Наследие Ирана

О силе влияния иранского эпоса можно судить по тюркам, которые восприняли его не только как историю Ирана, но и как свою собственную древнюю историю. В самом раннем из дошедших до нас тюркских словарей Алп Ер Тонга, предок-эпоним или герой тюрок Средней Азии, отождествлен с Афрасиябом, главным «туранским» врагом Ирана в иранском эпосе 3. Тонга должен быть, по-видимому, идентифицирован с тотемом волка, столь характерным для тюрок; Афрасияб несколько раз упоминается в Авесте в форме Франграсьян (Frangrasyati). Там он выглядит полумифическим персонажем, злым духом, спущенным на землю, или драконом, не пускающим воду (в Ирам),— характеристика, по которой можно судить о значении воды в жизни страны. В авестийском Яште 5, 41, Франграсьян просит богиню Ардвисуру Анахиту даровать ему *hvarnah- «державную славу» (Ирана), но тщетно. Далее он предстает как главный супротивник зороастрийцев, то есть иранцев. Эпический цикл, связанный с борьбой против Афрасияба, был столь популярен у тюрок, что в XI в. н. э. мы видим в Средней Азии династию Караханидов, которые именовали себя «родом Афрасияба» и известны под этим именем в мусульманских источниках.

Выше мы упомянули *hvarnah-, представление традиционное и символическое для персов на протяжении всей их долгой истории. Семантика этого слова претерпела серьезную эволюцию — по-видимому, от первоначального значения «желанная вещь» до «добрая судьба, счастье». В среднеперсидском xvarrah (пишется идеограмма GDH) имеет особое значение: «царская слава, царское величество» 4. Слово xvarsnah — авестийское отражение древнеиран. *hvarnah-, не имеет, насколько известно, соответствий в индийских языках, но, очевидно, инд. k$atra со значением «харизма власти» содержит сходное с xvardnah представление. Иранское xsaWra, этимологически соответствующее ksatra, с точки зрения семантики стоит ближе к инд. raj, хотя xsatira имеет и специфически зороастрийское значение — имя одного из Амеша Спентов, атрибутов или персонификаций Ахура Мазды. Итак, *hvarnah-, xvarrah/farti «державная слава Ирана» стала для персидского народа символом, своего рода мистическим знаком — по-видимому, уже со времени Зороастра и до наших дней. Он призван был также символизировать стабильность шаханшахского правления в Персии.

Возвращаясь к народам Восточного Ирана, следует заметить, что сведения Авесты не могут быть использованы в качестве основы, а лишь для подтверждения данных других источников. Картина расселения иранских племен, которую мы застаем при Ахеменидах, должна была сложиться в период, непосредственно предшествующий восшествию на престол Дария I. В своих надписях великий царь перечисляет провинции подвластной ему империи, и именно по этим перечням, а также по данным Геродота, мы можем попытаться восстановить карту Восточного Ирана в период, когда ахеменидские цари начали свои обширные завоевания.

Восточные иранцы делились на много племен или «народов», по именам которых назывались и области, населенные ими. Так, Согдиана (греческая форма) называлась по имени согдийцев, а Парс, Персида греков, получил, видимо, свое название от народа Парса. В Средней Азии, за пределами оазисов, жили кочевники, называвшиеся персами общим именем Saka — саки 5. Они отличались от своих оседлых соседей, согдийцев, хорезмийцев и других, прежде всего по образу жизни, а не по этносу или языку. Когда персы, а за ними и греки стали знать о Средней Азии больше, особенно после того как ахеменидская империя укрепилась, они начали различать отдельные сакские племена или группы племен. Этимология названия Saka остается неясной. Г. Бэйли предложил толковать его как «мужчина, муж», от корня sak- «быть сильным, искусным», засвидетельствованного в Ригведе как эпитет к слову «муж» 6. Многие исследователи принимали для Saka значение «собака», рассматривая его как тотем племени, аналогично названию тюркизованного монгольского племени ногай, которое в монгольском означает «собака» 7. В Авесте Suyda выступает в качестве прилагательного, определяющего слово gava «поселение» (сравни позднейший мифический титул gopat sah в пехлевийских текстах) 8.

Для суждения об уровне общественного развития и материальной культуре древних согдийцев и других оседлых восточноиранских народов весьма существенны результаты работ советских археологов, показавших, что VII в. до н. э. был периодом создания крупных ирригационных систем, которые в древности, как и сейчас, служили источником жизни и благополучия народов Средней Азии 9. Ирригацию и земледелие в целом восхваляет Авеста, а археологические данные свидетельствуют о сравнительно высоком уровне организации общества, которое сооружало плотины и оросительные каналы. Столицей Согда был Самарканд — нам придется еще говорить об этом городе.

