Наследник Монте-Кристо

– После того как ты не уставал твердить, что единственная женщина в твоей жизни – это Луиза? – Эмили начала сердиться, и ее муж заметил это.

– Прости! Конечно же, вся вина лежит на мне, но я не могу не сожалеть о потерянном времени, потерянном счастье!

– Время для счастья у нас еще может быть… – тихо, как вздох, прозвучало в полумраке.

– Если ты этого захочешь…

– И если ты…

– Я, кажется, уже давно хочу этого, год, или два, или пять лет… Почему же я не понял раньше?

– Потому, что ты был слеп…

– И глуп.

Оба неожиданно рассмеялись, разрушив романтический флер, которым вдруг обзавелась их полночная беседа.

– Так ты все еще хотела бы, чтобы у Лори и у Люси появилась сестра? – поинтересовался Уильям после паузы, во время которой… впрочем, было слишком темно, чтобы любопытствующий взгляд смог что-нибудь заметить.

«И у Эйприл», – подумала Эмили, радуясь, что этими словами Уильям дал понять – он признает Люси их ребенком.

– Я никогда не переставала этого хотеть, разве только в те дни, когда собиралась уложить свои вещи и покинуть Гренвилл-парк сразу после Рождества, – честно ответила она.

– Помилуй бог, если бы не телеграмма о смерти Кэролайн, мне бы пришлось разыскивать тебя по всей стране или даже на континенте! – Уильям осознал, как близок был к тому, чтобы потерять Эмили, и пообещал себе поскорее заполучить леди Боффарт в союзницы.

– Так оно и было бы. Или, может быть, я не смогла бы уехать дальше Эппинга… Теперь об этом уже никто не узнает, – не сказать ли ему, что она могла бы выйти замуж за Ричарда Соммерсвиля? Пожалуй, не сейчас, когда Ричард ночует здесь же, в доме, – Уильям вполне способен разбудить лучшего друга, чтобы как следует встряхнуть и спустить с лестницы прямо в ночной рубашке.

– И я этому рад. Теперь-то уж я не только не позволю тебе уехать, но не допущу, чтобы даже мысль о побеге закралась в твою умную голову!

– Ты говорил о том, что в твоей жизни появилась другая женщина, не Луиза, – те слова заставили ее сердце болеть с прежней силой, и она не могла не напомнить ему об этом.

– Я говорил о тебе… Но какая-то нелепая робость не позволила мне высказаться прямо! – Самообвинения лорда Гренвилла грозили затянуться до самого утра, и Эмили со вздохом облегчения предложила ему закончить на сегодня и продолжить позже, когда ему будет угодно покаяться еще в чем-нибудь. Теперь-то у них есть время.

– Что ж, тогда идем в спальню. Я намерен не упускать тебя из виду ни днем ни ночью.

– И как же долго, супруг мой?

– Пока не смогу убедиться, что ты не исчезнешь, стоит мне на мгновение отвернуться.

– По доброй воле я не уеду, а наш враг, который мог бы похитить меня, как похитил Лори, уничтожен рукой миссис Рэйвенси.

– Завтра же мы вернемся в Гренвилл-парк. И целую вечность не будем принимать гостей! Даже если суперинтендент Миллз будет стоять на коленях у нашей двери и умолять тебя найти очередного вора или убийцу!

– Думаю, вечность не растянется больше, чем на неделю. Мы должны позволить нашим друзьям порадоваться за нас, они ждали этого слишком долго и уже не надеялись…

– Я сообщу им за завтраком, что намерен посвятить всего себя своей семье и умереть, держа тебя за руку, окруженным дюжиной детей и полусотней внуков!

– Ограничимся полудюжиной, я думаю, – Эмили счастливо рассмеялась. – О, как я любила твои шутки прежде и как жалела, что потом ты перестал шутить!

– Так ты любишь только мои шутки? – притвориться обиженным у лорда Гренвилла не получилось.

– Конечно, и тебя самого я тоже люблю!

– А я люблю тебя!

31

Неделю спустя лорд Гренвилл ввалился в гостиную жены, сонно моргая.

– Как тебе каждое утро удается ускользнуть, не разбудив меня? – проворчал он.

Эмили, прилежно трудившаяся над своим дневником, подняла голову.

