Назад дороги нет

— Во-вторых, не надо пока никому говорить, я сама.

— В смысле?

— В том смысле, что для начала мне нужно обсудить всё с отцом ребёнка. Всё-таки я хочу, чтобы он узнал раньше родственников из Калуги.

— Понимаю, конечно, но развелись вы с ним, конечно, очень не вовремя, — кривится мама, присаживаясь рядом. — Ну, ничего, если что, можно и без него обойтись. Сами вырастим.

— Мама! О чём ты вообще говоришь?!

— О Саше, конечно же, — удивляется, поглаживая меня по плечу. — Нет, дочка, пойми меня: я не хочу, чтобы ты была несчастна, и не настаиваю на том, чтобы вы снова сходились. Но о ребёнке он знать должен, и принимать участие в воспитании тоже. Всё-таки не одна ты его делала, он тоже причастен.

И смех, и грех.

— Мама, постой! Этот ребёнок не от Саши.

Мама замолкает, а рука так и замирает на моём плече. Кажется, я нашла не лучшее время, чтобы рассказывать о новых отношениях, хоть она и немного в курсе того, что Викинг появился однажды на моём горизонте.

— То есть… как это не от него?

— Так это. Помнишь, я тебе рассказывала о Викторе? Ну, когда мы в кафе с тобой ходили и по магазинам.

Мама медленно кивает, вспоминая.

— И? Это от него?

— Да.

— И ты нас ещё не познакомила? — прищуривается, а из ноздрей, кажется, сейчас дым повалит, как у разъяренного дракона.

— Так, всё, — останавливаю дальнейшие расспросы, — я уже взрослая девочка и сама знаю, что с этой жизнью делать, хорошо?

— Взрослая она, — ворчит мама, но потом берёт тест в руку и завороженно глядит на две сиреневые полоски. — Ребёнок… счастье какое.

— Ага.

Сидим дальше в тишине кухни и просто молчим, потому что все слова сейчас кажутся лишними. Я ещё не придумала, как сказать обо всём Викингу, но мама права — отец ребёнка обязан обо всём знать. Неважно, как воспримет эту новость, главное, что я буду честна перед ним.

— Ты о чём-то переживаешь? — спрашивает мама, как всегда чуткая к любым изменениям в моём настроении. — С Виктором этим что-то не так? Ненадёжный мужчина? Женат?

Вот как ей объяснить, что конкретно меня беспокоит? Нечего делать, рассказываю всё, что узнала от Викинга о его сыне. Информации совсем немного, но вполне достаточно на самом деле. Мама внимательно слушает, размешивая сахар в большой чашке чая, ни о чём не спрашивает, просто иногда задумчиво кивает, но не перебивает.

— Да уж, непростая ситуация.

— Вот и я о том же. Ума не приложу, как эту ситуацию, скажем так, красивее оформить.

— Могу сразу сказать: вполне возможно, что испугается. После того, что с ним уже однажды случилось, представить сложно, насколько он морально искалечен.

Молчу, потому что прекрасно знаю об этом. В голове ни одной нормальной идеи, как лучше Вите обо всём рассказать. А если он меня прогонит, не захочет брать на себя ответственность? Ох, мамочки, как же сложно.

Так, соберись, размазня! Главное, что у тебя будет ребёнок, о котором так долго мечтала, а всё остальное — ерунда.

— У меня есть идея, — говорит мама, хлопая ладонью по столу. — Мы отправим ему тест курьером. Из рук в руки.

— В смысле? То есть курьер ему принесёт радостную весть?

— Примерно, — улыбается, а энергия так и бурлит вокруг. — Виктору твоему нужно эту информацию обдумать, понять и принять, понимаешь? Если ты сама ему скажешь, он может не справиться с шоком и сделать какую-нибудь глупость, мужики они вообще странный народ, очень нервные и непредсказуемые товарищи.

— Странная, конечно, какая-то идея, но что-то в этом есть.

— Ты подумай, это может оказаться неплохим вариантом, — улыбается, доставая из холодильника баночку с моим любимым йогуртом. — Дочь, поверь мне, мужики слишком привыкли держать всё под контролем, а когда что-то выходит из сферы их влияния, срываются в истерику. Они же вечные дети.

— Ты так говоришь, будто бы знаешь Витю.

— Как там, в “Снежной королеве”: “Я не знаю Кая, я знаю жизнь”. Ну, вот так и я.

А я задумываюсь над тем, что мама, как всегда, права и на этот раз её нужно послушать. Иду в комнату, нахожу старую тетрадь, ручку и пишу письмо. Понимаю, что всё это дико странно, но почему-то до одури боюсь реакции Викинга. Нет уж, впервые в жизни я спрячу голову в песок.

Когда через два часа конверт отправлен по знакомому адресу, с просьбой вручить лично в руки, я набираю Викинга и прошу не удивляться, когда ему придёт от меня письмо. Он отвечает, что постарается не упасть в обморок от потрясения, а я молчу, что не была бы такой беспечной на его месте.

Всё, машина запущена, назад дороги нет.

26. Викинг

Звонок в дверь отвлекает от просмотра какого-то тупого ментовского сериала. И зачем я вообще канал переключил? Смотрел же, как какой-то придурок пытался на коне въехать в пиццерию, пьяный в хламину. Так нет же, переключил, случайно нажав на пульт, и прямо залип на этой псевдо реалистичной дури. Утренний кофе давно остыл, но я не могу найти в себе сил, допить его. Устал, наверное, или всё-таки возраст сказывается. Да ну, на хрен, нашёл ещё, о чём париться, о возрасте.

Звонок в дверь настойчив до безобразия, и я вспоминаю, что скоро должны принести письмо от Аси. Нет, всё-таки не зря я однажды назвал её валькирией, потому что это не женщина, это ураган. Как ни пытал, что в том письме, так и не призналась, упёртая. Грешным делом подумал, что бросить меня решила таким оригинальным способом, даже испугаться успел, но потом решил, что это ерунда и глупость, потому что Ася не может не понимать, что в любом случае придётся объясниться лично. Я не из тех, кто оставляет незаконченные разговоры и незавершённые дела, легко отступаясь. Сопли жевать — явно не мой метод. А вот, когда она, открыто глядя мне в глаза, скажет, что не хочет быть со мной, объяснит причину, разложит по полочкам так, что я пойму, тогда и отпущу. Не раньше.

— Да иду я, чего трезвонить?!

Странный какой-то курьер, честное слово. Обычно разок робко позвонят, и дышать за дверью боятся, а тут прямо настойчивый такой. Размышляя о том, что такому активисту не мешало бы шею намылить, распахиваю дверь и замираю, увидев пришедшего. Вернее, пришедшую.

— Виктор, здравствуй, — говорит Анна Михайловна, моя бывшая тёща. — Надеюсь, я не помешала.

Господи, я не видел эту женщину чёртову уйму лет, а она зачем-то снова нарисовалась на моём пороге, будто бы кто-то здесь рад её видеть. Словно, здесь ещё кто-то способен радоваться.

— Я занят, — отрезаю и опираюсь плечом о дверной косяк. Нечего ей делать в моей квартире. Мы давно всё выяснили и трижды разжевали, потому не вижу повода чаёвничать под абажуром. — Говорите здесь, только быстро.

Наверное, некрасиво держать пожилую женщину на пороге, но вот такое я дерьмо, совсем не уважаю старших. Во всяком случае, моя бывшая тёща не из тех, с кем мне хотелось бы вести долгие разговоры, потому пусть выкладывает о целях визита, не проходя в квартиру.

Анна Михайловна бросает на меня хмурый взгляд и поправляет на голове чёрную шляпку.