Помимо согдийцев per se, в Средней Азии жили и другие народы и племена. Название Фергана иногда возводят к париканиям 10, о которых Геродот (III, 92; VII, 68 и 86) говорит как о кочевниках, обитающих в Персии 11, однако обозначение Ферганы в китайских источниках — Давань, а также другие наименования этой области заставляют задуматься над тем, всегда ли за названиями стран или областей скрываются названия племен 12. Изучая топонимику, можно проследить передвижения племен. Так, например, город Амуль на Оксе носит то же имя, что и город в Табаристане, на южном берегу Каспийского моря, причем в обоих случаях оно связано, вероятно, с племенем мардов или амардов, которое источники отмечают и в других районах Ирана. Достаточно указать, что племена двигались в основном с востока на запад, и поэтому не следует удивляться, что названия, засвидетельствованные для Персии, можно обнаружить и в Средней Азии.

Оазис Мерва лежал на перекрестке торговых путей, которые с древнейших времен служили и путями миграций. Толкование названия оазиса как «луг» представляет известные трудности, однако это было бы весьма подходящим обозначением области, лежащей на равнине, в которую устремляется из ущелий современный Герируд. Мерв был военным центром персов на их северо-восточной границе во времена сасанидской державы, это значение он сохранял и в период арабского завоевания Средней Азии, при Омейядском халифате. В 682 г., когда арабы вошли в Мерв, в городе существовали колонии согдийцев, хорезмийцев и других народов. Так должно было быть и в древности. При Кире Мерв (древнеперс. Margu-) составлял, конечно, часть Гератской сатрапии; Дарий включил его в состав Бактрии.

Бактрия (древнеперс. Baxtriиранская, но не персидская форма названия) 13 была плодородной страной, занимавшей территорию современного Афганского Туркестана, к северу и югу от реки Амударьи, древнего Окса. Главный город носил то же имя, что и область в целом. Оно может происходить, как предположил Маркварт 14, от названия реки Bactrus (Плиний, VI, 48, 52). Столица Бактрии, подобно Мерву, имела важное стратегическое значение — она господствовала над путями, шедшими на юг — в Индию, через Гиндукуш, на восток — в Китай и на север — в Согдиану. Бактрия была при Ахеменидах важнейшей сатрапией всего Восточного Ирана; позднее, после Александра, она стала центром греков, основавших здесь царство и отправлявшихся отсюда завоевывать Северо-Западную Индию. Бактрийцы говорили на восточноиранском наречии, весьма близком, вероятно, к согдийскому, но многократные вторжения на территорию плодородной и богатой равнины между Оксом и горными хребтами изменили состав населения, так что мы почти ничего не знаем о языке бактрийцев в древности. Горы Бадахшана были, по-видимому, единственным источником лазурита (ляпис-лазури) для древнего мира. Если это так, то бактрийцы должны были очень рано установить связи с Ближним Востоком,— предметы из лазурита в Египте и в Месопотамии обнаружены в погребениях, относящихся к III и II тысячелетиям до н. э. Мы уже упоминали о возможных контактах между мидянами и бактрий- цами. Когда Дарий пришел к власти, сатрапия Бактрия осталась верной ему, в то время как большинство других сатрапий было охвачено восстаниями.

Горцы Гиндукуша в рассматриваемый период испытывали, по-видимому, сильное влияние и со стороны Индии, с юга и востока, и со стороны Ирана, с севера и запада, что не могло не сказаться на их этническом облике и языках. Эта горная область, включавшая территорию современных долин Панджшира — Горбанда и Кабула, в надписях Дария известна как сатрапия Саттагидия (древнеперс. batagu-), при Александре Великом она именовалась Паропанисады (Paropanisadai). Последнее отражает *uparisaina-, древнеиранское название Гиндукуша, тогда как Саттагидия является, скорее всего, наименованием, данным этой области персами при Ахеменидах 15. Можно предположительно отождествить Саттагидию или, по крайней мере, часть ее с Ишката (Iskata) — областью, упоминаемой в Михр-Яште 16. В этой области обитал народ паруты (Paruta), о котором сообщает и Геродот (III, 91). Где-то на востоке от него жили дадики и пактии (Геродот, III, 91; VII, 67). Первых идентифицируют с современными носителями дардских языков, вторых — с патанами, тогда как паруты («горцы»?) или апаруты (Aparytai) связываются с современными афридиями — афганскими племенами Северо-Западного Пакистана. Все эти отождествления не более, чем гипотезы, до сих пор не доказанные, хотя некоторые из них и могут оказаться правильными. Многие ученые протестовали против сближения пактиев Геродота с патанами, точнее паштунами/пахтунами — афганцами, носителями языка пашто/пахто; Г. Моргенстьерне предложил выводить pa$to из Parswana или Parsa7Э. Широкое распространение названия Parsa представляет еще одну проблему, которую нам придется затронуть.