– Ты же знаешь, я не люблю долго спать по утрам.

Уильям нахмурился.

– Твоя нога… теперь, когда ты не пользуешься снадобьем доктора Вуда, она беспокоит тебя больше обычного?

– Дело не только в этом, – мягко ответила леди Гренвилл. – В это время мне лучше всего думается, и я стараюсь записать в дневнике все то, что кажется мне важным, а иногда еще успеваю перечитать старые записи и поразмыслить…

– О тайнах и преступлениях, без которых в последние несколько лет не обходится наша жизнь? – Уильям улыбнулся, но беспокойство в его глазах говорило, что увлечение жены поисками истины кажется ему слишком опасным.

– Или о том, какими кружевами было отделано платье миссис Блэквелл на прошлой неделе, – улыбнулась Эмили в надежде отвлечь мужа от тревожных мыслей да и отвлечься самой.

Лорд Гренвилл догадался, о чем она думает, по маленькой морщинке, появившейся на ее лбу. Он подошел поцеловать жену, затем успокаивающе погладил ее руку.

– Тебе не стоит волноваться о бале, дорогая. Среди множества гостей ты не будешь сталкиваться с доктором Вудом, достаточно будет поприветствовать его вместе с Говардами, а на это сил у тебя хватит.

– И все же я не могу представить, как загляну ему в глаза. Мне кажется, я увижу там смерть лорда Мортема… или кого-то еще.

– Ты встречалась с моей бабушкой уже после того, как узнала о ее роли в смерти мистера Рассела и гибели бедного Мортема. Справишься и сегодня. А вскоре, я уверен, Мернейт навсегда избавит нас от общества доктора Вуда. – Уильям не стал говорить о том, что недолго осталось ждать и того дня, когда леди Пламсбери покинет этот мир – врач его бабки присылал неутешительные известия. Сам лорд Гренвилл не мог найти в себе силы навестить старуху после всего, что ему пришлось о ней узнать и принять. Сразу же по возвращении в Гренвилл-парк он поведал жене о намерении отказаться от наследства леди Пламсбери, пропитанном кровью как минимум двух жертв. Эмили поддержала его в этом решении и, со своим обычным желанием приносить пользу тем, кто в ней нуждался, тут же представила мужу планы по наилучшему применению этих денег. Больница, два пансиона и отделение для девушек в университете – смелые идеи жены пришлись как нельзя кстати, позволив Уильяму отвлечься от переживаний из-за того, что натворила его бабка.

Блэквеллы устраивали первый весенний бал, отказаться от которого не было никакой возможности. От обитателей Торнвуда удалось скрыть большую часть драматических событий, повлекших за собой смерть мистера Стоунвилля. Лорд Мернейт, который все еще не сбросил маску мистера Риддла, с помощью суперинтендента Миллза распространил в Торнвуде историю о том, как миссис Рэйвенси во время ссоры застрелила своего любовника, мистера Эдмунда Стоунвилля. К этой истории добавили еще один штрих, позволяющий сберечь репутацию лорда Гренвилла – как миссис Рэйвенси придумала свой роман с Уильямом, чтобы отомстить ему за равнодушие и отвести подозрения от Стоунвилля. К счастью, торнвудцы тотчас поверили всему, что узнали, ведь Стоунвилль был для них чужаком, и его презирать было намного приятнее, чем лорда Гренвилла. Бедную вдову миссис Стоунвилль теперь жалели даже те, кто еще недавно от нее отворачивался.

Мистер Несбитт горячо раскаивался в том, что способствовал браку дочери с Эдмундом, хотя Джейн и пыталась доказать отцу, что он не мог знать о коварных замыслах Стоунвилля.

На этот раз правду решили не рассказывать и леди Боффарт. Ее племянница опасалась, что тетушка не справится с искушением описать эту историю в своем новом романе, а Эмили этого вовсе не желала. Ее друзья не знали, что под именем мистера Мартинса скрывается леди Боффарт, поэтому она объяснила свое намерение сохранить тайну только заботой о родителях. Лорду и особенно леди Уитмен ни к чему знать, что несостоявшийся жених Луизы пытался уничтожить их семью и едва не преуспел в этом – здоровье леди Уитмен так и не восстановилось.