Наследник Виссавии

– - Не надо... не так.

– - Боишься?
– - протянул хариб.
– - Правильно. И куда ж ты собрался, скотина этакая? От меня бежать вздумал?

– - Поторопись...
– - умолял Мир.
– - Еще немного, и я не смогу удержать телохранителей... они не должны меня спасти... поторопись...

– - Да, мой принц!
– - хариб резким движением выхватил из-за пояса метальный нож и швырнул его в Ферина.

Рэми даже понятия не имел, насколько слуга принца был меток. Нож легко полоснул по шее Ферина и полетел куда-то дальше, в темноту. Придворный схлипнул сначала облегченно, потом отчаянно, и, давясь кровью упал.

Все как-то легко и сразу забыли о умирающем Ферине. И Рэми, которого теперь интересовал только Миранис, и хариб принца, холодно, будто и не произошло ничего, направившийся к принцу, и телохранители, с новыми силами тиранившие идущий трещинами щит, и даже Алкадий, исчезнувший в тумане перехода.

Миранис, явно из последних сил державшийся за собственный рассудок, протянул здоровую руку опустившемуся перед ним на колени харибу.

– - Ты ведь знаешь, что это не все.

– - Знаю, -- ответил слуга, целуя руку своего архана.

И добавил:

– - Прости...

– - Поспеши...
– - вновь попросил Миранис.

Хариб еще раз поцеловал ладонь принца, поднялся с колен, и, медленно обхватил рукоять кинжала, все так же пронзающего ладонь Мираниса. Взгляд его, ясный, успокаивающий, не отпускал взгляд принца, на губах играла тихая, грустная улыбка, а из уголка глаза сбежала по щеке скупая, почему-то неуместная здесь слеза.

– - О боги, мой архан, прости!
– - прошептал он и одним движением выхватив из подлокотника кинжал, по самую рукоятку всадил его в сердце Мираниса.

– - Прости.

Плечи его вздрогнули. Хариб вновь упал на колени, ладонь его нашла на поясе еще один метательный нож, и поцеловав дрожащую руку Мираниса, он резким движением перерезал себе горло.

Нити власти оборвались, полоснув по натянутым нервам красной вспышкой. Рэми ничего не замечал. Застыв в ногах у принца, он тихо смотрел, как мерно стекали со свисающей с подлокотника руки и разбивались о пол ярко-красные капли.

Упал над ними щит. Подбежали к принцу телохранители, но трогать Мираниса и его хариба никто не решился. Лерин поднял с пола тело повелителя Кассии, усадил его на трон, предназначавшийся Элизару и до шеи укрыл его своим плащом, скрывая под аккуратными складками испачканную кровью грудь. Все молча ждали смерти.

– - Поднимайся!
– - кричал кто-то в ухо Рэми, заставляя его встать на ноги.
– - Поднимайся, сволочь! Слышишь! Немедленно!

– - Пусти!
– - закричал Рэми, чувствуя, как его тело охватывает пламя.

– - Никуда я тебя больше не пущу, -- Рэми поднял удивленный взгляд и увидел залитое слезами лицо хранителя смерти. Он почему-то удивился... Он и не знал, что Рэн умел рыдать вот так... не замечая своих слез. Что умел смотреть отчаянно, разрывая душу своей болью. На собственную боль сил уже не осталось.

– - Поздно...

– - Никогда и ничего не поздно!
– - прошипел Рэн, упрямо подхватив Рэми под руку и потащив куда-то в темноту, где разбивался осколками и шел трещинами тронный зал.
– - Хрен ты у меня умрешь...

Эпилог

Взмыленная лошадь влетела в двор поместья и, дрожа, как копанная встала между фонтаном и широкой лестницей, ведущей в главному входу. Отворились двери. Сбежал по ступенькам молодой юноша, схватил лошадь за повод, погладил вздрагивающую под ладонями, потную шею уставшего животного. Другой осторожно принял от всадника ношу - завернутую в плащ черноволосую девушку.

– Лия!
– вскрикнула появившаяся на ступеньках женщина.
– Что ты сделал с моей дочерью?

– Не здесь!
– всадник тяжело спешился, оглянулся на прислугу и, забрав девушку, быстро поднялся с ней по ступенькам. Он влетел на второй этаж, в спальню Астрид, уложил Лию на одеяло и, повернувшись к невесте, быстро заговорил:

– Мы должны ее спрятать.

– Спрятать?
– не поверила своим ушам Астрид.
– Но от кого?

– Миранис, наследный принц Кассии - мертв. Повелитель - мертв. Твоя Лия - теперь жена умершего повелителя и мать наследника.

– Мой сын...

– Твой сын жив, но он - вождь Виссавии и понятия не имеет о ребенке. И так должно остаться. Так приказал Миранис.

– Не понимаю, почему ты так яро слушаешь своего принца! В Виссавии Лия будет в безопасности.

– Потому что я защищаю сейчас своего будущего повелителя, Астрид. Которому нечего делать в чужой стране. Ребенок Лии принадлежит Кассии, а не Виссавии! Поэтому собирайся. Мы уезжаем. И мне некогда слушать твоих возражений.

Арман усилием воли заглушил в себе крики совести и резко открыл дверь. Аланна, бледная, безучастная, стояла посреди спальни в длинном, усыпанном драгоценностями платье. Ее хариба, молчаливая и столь же бледная, как и хозяйка, закачивала собирать волосы арханы в высокую прическу, украшая ее алмазными звездами.

– Моя повелительница, - опустился Арман перед Аланной на колени.

– Не смей, - прошептала она.
– Хотя бы ты не смей меня так называть.

Арману очень бы хотелось ей помочь, но он не мог помочь даже себе. Не мог до конца поверить, что в один день потерял и лучшего друга, и брата.

– Виссавия нашла себе нового вождя, - тихо сказал он.
– Нериан пока в глубоком трауре по вождю и Рэми.

– Они обещали его спасти...

– Но даже виссайцы не могут всего...

Арман вспомнил, как сегодня утром отдавал в руки чужого человека сестру, которая уже не просыпалась несколько дней, находясь под действием успокаивающих зелий. Помнил, как ему предлагали поехать с Лией, но, поразмыслив, Арман ответил:

– Я нужен Аланне.

Аланна, сама того не знала, была всего лишь заменой еще неродившемуся повелителю. Эта хрупкая девушка должна будет потерпеть, пока ребенок не обретет телохранителей, власть и не встанет на ноги. А он... должен сделать все, чтобы Аланна до этого дожила.

– Алкадий пока не появится, - вспомнил Арман слова черноглазого виссавийца, Рэна.
– А если появится, то справиться с ним сможет любой из высших магов. Пока один дух-гралеон в нем не возьмет вверх над другим, у нас есть время.

– Вождь окрепнет, обретет свою полную силу и встанет против Алкадия.

– Кто этот новый вождь? Вы говорили, что у Элизара нет других наследников, а теперь так легко нашли замену Рэми?

– Это не было легко и это дорого нам всем стоило, - в голосе Рэна промелькнуло искреннее сожаление. Но что Арману за дело до переживаний виссавийца?