Впервые «Парса» предстает в ассирийских клинописных источниках IX в. до н. э. в форме «Парсуа» как название области, точное местонахождение которой определить трудно, возможно к северу от современного Керманшаха в Западной Персии. Жители Парсуа упоминаются несколько раз в ассирийских анналах в качестве врагов, покоренных армией Ассирии. Около 640 г. до н. э. мы находим Кира I, о котором говорится, что он sar parsuwaS, «правитель Парсы», помещаемой уже на юге, у границ Элама, в современном Луристане. Парса и Парсуа, по всей вероятности, представляют варианты одного и того же названия, но является ли Парса иранским словом или же это доиранский топоним, от которого получили свое наименование персы и которое они перенесли на юг в качестве этнического обозначения? К последнему предположению склонялся Э. Херцфельд, возводивший ассир. parsua к слову paraxse, известному для III тысячелетия до н. э. 17. Это, однако, всего лишь гипотеза, доказать которую невозможно. Весьма заманчивым кажется объяснение, выдвинутое И. М. Дьяконовым. Он полагает, что в Парса, Парсуа и Парсава (Parbava, *Parsava) представлены три формы древнеиран. *parsava «ребро, бок, край», восходящего к индоевр. *perk- «ребро, грудь», откуда и авест. prsu (pardsu-) «бок», осет. fars «сторона, край». Все три области находились на окраинах Мидии: на южной — Парса (Персида), на восточной — Парсава (Парфия), на западной — Парсуа; их названия означают примерно одно и то же — «край, окраина, украйна», и нет необходимости предполагать, что слово «Парса» было перенесено персами с севера на юг 18. Весьма вероятно, что наименования персов и парфян представляют диалектные варианты одной и той же формы (0 и s) и что мы имеем дело с первоначальным обозначением одного народа, поскольку parsua ассирийских источников может являться передачей иран. *parsava. Дальнейшие выкладки приводят к заключению, что древнеперсидское название области Парса — Parsa — в действительности является индийским словом и что собственно древнеперсидская форма должна была звучать *РйгЬа, тогда как Парфия, которая по-мидийски (и по-парфянски) должна была именоваться *Parsava, носила название Parbava, представляющее древнеперсидскую форму. Эти выводы весьма остроумны, однако они переоценивают роль индийского обозначения области или народа и семантического развития «ребро > сторона > окраина, пограничная местность». Кажется более вероятным, что «Парса» было этническим именем, названием ираноязычного народа, который продвинулся на территорию провинции Фарс и дал ей свое имя, причем какая-то часть этого народа дошла до границ Месопотамии, а часть осталась в Восточном Иране. Если принять эту гипотезу, то становится понятным не только замечание ал-Бируни относительно тесного родства хорезмийцев и персов, но и наличие древнеперсидско-согдийских изоглосс, о которых упоминалось выше. Эта гипотеза может помочь найти объяснение и для таких этнических наименований, как пактии Геродота и пасианы — кочевники, вторгшиеся во II в. до н. э. в Бактрию с севера. Название пасианы (Pasiani античных источников) уже было отождествлено с Parsa, «персами». Эти «персы» входили вместе с хорезмийцами в состав массагетской конфедерации, они остались кочевниками и не ушли на юг, как сделали их братья-персы несколькими столетиями раньше 19. Хотя гипотеза о существовании «персов» в Восточном Иране помогает уяснить некоторые проблемы, однако при нынешнем уровне наших знаний мы вряд ли в состоянии восстановить в деталях раннюю историю этих народов.

Предлагались и другие этимологии parsa, помимо указанных выше, в частности и такие, как «народ боевых топоров», на основании сопоставления с инд. parasu-, сопоставления весьма сомнительного, поскольку название топора в арийских языках, по всей вероятности, происходит из шумерского 20. Толкование Парсава~Парса~ пашто как «земля, почва» (санскр. prthvi-) представляется неправдоподобным.

Возвращаясь к Саттагидии, следует отметить, что она, конечно, причиняла Ахеменидам, как и современным ученым, много беспокойства, хотя и иным образом. Область Гандхары, современные районы Пешавара и Джалалабада, могла частично совпадать с Саттагидией (особенно в долинах), но так как Гандхара несомненно тяготела к Индии, мы вправе исключить ее из нашего рассмотрения, ограниченного древним Восточным Ираном.