Натюрморт с живой белкой

И он, выплюнув последнее слово, поймал губами дрожащие губы Белки. Поцелуй был жестким и кратким, но успел разогнать по ее телу мурашки. Однако их хаотичное движение прекратилось, лишь Денис скривил губы, чтобы сказать:

— Чего стоишь, не видишь разве, что мешаешь людям?

Белка поджала губы, жалея, что люди не роботы, и не получится открутить временно ненужную часть тела. Денис не хотел ее целовать, ему нужно было проверить ее реакцию на его поцелуй. Проверил — она не сумела ничего скрыть. Нахал! Вот поднять бы руку и съездить по улыбающейся физиономии, но вокруг люди. Музей. Неприлично.

Перед мысленным взором сразу встал другой экспонат, который запомнился Белке с прошлого визита — голова девушки в цилиндре, украшенным фотографиями — да, в голове кишмя кишат образы других, всяко более важных в ее жизни людей, и Денису, вместе с его портретом, нет места в ее голове.

Белка молча совершала обход музея. Ее интересовала она сама — сумеет ли по собственному желанию превратиться в камень? Пусть каждая клеточка ее тела окаменеет на эти сутки — она желает быть собранной из каменных глыб женщиной, как эти на картинах великого мастера, написанные кистью, и те каменные модели, собранные на мольберте, стоящем перед холстом. Вот он, посыл гения — обращение ко всем женщинам мира: никаких чувств, только каменное сердце, которое не в силах разбить ни один мужчина, даже возьми он в руки кувалду!

И она будет такой женщиной. Вот сейчас возьмет Дениса за руку и ничего не почувствует.

— Что? — он тут же обернулся, и на лице его нельзя было прочитать никаких эмоций. Уж он-то с лету умеет превращаться в камень.

— Я просто… — Она просто поняла, что рядом с ним камнем ей не стать. — Я просто хочу, чтобы ты поискал хоть одну вещь, которая тебе здесь может понравиться. Что-то ведь должно тебе нравиться…

Голос почти пропал, когда Денис в ответ тронул ее запястье большим пальцем.

— Мне действительно нравится разноплановость сеньора Дали. Я бы тоже хотел многое уметь… Но мне не дано. Не дано, как большинству людей. Меня, как вот эти камни, заточили подо что-то и все…

— Ничего не все, — все так же шепотом продолжала Белка, надеясь, что он спишет это на людей вокруг и музейные правила, хотя и понимала, что Денис читает в ее глазах много больше того, чем бы она мечтала с ним поделиться.

— Все, Белка, все… Я чувствую себя белкой, которая нашла в колесе дырку, чтобы выпрыгнуть, но поняв, что снаружи ей делать нечего, теперь носится вокруг колеса еще быстрее, чем когда была внутри, но найти вход обратно уже не судьба. Там внутри уже бежит другая белка, но белка снаружи хочет продолжать верить, что она уж точно незаменима.

Белка заставила свои негнущиеся пальцы стиснуть запястье Дениса.

— Там другие белки едят наше мороженое.

— Это ты верно подметила. Но такая белка, — Денис вырвал руку и ткнул указательным пальцем ей в нос. И довольно ощутимо, — такая белка одна. И заменить ее будет сложно.

Белка отвернулась и ускорила шаг. Быстрее к лестнице. Быстрее от него. Она разучилась с ним понимать русский. Она не знает, что он хочет ей сказать и что говорит. С ним лучше есть леденящее мозг и душу сладчайшее мороженое.

Глава 31 "Чаша терпения"

С телефоном Дениса Белке пришлось разбираться самолично. После того, как они, доведя за полчаса талончик в руке до состояния полупрозрачной салфетки, наконец подошли к стойке, выяснилось, что девушка из Водафона по-английски не понимает ни слова. Белка, разбавляя французский испанскими словами, довела свою речь до стопроцентной схожести с каталонской и получила наконец пароль для сим-карты.

— Спасибо, — поблагодарил Денис, когда они вышли из-под кондиционеров под южное беспощадное солнце.

Через два дома под хлипкими деревцами стояла скамейка, и Денис попросил дать ему время на то, чтобы проверить почту. Но близость мусорных контейнеров продолжала нервировать Белку, и она сообщила, что сходит за лимонадом. Денис просто кивнул. Она вернулась довольно быстро, спеша передать один из ледяных стаканов Денису, но тот окинул ее с ног до головы таким ледяным взглядом, будто видел впервые.

— Что-то случилось? — поспешила спросить она, чтобы увериться, что дело не в ней.

— Пока нет, — ответил он скрипучим голосом робота. — Но, может, случиться. В ближайшее время. Но это тебя не должно трогать. Наше время остается нашим.

Она продолжала стоять с двумя стаканами, и холод с пальцев перешел на голову, не давая мозгу переварить услышанное. Какое такое их время? Оно закончилось. Вернее, уже пошел обратный отсчет.

— Я сказала отцу, что завтра буду уже дома.

Секундная пауза заморозила Белку полностью.

— Ну, я тоже сказал отцу… — только сейчас Денис не сказал слово «отец», а выплюнул его, да так смачно, что Белка даже почувствовала на губах влагу. Или это она сама случайно нервно облизала губы. — Что смогу показать ему дом и вообще… Поговорить.

— Это проблема?

Слова Белки падали звонкими сосульками и разбивались о раскаленный асфальт, огонь которого она чувствовала пальцами, соскользнувшими с подошвы сандалии.

— Он не знал, что я здесь. И не должен был узнать… Я же тебе сказал. Про Жиркова. В общем, ничего хорошего не будет, но давай забудем на сегодня это пренеприятнейшее известие. Я не хочу портить тебе настроение.

Теперь Белка постаралась сглотнуть, как можно тише. Денис действительно эгоист в кубе. Он делает это не нарочно, он просто не замечает, как ранит людей вокруг себя. Испортить настроение? Будто от него осталась хоть крупица после разговора на патио.

— Ты хочешь вернуться во Францию сегодня? — начала она осторожно. Возможно, расстаться именно сейчас для них обоих лучший вариант. Она выплачется до возвращения Мартина. А то, что слезы будут, Белка не сомневалась. Не по Денису, по ней самой. По какому-то совершенно дурацкому состоянию, в которое ввергла ее связь с Денисом. Она не может быть с кем-то вдвоем, она не созрела не только до серьезных отношений, но даже просто до постели. Она не научилась быть камнем днем и мягким тестом ночью. Она просто черствый пирожок, которым Денис, кажется, подавился и не знает сейчас, как лучше и незаметнее выплюнуть откусанный кусок.

— Нет, — он затряс головой, точно пытался вытрясти из уха воду. — Я с ума иначе сойду за этот день. — Давай пойдем сейчас поедим. Я что-то совершенно забыл, что мы завтракали.

Он наконец поднялся со скамейки и забрал из окоченевших рук Белки свой стакан. Она растопила лимонад почти до последней льдинки, и для голоса не осталось в ней и нотки доброты.

— Здесь есть нечто, отдаленно напоминающее ирландский паб, — сообщила она.

— Ты разве хочешь пива? — в голосе Дениса действительно слышалось удивление.