Наследник Виссавии

– Они не посмеют... но Рэми...

– Они не смеют, ты смеешь? Разбудишь хариба или все же поможешь мне одеться? Рэн... я начинаю терять терпение.

Умом понимал, что на Рэна лучше не давить, но Рэми надоело объяснять. Надоело говорить и ничего не делать. Рэми принял решение и так же, как недавно съедало его раздражение, теперь донимала сжигающая душу жажда деятельности.

Рэн решительно подошел к Рэми и помог ему подняться. Стянул через голову наследника ночную сорочку, тихо вздохнул, наверняка увидев многочисленные синяки.

– Рэн... повторить приказ?

– Позволь мне излечить, - выдохнул Дериан.

– Само заживет. А теперь будь добр...

Рэн сдался и помог Рэми натянуть тунику. Быстро провел ладонями по талии, расправляя и завязывая широкий пояс, помог натянуть штаны, легко справился с застежками сапог.

– Да у тебя дар, - усмехнулся Рэми, когда Рэн прошелся гребнем по его волосам и щелкнул застежкой плаща.

– У моего первого учителя была большая семья. Приходилось присматривать за его ребятишками.

– Считаешь меня ребенком?

– Нет, конечно, - спохватился Рэн.
– Позволишь?

– Быть моим поводырем?
– усмехнулся Рэми.
– Сегодня я тебе позволю даже большее. Только вот захочешь ли ты?

– Что скажешь, - сказал хранитель смерти, но Рэми очень даже неплохо уловил в его голосе невольный страх.

Мягко улыбнувшись, Рэми коснулся лица Рэна кончиками пальцев, и мгновение спустя Рэн упал к ногам наследника...

Дериан был в малахитовом замке всего один раз. Время, проведенное тут, целитель помнил совсем плохо. Помнил, как все время повторял в бреду, что он грязный, как стремился отмыться любой ценой. Как его привязывали к кровати, потому что он расцарапывал в кровь кожу, пытаясь содрать с нее грязевую пленку. Как его оглушали магией, и потом на некоторое время приходил долгожданный покой, и Дериан лежал неподвижно, слепо уставившись в зеленый, с золотистыми прожилками потолок.

Спал он урывками, эльзиром его поили через силу. И постепенно Дериана учили жить заново, учили радоваться мелочам, учили исцелять и видеть радость в глазах исцеленного. И очень медленно из грязно-коричневого цвет ауры Дериана сменялся на изумрудно-зеленый. Нормальный.

Тогда, оглушенный болезнью, Дериан не замечал ни изящности малахитового замка, ни его холодного очарования, и теперь, выйдя из перехода, застыл в удивлении, поняв, что замок потрясающе красив. Тщательно отполированные, слегка наклонившиеся к ним стены отражали неясный свет светильников и уходили к высокому, теряющемуся в полумраке потолку. Вязью в холодном, темно-зеленом камне проступали черные и золотистые прожилки, складываясь в магические руны, гулким эхом возвращался к ним звук шагов.

Увлекшийся чтением рун на стенах длинного и высокого коридора, Дериан не сразу и заметил, как дорогу им заслонили двое молодых целителей душ. Один, светловолосый, был Дериану очень даже знаком. Недавно в Ларии они исцеляли девушку, в которую вселился дух ее матери. Еще нестарая женщина, убив себя, не могла пройти за грань, пыталась вернуться к жизни, вытесняя душу из тела собственной дочери.

Дериан помнил, как молодой, только получивший пояс в два пальца, Инар краснел при каждом соприкосновении с ларийкой, как старался помочь, вкладывая в исцеление все силы, и как упал на пол в изнеможении, когда душа женщины, оставила, наконец-то, тело дочери.

