Научи меня плохому

Андрей покачал головой и улыбнулся чуть смущенно.

— Так и скажи ей.

— Говорил. А она не верит.

— Почему? Что ты натворил?

Андрей в сердцах руками развел.

— Ну, почему сразу я натворил?

— А кто?

— Папа, ты зря думаешь, что Катя милая и покладистая. Знаешь, какой у нее характер? Я иногда откровенно мучаюсь.

Пал Олегыч улыбнулся.

— Да что ты?

— Серьезно! Она ведь вот как упрется рогом… Ладно, главное домой вернулась, а дальше я разберусь.

Пал Олегыч заинтересованно вздернул брови, но сказать ничего не успел, отвлекшись на вошедшего Малиновского. Тот тоже услышал о возвращении, и забыв поздороваться, решил все прояснить.

— Кто вернулась? Катерина?

Жданов несколько самодовольно кивнул.

— И ты ее пустил?!

Отец и сын вместе на Рому уставились, и тот тут же стушевался.

— Я в том смысле, что… — глянул на Пал Олегыча в смятении. — Что надо было помучить, чтобы не убегала с чемоданами…

Андрей от друга отвернулся.

— Вот ты когда женишься, свою жену подобными способами и учи.

Рома ногой к столу стул придвинул и тяжело опустился на него, посверлил Андрея возмущенным взглядом, после чего пробубнил:

— Я еще с ума не сошел, чтобы жениться.

Пал Олегыч улыбнулся.

— Посмотрим, посмотрим. — А сыну сказал: — Мама очень обрадуется.

— Я знаю. Но пока еще рано, у нас еще боевые действия… местного значения.

— Ничего, помиритесь. Это дело времени и умения подстраиваться под женскую логику и настроение.

— У меня такого умения нет, — категорично заявил Малиновский. — И у вашего сына тоже никогда не было, кстати.

— Тут нужно захотеть, тогда все и появится. Андрей вот захотел…

Рома подозрительно посмотрел на друга, а тот лишь плечами пожал.

— А что делать, Ромио. Как говорит мой многоуважаемый тесть: жена должна быть дома, при муже. Ради этого приходится стараться.

— Я был о Пушкаревой лучшего мнения, — в расстройстве проговорил Малиновский, когда они с Андреем наедине остались. — Думал, она еще поборется, посопротивляется, а она… как все бабы.

Андрей кинул на пригорюневшегося друга веселый взгляд.

— Не сомневайся, она сопротивлялась, как могла.

— Да? Не верю.

— Ну и зря. Можно сказать, я выиграл битву. Пришлось даже применить секретное оружие.

— Не льсти себе, оно уже давно не такое секретное.

Жданов захохотал.

— Я о другом, придурок!

Рома всерьез нахмурился.

— О чем?

Андрей таинственно понизил голос.

— Пришлось мне жену немножко пошантажировать. Так что, теперь мы с ней квиты.

Рома только растерянно моргнул.

— Ну, вы точно… Два сапога — пара.

Андрей согласно кивнул.

— Вот и я о том же.

Малиновский поерзал на стуле.

— И все равно мне кажется, что ты не очень хорошо подумал. Это ведь… брак, настоящий, Палыч.

— Я понимаю.

— С Катериной?

Жданов потер гладко выбритый подбородок, вроде бы задумался, а потом наклонился к Малиновскому через стол.

— Думаешь, я не понимаю, о чем ты мне говоришь? Я в эти дни столько всего передумал… Она ведь ушла, и это было правильно. Это было ожидаемо, и так должно было быть. Я все понимаю, вот только… Я в первый день пытался осознать то, что я свободен. Что могу делать, что хочу. Могу ни перед кем не отчитываться, а могу к Кире вернуться. Все могу. Вспомнить пытался, как это — жить без Катьки. А знаешь, что вспоминал, раз за разом? Как мы в деревню ездили. Этот пансионат из прошлого века, жару и отсутствие кондиционера в номере. Духота была немыслимая, день и ночь. И Катька в номере ходила в одной короткой сорочке, мы не вылезали из душа, и все было так глупо и ни чуть не романтично. А я те дни наблюдал за ней, вот такой простой, не собранной, не накрашенной, слушал ее голос, смех, и я знал, — понимаешь? — знал, что она самая лучшая женщина на свете. И мне ничего не нужно было, даже Москвы. Если бы она тогда сказала: давай останемся, я бы не раздумывая остался.

Рома, слушая его, подпер щеку ладонью, и смотрел уныло.

— Она тебя точно приворожила. По-другому я объяснить не могу.

Жданов оттолкнулся рукой от края стола и откатился на кресле немного назад.

— Да черт его знает, — с усмешкой проговорил он. — Но меня пока все устраивает.

— Вот это меня больше всего и беспокоит. Хотя бы для вида посопротивлялся.

— Пока Катька сопротивляется, у меня на свое сопротивление времени не остается.

— А Кира знает?

Андрей посерьезнел.

— Нет. Но ты можешь ей сообщить. К чему скрывать-то?

— Я сообщить?! — изумился Рома, и тут же поднялся. — Ну уж нет, мне достаточно одной сломанной руки. Разбирайся сам.

— А еще друг называется, — шутливо поддел его Жданов, но Рома уже поторопился прикрыть за собой дверь кабинета.

Показ начался с небольшим опозданием. Ничего катастрафического, стандартная ситуация, на подобных мероприятиях никто и не ждет, что все начнется минута в минуту, как запланировано. К тому же, гости были увлечены обсуждением совместного появления молодой четы Ждановых. Слух о грядущем разводе уже не первый день гулял по городу, вызывая злорадство и насмешку у многих, а тут такое триумфальное появление, рука об руку, и Андрей Жданов выглядит вполне довольным и счастливым. Руку жены из своей не выпускает, и в какой-то момент сложилось такое впечатление, что он и на подиум, для того, чтобы открыть показ, поднимется вместе с Катей. Но нет, оставил ее рядом со своими родителями, но постоянно смотрел на нее, даже во время произнесения речи. Да, в этот вечер поводов для разговоров и обсуждений стало гораздо больше. На молодую Жданову смотрели все, на нее оборачивались, и оценивающе окидывали взглядами. А еще некоторые осмеливались задавать вопросы, вот только ответы подробностями не радовали, любителям сплетен пришлось удовлетвориться намеками и многозначительными улыбками.

— Ты посмотри, какая изворотливая оказалась, — говорила Елена Шестикова Виктории Клочковой, стоя в сторонке. — Интересно, что она сделала, чтобы он к ней вернулся? Ты не знаешь?

— Даже не представляю, — с сожалением проговорила Вика, отпивая глоток шампанского. — Но Кира просто в шоке, едва держится.

— Бедная Кирюша. Сколько она пережила по вине этого гада. А теперь еще эту терпеть приходится.

— О чем шушукаемся, девочки? — поинтересовался Александр Воропаев, бесшумно приблизившись к ним.

Елена расправила плечи, а потом указала рукой, в которой держала бокал, в сторону Кати.

— О ней. Сегодня все опять говорят о ней.

Александр ухмыльнулся.

— Да, кто бы мог подумать. Катя Пушкарева сама, наверное, о такой популярности не мечтала.

Вика презрительно фыркнула.

— Ты так считаешь? А я уверена, что это был досконально разработанный план.

— Ну, в принципе, Пушкарева неплохой аналитик.

Вика моргнула, но поторопилась кивнуть.

— Вот и я о том! Но что он в ней нашел, мне кто-нибудь объяснит?

Воропаев обнял ее за талию.

— Когд-нибудь Андрюша напишет мемуары, из них мы все тайны и узнаем.

Шестикова рассмеялась.

— Наверное, наверное. Раньше точно не расколется, мне назло молчать будет. Дождется пока мне стукнет семьдесят, и слава мне уже будет без надобности.

— А ты всерьез рассчитываешь прославиться на имени Андрюши Жданова? Я думал, ты умнее, Лен.

Катя повернулась лицом к свекрови, потом осторожно дотронулась до пылающих щек.

— Жарко? — шепнула ей Маргарита.