Назад дороги нет

— Сама же говорила, что в твоём почти пенсионерском возрасте негоже с родителями жить. Помнишь?

Мне кажется, или для него действительно важно, чтобы я осталась рядом?

— Да, но квартиры-то никакой у меня ещё нет, в дом я не вернусь, значит, остаётся только к ним ехать. На время.

— Ещё раз повторяю: не выдумывай. Мне работать нужно, проблемы с Волком и клубом решать, а не думать о том, ворвался к тебе муж под покровом темноты или на этот раз пронесло.

Чёрт, и зачем я только рассказала ему о том, что Саша тогда приезжал? Язык нужно себе вырвать, чтобы на будущее чего не вышло, но я же не знала, что Викинг так остро к этому отнесётся. Теперь вот тащит мой чемодан к подъездной двери, и никаким тараном его с намеченной цели не сшибёшь.

— Идёшь? — спрашивает, останавливаясь у открытой двери, а на губах лукавая улыбка играет, против которой бессильна.

— Я всё равно найду себе квартиру с маленьким балкончиком на последнем этаже и буду там жить, — бухчу, когда Викинг нажимает кнопку вызова лифта. — Не буду на шее у тебя сидеть, ни за что. Ясно?!

Мне хочется, чтобы он понимал — я не из тех, кто прячется за спину мужика. Я взрослая самостоятельная женщина, а не кисейная барышня, которую нужно оберегать сутки напролёт. Вот ещё, нашёлся тут командир.

— Я тебе что, запрещаю? — удивлённо смотрит на меня, а дверь лифта медленно закрывается. — Ищи, конечно, кто же против? Но пока ничего не нашла, побудешь у меня.

— Ну-ну, — возмущённо фыркаю.

Викинг смеётся, а у меня уши от нервов закладывает. Всё меняется так стремительно, словно мы сидим в гоночном автомобиле и несёмся на полной скорости в пропасть. Страшно безумно, но я бросаю быстрый взгляд на своего пилота и понимаю, что в этом водовороте готова кружиться вечно. До изнеможения и боли под рёбрами. Главное, чтобы в этой суете обновляющейся жизни он не отпускал мою руку.

Лифт медленно поднимается на самый последний этаж, а я кладу голову Вите на плечо, закрываю на миг глаза и вдыхаю ставший родным аромат. Всё-таки как же хорошо сейчас, рядом с ним, вместе с ним.

— Проходи, — говорит, распахивая передо мной тяжёлую обитую лакированным тёмно-красным деревом дверь. — Тут никто не кусается, некому.

Делаю шаг в маленькую прихожую, сбрасываю кеды, а за спиной раздаётся щелчок закрывающегося замка.

Первое, что поражает в этой квартире — пустота. Гулкая, липкая какая-то, она словно окутывает покрывалом, душит. Зарываюсь пальцами в волосы, переплетаю косу, успевшую растрепаться за время путешествия на байке, и размышляю о том, что, наверное, хозяин не часто здесь бывает. И вряд ли любит это делать.

— Симпатично, — только и говорю, а Викинг хмыкает.

— Не стой на пороге, пойдём, покажу кое-что.

Чемодан остаётся лежать на полу — да и чёрт с ним, — а Витя берёт меня за руку и куда-то ведёт. Половицы скрипят под нашими неторопливыми шагами, а я рассматриваю квартиру. Просторный коридор со светлыми высокими потолками, никаких картин или других украшений на стенах, и вообще по всему видно, что здесь живёт одинокий мужчина. Нет, не берлога холостяка, где пивные крышки заменяют шашки, а вместо занавесок — драная газета. Просто здесь не хватает чего-то, что привносит в жильё только женщина — забавных мелочей, каких-то ковриков, красивостей. Всё просто, сурово и аскетично до предела.

Тем временем Викинг распахивает выкрашенную чёрной краской дверь, и мы попадаем в просторную комнату, где из мебели лишь круглый стол, пара стульев, шкаф, забитый книгами, и чёрный кожаный диван. Те же стены оттенка вулканического пепла, деревянные полы, никаких деталей — просто комната, почти обезличенная, но для меня каждый угол в этой квартире наполнен Викингом и его неизбывной болью.

Почти во всю стену расположено окно, через которое в комнату льётся яркий свет, наполняя её воздухом. Удивляюсь, насколько здесь чисто, почти стерильно.

— Пару раз в неделю приходит уборщица, достаточно, — говорит Викинг, будто прочтя мои мысли.

— Наверное, молодая и сексуальная? — спрашиваю, а Викинг давится смехом.

— Ага, именно такая. Красавица, каких свет не видывал.

— Прямо мечтаю посмотреть на неё, понять, какой у тебя вкус в вопросе женской красоты.

Улыбаюсь, а Викинг почему-то мрачнеет. Что-то, наверное, не то ляпнула, вот снова закрылся. Эх, не умею молчать, когда это необходимо, теперь попробуй, пойми, что у него на уме.

— Хватит болтать, пойдём, — серые грозовые глаза светлеют, проясняются, словно тучи, которые резко заволокли небо, унесло порывом ветра. — Я же хотел тебе кое-что показать, когда в город вернёмся, помнишь?

Киваю, а Викинг прижимает меня к себе и накрывает губы поцелуем. Таким нежным, неторопливым, невыносимо тягучим, от чего внутри меня разливается тёплая река, течёт по венам, смывая все сомнения и тревоги.

— Ася, я ведь ни одну женщину сюда не приводил… понимаешь?

— Даже жену?

Викинг морщится и отрицательно машет головой.

— Её да, но, поверь, для меня она давно уже вышла из разряда женщин. Но я не хочу об этом сейчас, хорошо? Мы обязательно поговорим об этом, но позже, обещаю. Веришь мне?

Киваю, он снова целует меня — на этот раз настойчивее, глубже, разжигая внутренний огонь, в котором могу сгореть в любую секунду. Теснее прижимаюсь к сильному телу, а Викинг поднимает меня на руки и, не разрывая нашего испепеляющего контакта, куда-то несёт. Мне кажется, на диван, но связных мыслей почти нет, только обрывки образов и отголоски воспоминаний. Даже выкинь он меня сейчас в окно — не пойму и не замечу.

Что-то за спиной щёлкает, но я не хочу прерываться, не хочу переставать чувствовать себя в кольце рук, не хочу, чтобы он оставлял меня. Такая глупая и эгоистичная жажда ощущать себя частью того, кого любишь.

Когда порыв свежего ветра бьёт в спину, понимаю, что открылась балконная дверь. Викинг отрывается от моих губ и осторожно ставит на ноги.

— Как обещал, — говорит хриплым голосом, пытаясь выровнять прерывистое дыхание, сбитое нашими шальными поцелуями. — Вот она, твоя мечта.

Когда понимаю, что он имеет в виду, задыхаюсь от нахлынувшего восторга. Последний этаж высотки, небольшой столик в углу, два стула, книжный шкаф и город, стелящийся муравейником под ногами.

— Нравится? — усмехается, опираясь ладонями о балконное ограждение, а мне уже мерещатся цветы, которые будут расти здесь до самой осени.

Вместо ответа просто киваю, а Викинг смеётся, когда, став рядом, раскидываю в стороны руки, представляя, что это белые крылья, и закрываю глаза. Странный покой льётся в меня, заполняет каждую клетку тела, отзывается внутри тихой вибрацией, и я улыбаюсь.