Чтение онлайн

ЖАНРЫ

Наследство для безумцев
Шрифт:

Подумать только, ещё вчера… нет, не так, ещё за день до того, как её без лишних церемоний отправили в тюрьму, да что там — ещё за час до этого Джамина и подумать не могла, что сможет раздеться в присутствии такого количества мужчин. Великая Пятёрка богов, да она бы со стыда сгорела! Теперь это казалось всего лишь мелким неудобством. Подумаешь, глазеют… Не лапают — и на том спасибо.

Переодевшись, Джамина поклонилась женщине. Та удивлённо распахнула глаза, но ничего не сказала — лишь кивнула. Джамина и не ждала ответа: дело плакальщиц — голосить, им нельзя говорить с теми, кого они отправляют к Умбарту. Древний ритуал, о котором как-то рассказывал отец. Девушка никак не ожидала, что

будет в нём участвовать. Теперь же с ней обращались, как с мертвецом, по какой-то причине задержавшимся на этом свете. От подобного на душе стало холодно и тоскливо.

Надзиратель набросил на шею Джамины уже знакомый кожаный шнур и повёл мимо клеток с заключёнными к выходу. Почти против собственной воли девушка обрадовалась, когда увидела солнечный свет — пускай слабый, скрытый толстым слоем облаков. Как странно: обычно в это время года на улицах Падашера царила неимоверная духота. Сейчас же дул свежий ветерок, проникающий даже за стены темницы, и прохлада заставила кожу покрыться мелкими мурашками. Джамина поёжилась, но всё же не могла не вдыхать воздух, свободный от тюремных миазмов, не могла не пытаться расслышать свободные птичьи голоса. Возможно, она слышала их в последний раз, и именно потому птицы пели так сладко и так вдохновенно.

Кто знает, вдруг мир сейчас прощается с ней, Джаминой? А дождь, который вот-вот пойдёт, — это слёзы богов, оплакивающих невиновного человека?

Последняя мысль заставила Джамину усмехнуться и покачать головой. Нет, боги не вмешиваются в дела смертных. У них свои занятия, недоступные людскому пониманию. Если бы было иначе, то сейчас с небес на головы всех виновных в беззаконии сошёл бы не дождь, а множество разящих молний.

Во дворе Джамину ждали. Худой и унылый человек, одетый в тёмно-синий халат Ведомства наказаний, держал в руках свиток пергамента. Увидав девушку, чиновник коротко осведомился у надзирателя, та ли это, о которой ему говорили, и, получив утвердительный ответ, развернул свиток. На саму Джамину он подчёркнуто не обращал никакого внимания.

— Указ Правителя Падашера, — голос у чиновника оказался звучным и раскатистым, совершенно не вязавшимся с постной физиономией. — Сим объявляется, что девица по имени Джамина, дочь Первого советника Правителя Падашера, совершила неслыханное и кощунственное деяние, отняв жизнь у собственного отца, Амбиогла, сына Хафесты. Таковое деяние совершено было корысти ради, ибо указанная девица вступила в сговор с чернью и отребьем…

А имя Скорпиона не называют, хмыкнула про себя Джамина. Что, как сказал бы отец, очень о многом говорит. Даже интересно, какие у Кайла дела лично с начальником городской стражи? А может, и с самим Правителем? Жаль, что уже не спросить.

— Вышеуказанное демонстрирует порочность натуры упомянутой Джамины, и таковая порочность столь велика и страшна, что Правитель Падашера, скорбя о загубленной душе и посоветовавшись со жрецами, пришёл к выводу о невозможности исправления сей девицы, а посему, сокрушаясь и сетуя, принял решение о казни помянутой Джамины.

Уфф. На одном ведь дыхании выпалил! И не запнулся ни разу!

Джамина чувствовала странную лёгкость во всём теле. Мир словно отдалялся, уплывал куда-то вдаль, и ловить его, возвращать обратно не было никакого желания. Даже постоянные упоминания об убийстве отца больше не задевали. Наверное, она просто не в состоянии была страдать ещё сильней. Впрочем, зарекаться Джамина бы не стала. Мир неоднократно доказывал, что способен подстроить ей самые невероятные каверзы.