Второго виссавийца, заслонившего им дорогу, Дериан тоже помнил. И он тогда был в Ларии при исцелении. И после того, как все закончилось, долго отчитывал своего былого ученика, Инара. Нельзя привязываться к больным, говорил он. Дериан вот тоже знал, что нельзя. Но все они люди... а людям свойственно любить и ненавидеть. Свойственно сопереживать. Да вот только Лан никогда и никому не сопереживал, смотрел всегда холодно, и взглядом пронзал душу до самого дна, открывая, казалось, скрытые навсегда тайники.

Дериан не любил ни этого взгляда, ни этого целителя, ни спокойной проницательности Лана. А еще больше он не любил его ровного, лишенного чувств голоса... которым Лан умел пользоваться, как оружием. Вот и сейчас, сказал пару слов, а Дериана будто кипятком ошпарило:

– Думал, что ты все понял...

– Я-то понял... но...

Взгляд целителя душ прошелся ледяной волной по Дериану и устремился за спину целителя, к Рэну и Рэми. И в то же мгновение Лан побледнел, опускаясь на колени, и Дериан, к своему стыду, почувствовал, что ему приятно унижение целителя. А так же его внезапно задрожавший от волнения голос:

– Наследник.

В свои тридцать лет Лан великолепно знал, чего именно он жаждет от жизни и что именно для него свято. Все его дни были подчинены строгому плану, все поступки тщательно выверены разумом, и все окружающие люди легко поддавались манипуляции.

Одним взглядом, одним движением, едва уловимым тембром голоса он сознательно изменял чужие души, которые в руках Лана были мягки и податливы, как глина в пальцах мастера-гончара.

А целитель душ был на редкость одаренным и терпеливым мастером. Он создавал одно произведение искусства за другим, очищая чужие души от грязи, помогая людям избавиться от боли, разочарования, горечи и страданий. Он учил других радоваться жизни, пусть даже и никчемной жизни, он щедро лил на чужие души собственный свет, заставляя их расцветать подобно редкой красоты цветку. Каждая душа иная, каждый цветок особенный, каждый больной - интересен. И каждый выздоровевший - скучен. Лан давал крылья. Учил летать. А потом отпускал за окошко и забывал, отправляясь на поиски другой бескрылой птицы.

Дериан был одной из исцеленных Ланом птиц, хотя вряд ли сам целитель об этом помнил. Ведь это Лан вывел его из тумана безумия, а более скучную, но легкую работу, требующую всего лишь внимания и сосредоточенности, оставил ученикам. Сам лишь заходил в спальню Дериана ночью, когда целитель был погружен в углубленный магией, похожий на транс, сон, контролировал изменения в ауре целителя, очищал ее от грязи, заставляя сверкать чистым, изумрудно-зеленым светом.

Лан любил свою жизнь. Душа каждого человека была для него подобна головоломке, которую целителю рано или поздно, а обязательно удавалось разгадать. Но то, что он видел перед собой...

Аура наследника, подобно ауре вождя, была белоснежной и кристально-чистой. Она слепила. Она притягивала. И в то же время она устрашала. Лан никогда не решился бы притронуться к такой красоте, боясь ее разрушить, хотя и видел проблескивающие в белоснежном свете разноцветные, молниеносные всполохи. Наследника, как и любого мага его уровня, раздирали яркие, противоречивые чувства, боль и одиночество. Все великие люди одиноки. Все не поняты до конца. Понять стоявшего перед Ланом Нериана было сложно, можно даже сказать... невозможно. Он и сам, наверное, себя не понимал...

Укутанный в белоснежный, поблескивающий в полумраке плащ, Нериан опустил покоившуюся до этого на левом плече Рэна руку и повернулся в сторону все так же стоявших на коленях целителей душ.

Сейчас Лен многое бы отдал, чтобы заглянуть в спрятавшиеся под черной повязкой глаза наследника. Глаза - зеркало души. Только посмотрев в них можно узнать многое, а целитель душ уровня Лана во взгляде мог прочитать почти все.

– Меня тоже ты не пустишь в замок?
– тихо спросил наследник.