Наше жаркое лето

— Хм?

— Правила. — Он щурится.

— Отлично. — Я вытаскиваю журнал из его рук. — Правило номер один: не спать вместе. Если ты в моей постели, то лучше потому, что мы развлекаем друг друга. В противном случае вы будете спать в своей комнате.

Нико сияет.

— Хорошо.

Он наклоняется, сжимая губы в предвкушающем поцелуе. Я протягиваю ладонь, соединяю ее со лбом и отталкиваю его.

— Правило номер два: никаких ПДП. Никаких случайных поцелуев, держания за руки, объятий или прикосновений. Ничего из этого. Чернила растекаются по бумаге, когда я записываю каждое правило.

— Что ? Ужасное правило. — Он пытается вырвать у меня ручку, но я отворачиваюсь. — Дай сюда. Ты ужасна в этом.

— Связь есть связь, но из-за других вещей слишком легко попасть в домашнюю рутину. Ласковые прикосновения здесь, страстные взгляды там, и, не успев опомниться, все блага становятся помехами.

— Отлично. — Он закатывает глаза. — Я хочу свое собственное правило.

Окончательно. — Чем больше, тем лучше.

Нико многозначительно смотрит на меня. Его язык перекатывается между белыми зубами. — Никаких других людей.

— Думаю, ты готова признать, что прошлой ночью ревновал.

Его ухмылка возвращается. — Я не ревную. Я просто не люблю делиться.

— Значит, никаких тройничков?

— Никаких тройничков.

— Действительно? — Я внимательно смотрю на него. — Даже с Сюзаной?

— Хочу только тебя.

Я смеюсь над его суровым тоном и записываю правило. — Ух ты. Я впечатлена, что ты можешь посвятить себя одной женщине на несколько недель. Напомни мне вручить тебе золотую медаль.

Когда я поднимаю голову и встречаюсь взглядом с Нико, он не выглядит слегка удивленным. — Я не хотела, чтобы это выглядело резко, но я не наивна в реальности мира, в котором мы живем. Мужчины не берут на себя обязательств. Даже когда они это делают, их стремление к моногамии постепенно угасает.

Знакомый голос снова лезет в мою голову. Только ты, Маленькая Лили.

— Я не похож ни на кого из тех, с кем ты была, — заявляет Нико.

— Да, конечно. — Я закатываю глаза. Пока я этого не увижу, я просто подожду, пока Нико не докажет, что я права.

— Никаких других людей.

Его голос падает до бескомпромиссного тона.

Глубины меня пробуждаются с неутолимым желанием разозлить его, чтобы снова услышать это.

Мне нужна еще одна граница, чтобы контролировать себя. Чтобы не позволить себе зайти слишком далеко.

Даже реальность того, что мы сейчас делаем, достаточно заманчива, чтобы сказать: «К черту эти чертовы правила» и взять его прямо здесь, в моей постели, на балконе, даже на полу.

В любом месте.

— Никакого секса.

Лицо Нико искажается разочарованием, затем гневом, а может быть, разочарованием. — Как ты называешь то, что произошло прошлой ночью?

— Только прелюдия. Все остальное слишком сложно.

Нико причмокивает губами, его челюсть напрягается, когда он смотрит на меня. Я, с другой стороны, изобразил свою самую приятную улыбку. — Хорошо . Моему члену не обязательно быть внутри тебя, Лили, чтобы ты кончила.

— Говоря о том, чтобы быть внутри меня. Я не делаю минет.

— Это очень плохо. — Уголок его рта приподнимается. — Я всегда хотел стереть эту злую ухмылку с твоего лица, но, думаю, я могу научиться идти на компромисс и вместо этого позволить тебе обнять мой член своими красивыми руками.

Мои пальцы трясутся, пока я записываю правило.

— Верно, — бормочу я. — Знаешь, ты вроде профи в этом. Сколько друзей с привилегиями у тебя было раньше?

Почему я спросила? Мне неинтересно слушать о людях, с которыми у Нико были случайные отношения. Но я должен знать что-то среднее между возбужденной женщиной и любопытным писателем во мне.

— Никогда с такими, как ты, — говорит он.

— Что это значит?

Он выглядит так, как будто ожидает, что я догадаюсь, что он пытается донести, но я ничего не понимаю. Я не умею читать мысли.

— Что это должно означать, Нико?

— Ты знаешь. Ты единственная в своем роде женщина. — Его злая бровь поднимается без дальнейших объяснений. — Ты делала это в прошлом? Похоже, ты хорошо придумываешь все эти правила.

— Нет. Я не занимаюсь долгосрочными вещами.

— Всегда?

Я знал, что этот вопрос рано или поздно возникнет. Я не хочу говорить ему. Мне не хочется никому объяснять результат моих единственных длительных отношений.

Но Нико не просто кто-то. Думаю, я могу попытаться поделиться легкой частью.

— Нет никогда. У меня был бойфренд-мудак, когда я была моложе. С тех пор никаких долгосрочных вещей.

— Что случилось?

— Он мне больно.

На лице Нико появляется страшное выражение жалости. — Многое объясняет.

— Грубо.

— Я не имею в виду ничего злонамеренного. — Он поднимает руку в защитном жесте, и я почти сожалею, что сказал ему об этом. — Ты просто… иногда безжалостна.

— Я? — Я переворачиваюсь.

— Только изредка. Прошлым летом ты разбрасывалась своими связями налево и направо.

— Если бы я была парнем, ничего бы не изменилось. Я имею в виду, что у тебя все время есть случайные связи.

— Конечно, Лили. Я не говорю, что ты не можешь или не должна. Это пиздец, что мы живем в мире, где женщин стыдят за то, что они хотят секса. Как будто люди, судящие, забыли, что они обычно спят с ними.

— Правильно . Но для тебя типично думать, что мужчина сделал меня такой, какая я есть.

— Я только предполагаю, но младшая Лили следовала за ней по следу разбитых сердец?

Наоборот.

Десять лет назад я была мягкой, наивной, и меня легко было сломить. Чак мог стать катализатором моей эволюции, но не единственной причиной. Я много работала, чтобы стать той женщиной, которой я являюсь сегодня.

— Не так много. — Я не развиваю вопрос дальше. — Младший Нико когда-нибудь что-нибудь облажался?

— Нет, — говорит он. — Разбивать сердца — это не мое. Я не встречаюсь, не прояснив ситуацию.

— Хорошо, а какова твоя версия ясности?

— Я особо не задерживаюсь, не потому, что не хочу или боюсь, а потому, что что-то внутри меня никогда не успокаивается. Я уважительный и терпеливый. Черт, иногда я встречаюсь с женщиной, и этого достаточно, чтобы насладиться ее обществом. Мое сердце проваливается в желудок без всякой видимой причины. — Я просто очень ясно даю понять, что не привязываюсь.