказать:

– Мой лорд очень хороший.

Замечательный просто. Если бы он еще и помалкивал иногда...

...и вел себя как подобает лорду...

Хотя разве в праве Тисса требовать от кого-то пристойного поведения, когда она сама недавно нарушила все мыслимые и немыслимые правила?

К счастью, Долэг спала. Бедняжка испугалась бы, проснись одна среди ночи. После ухода девочек в комнате стало совсем пусто... и Тисса, конечно, им не завидовала. Ничуть. Зависть - очень плохое чувство. Она радуется, что у них будет настоящий дом. И семья... и вообще, у Тиссы тоже будет и дом, и семья. Если, конечно, Их Сиятельство доживут до свадьбы.

Это было бы крайне любезно с их стороны.

– Леди, - этот голос Тисса узнала бы из тысячи.
– Соблаговолите объяснить, где вы так... интересно провели ночь.

Утро началось не очень хорошо.

К завтраку подали записку от леди Льялл, где сообщалось, что "по ряду уважительных причин леди Тисса не имеет возможности сегодня исполнять возложенный на нее долг, в чем бесконечно раскаивается...".

Слов было много. И смысл как-то среди них потерялся, хотя я трижды прочла послание.