— …и указ сей распространить по всему Падашеру, в назидание и вразумления нерадивых ради, — торжественно завершил чтение чиновник, скрутил свиток и отдал его незаметно подошедшему начальнику

тюрьмы. Тот с поклоном принял указ, заверив, что всё будет незамедлительно приведено в исполнение. На Джамину вновь не обратили внимания. Её уже словно и не существовало, она не воспринималась, как живой человек. Вещь, относительно которой имеется указ Правителя. Только указ и имел значение.

Возможно, это было правильно. Возможно, жизнь и смерть — лишь слова, смысл которых ускользает даже от самого пытливого взора… Но смириться с этим оказалось невероятно сложно.

Надзиратель, повинуясь повелительному кивку начальника тюрьмы, вновь дёрнул за кожаный шнур, принудив Джамину упасть на колени. Только теперь на неё поглядели.

— Если ты, — медленно начал начальник тюрьмы, — покаешься и признаешься в содеянном, то всё произойдёт здесь и сейчас. Быстро. Ты не отведаешь стыда, который чувствуют во время публичной казни.

На краткий миг Джамине захотелось сдаться. Оставить в прошлом все обиды, прийти к Умбарту — Хозяину мёртвых с чистым сердцем, не тая ни на кого зла. Но… тогда пришлось бы солгать. Признать то, чего не было.

Джамина покачала головой:

— Нет. Я невиновна.

— Что ж, — начальник тюрьмы очень демонстративно пожал плечами, — как знаешь. Отправляйте её. И разошлите гонцов, чтоб прочли указ на всех городских площадях.

— Слушаюсь, — раздалось сразу с нескольких сторон. Видимо, служащие тюрьмы стояли где-то рядом в ожидании распоряжений, просто Джамина, поглощённая собственной бедой, их не заметила. Девушка хотела было оглядеться, но в этот миг за шнур дёрнули, понуждая её встать и последовать за надзирателем. Ворота тюрьмы со скрипом распахнулись, и за ними Джамину ожидала грязная клетка, водружённая на телегу.

— Туда, — грязный палец надзирателя ткнул в сторону узкой дверцы. Джамина еле смогла протиснуться сквозь неё и всерьёз задумалась: а как быть толстым приговорённым? Для них имеется специальная клетка? Или в тюрьме все худеют до состояния скелетов?

Дверца с лязгом захлопнулась. Скрипнул ключ в замке.

Телега, запряжённая двумя невозмутимыми волами, нещадно скрипела и подпрыгивала на каждом ухабе. Стражники не делали ничего, чтобы предотвратить это — напротив, подхлёстывали волов и вслух делали ставки на то, свалится пленница или нет. Чтобы не упасть, Джамине пришлось крепко вцепиться в прутья клетки, в которой её везли на казнь. Пальцы побелели от напряжения.

Что ж, вот и пришёл конец всему. Да будет так.

«Да будет так», — хотела прошептать Джамина, но пересохшие губы не слушались. Может, и к лучшему: девушка не знала, сможет ли сохранить достоинство во время казни. А если молчать, если сохранить силы для одной лишь фразы — «я невиновна!» — то, возможно…

На самом деле Джамине хотелось визжать, забиться вглубь клетки, обхватить себя руками и выть, раскачиваясь взад-вперёд. Разумеется, ничего подобного она не могла себе позволить. Достоинство — единственное, что ей оставили, остальное уже давным-давно было растоптано и уничтожено. Но если вести себя на казни достойно, то, возможно, кто-то задумается… кто-то поверит ей…

Солома, валявшаяся под ногами на полу клетки, пропиталась чужими потом, кровью и мочой. Эта клетка видела немало людей, отправлявшихся в последний путь, и все они вели себя по-разному. Джамина не любила бывать на публичных казнях, но пару раз всё же присутствовала. Один заключённый бился о прутья так, что едва не проломил себе голову — может, он именно это и пытался сделать? — другой же скулил и умолял пощадить его. Она так не поступит. Она сохранит достоинство. По крайней мере, до тех пор, пока боль не вывернет её наизнанку. А дальше… дальше случится, как случится.

Поделиться с друзьями: