Найон

– А вот теперь я задам и этот вопрос! Держитесь! – Итая подкинула газку, будто заправила полный бак. Аверьянов постарался не отставать. Ты же мужчина, не имеешь права выказывать слабость.

Управление выглядело угрюмым, повидавшим на своём веку псом. Почему до ремонта не доходят руки – у кого тут спросить?

Аверьянов ещё не знал, с чем столкнулся. Позже, побывав во многих переделках, он узнал про коровьих детей. Сегодня он повстречался с этой замечательной прослойкой общества, старательно внедряемая в мирах, приговорённых к разложению.

На вскидку, человек сорок рыли почву вокруг управления, готовились поднять забор. А поскольку ребята крепкие, то местный руководитель успевал облагодетельствовать каждого, подходил с планом и топал ногой – вот, с этого места.

Заместитель – эдакий «лёша с батонами», загонял колышек, любовался, как ему удалось погрузить деревяшку на целую ладонь, без малейших усилий. Такому скажи – ядро планетное выковыряет.

Итая сама не ожидала встретить главного, ни капельки не смущаясь, подошла и тронула за рукав.

Он подскочил, как ужаленный, немного отдышался, пока пришёл в себя.

– Ты кто? Чего вам надо? – По этим словам можно было понять, что снова вошёл в роль, припомнил параграф, в каком тоне можно и нужно вести разговоры с местными.

– Я та, которая отпустила мужа на фронт.

– И что? На фронте отпуска не предусмотрены.

– Так предусмотри.

По небосводу ползли такие красивые облака, что старший залюбовался. Угадав в лохматой массе что-то знакомое, указал рукой:

– Смотри! Левая часть так похожа на собачку.

– Я задала вопрос! – Итая вцепилась в чиновника так, что он сдулся мигом. Так школьника берут за ухо и ведут на расправу, и сам он, осознав, что влип, оставил сопротивление, смирился с неизбежностью.

– Вопрос? Какой во… ай! Больно же!

Евгений самоустранился, решил понаблюдать за обстановкой в целом. Сотрудники управления, если так можно их называть, воткнули лопаты в грунт и наблюдали за главным. Он не должен заплакать, не должен показывать, что ему больно. И эта женщина очень хорошо подходила под пример, какие люди вообще на самом деле.

– По договору, ты обязан мне служить. Иначе бы мы не согласились на чужаков! Было такое? – Итая трясла ответчика уже за плечи, пытаясь вытряхнуть нужный ответ, а то, что она готова перейти к более суровым действиям, сомнений не вызывало. – Я тебя ещё раз спрашиваю! Ты обманул меня, когда обещал, что на фронте с мужем моим ничего не случится?

– Отпусти. Не позорь на глазах у подчинённых…

Итая сообразила, что действительно перешла границу, убрала руки за спину.

Старший отряхнул китель, привёл себя в порядок.

– Так-то лучше. Теперь я готов выслушать всё, что вы сможете вспомнить…

Аверьянов не вытерпел. У него на глазах, один их «подчинённых» направил на скандалистку серую трубку, на конце которой мигал красный светодиод.

– Отставить! – Он бросился к наводчику, выбил трубку, а левой рукой сгрёб форму на груди и, с хорошим оттягом, зафиксировал кулак под подбородком.

Тот стал чуток задыхаться, попробовал выкрутиться, только не на того нарвался. И до тебя убеждались некоторые: Аверьянов в хорошей форме, может дать фору многим.

Ему не оставили ничего другого, как таким образом предупредить остальных. Ещё двое собирались использовать трубки; оказывается, у младших командиров это что-то типа табельного оружия.

– Не буди зверя, я кому говорю? Выбью зубы – нечем будет кушать.

И дошло быстро, эти сопляки прекратили сопротивление, как имели запасной вариант – не реагировать на слова и поступки населения, чтобы не вызвать более острой реакции, раз иного приказа не прозвучало.

До Аверьянова тут и дошло: его могли разделать под орех, окажись старший чуть смелее. Против сорока лопат, а ещё и трубка у одного из десяти, – силы далеко не равны. Тут, видимо, сложились векторы силы – его и этой женщины.

А вот за подсказку он пока не знал, кого благодарить: в голове прозвучали слова – отправь всех на обед. Не раздумывая, он так и поступил:

– Всем на обед! Быстренько! Построились и – вперёд!

Как ни удивительно, его послушались. Ну, так случается со всеми иногда: не хотел, а сделал. И вся команда, не задумываясь, покинула территорию управления. Старший, таращась им вслед, медленно вертел головой, отказываясь верить своим глазам. Кажется, у него появились сомнения в правильности методов воспитания.

– Долго я буду ждать? – Итая прикоснулась ножкой к сапогу собеседника, буквально со всей нежностью, на какую способна.

– Будет сделано. – Чиновник хотел легко отделаться, бросив стандартную фразу, как по инструкции, собирался убраться подальше.

– Что будет сделано? – Итая снова перехватила его, при попытке бегства.

Тот повращал глазами, надеясь выудить из воздуха нужный ответ.

– Муж… отпуск с фронта… Я сделаю запрос и сообщу ответ лично.

– Ты не понял! Я собираюсь сама побывать на фронте и лично убедиться, что нашим мужикам ничто не угрожает.

– Я вас уверяю, ничего не угрожает. Пока одна из сторон не произведёт первый выстрел.

Итая задумалась на миг.

– Так эту провокацию может устроить любой мальчишка. А мне потом мужа по кусочкам собирай? Так не годится. Вызови машину, я сама поеду. Могу тебя взять с собой.

Старший демонстративно стал приплясывать на месте, как велит инструкция в отдельных случаях. Приём рассчитан на сердобольных граждан, кто сам не раз побывал в такой же переделке.

– Потерпишь! Я потребовала, ты исполняй, раз подписался быть исполнительной властью.

Он полностью утратил контроль над собой, руками стал прихлопывать себя по бокам – как вспомнил детство; видимо, этот способ ему раньше помогал.

Как же он пыхтел, хотел выиграть время, тянул с ответом, но, под её пронизывающим взглядом, варианты разрушались, один за другим.

Наконец, сдался:

– Хорошо, у нас есть большая машина. Она, по-моему, ещё в ремонте.

– Как в ремонте? Почему в ремонте, если тебе уже надо исполнять?

– Хорошо, я должен вернуться в кабинет. Свяжусь и узнаю, в каком состоянии транспорт.