nD^x мiра

Бой продолжался уже более получаса. Роботы теснили военных, не закрывая им проход к отступлению, держа улицу под своим контролем. Парившие над схваткой дроны, уворачивались от пуль и гранат, пущенных военными, следя за картиной боя. Роботы видели, как военные меняются, перегруппировываются, со звериной настойчивостью желая отбить мертвую улицу. Если бы кто-то наблюдал за этим со стороны, то вряд ли бы понял, что такого ценного в этой грязной улице, разрушенной бомбардировками первых лет войны. Когда война стихала на долгие тяжелые месяцы, в сохранившиеся дома возвращались жильцы, те, кто уцелел, кого не приняли на свободной земле. Война не оставила ни одного дома, с жестокостью ребенка, рушащего песочный замок на пляже, раздавливала то, что чудом уцелело.

Вдали заскрипело, заныла сталь от напряжения. Все, кто хоть немного был на войне, знали этот звук. Знали его и роботы. Без суеты, но, не мешкая, бесстрастно, патрульные машины и дроны скрылись в укрытиях. Как и разведчики, роботы, входя в непроверенное место, просчитывали пути отступления и подготавливали убежища. Пока патрульные машины вели разведку боем, ловушки расчищали укрытия, строили из обломков бетонных плит брустверы, а, если была земля, то и рыли окопы. Уже не было в живых тех разведчиков, кто бы помнил первые модели роботов, тупо выполнявших приказы и команды, бившиеся до конца, стоя насмерть на заданной точке. Роботы учились у разведчиков, а разведчики учились у роботов. Иногда, что подтверждали многие, патрульные роботы, обнаружив разведку, не вступали в бой, а ждали, пока они уйдут. Кто-то рассказывал, что ловушки брали многих живьем.

Жуткий свист сменился глубоким вздохом, и улица подпрыгнула. Ракеты ударили беспорядочно, куда попало. Огненные смерчи пожирали и без того почерневшие бетонные осколки, задрожали бетонные скалы и начали рассыпаться, многотонными снарядами впиваясь в мертвую землю. Загорелись остатки асфальта, затем заполыхала и вся улица. И в этом огненном пламени, в этом рукотворном аду никто бы не смог разглядеть, как одна смелая ловушка бросилась в самое пекло. Робот встал у груды обломков, рука манипулятора, надрывно скрипя, что-то вытаскивала из недр машины, отправляя блестящие серебристые ящики в щель. Ящики с грохотом падали куда-то вниз, и ничего больше не происходило. Ловушка, выполнив задание, вернулась к своим, где ее, горящую, поливала пеной другая. Роботы окружили раненного бойца, и когда пена сошла, корпус робота остыл, начал свою работу робот-ремонтник. Эта машина походила на бронированный военный фургон постиндустриальной эры. Четыре манипулятора латали дыры и вырезали обуглившиеся части.

Скрип возобновился, заухало, засвистело, земля вздохнула, и новая партия ракет остервенело била по развалинам жилых домов. Зачистка продолжалась много раз, пока не кончились ракеты.

«Ушлепали», – передал по эфиру один из разведчиков. Он был вдали от поля боя, контролируя пути отхода военных. Боевые машины спешно уезжали, военные, одетые в темно-зеленые костюмы и шлемы, грузились в подходившие бронемашины, толкаясь и ругаясь. Весь эфир на защищенной волне был заполнен оцифрованным и зашифрованным матом. Ключи шифрования сливала цифровая разведка, спрашивать, откуда они их получали, не стоило, можно было попасть под разбирательство. Если настаивать, думать дальше, то можно было и пойти под трибунал. После прохождения курса молодого разведчика и проверки на вшивость и стукачество, молодым ребятам шепотом объясняли, что эфир слушается всеми, а все эти криптографические штучки ненадежнее дырявой кастрюли.

«Дрова оставили», – передал другой разведчик. Бронированные машины скрылись, и в том, месте, где стоял взвод, остались обожженные трупы. Зеленые костюмы расплавились, шлем поплыл. У некоторых были оторваны руки и ноги, по переулку, ведущему к злосчастной улице, рассыпали части человеческих тел и покореженное оружие.

«Уборка», – передал первый разведчик. Появились ловушки, бережно собиравшие останки в бочкоподобные хранилища. Роботы бережно, стараясь не повредить, укладывали останки в бокс. Две ловушки подбирали тела, две другие собирали части тел и другие куски человека.

«За грибами», – скомандовал Болт. Перед каждым выходом выбиралась новая команда для отхода. Задачу они выполнили, хотя и не понимали, в чем она заключается. По плану они должны были быть в этой точке, но из-за задержки, которую инсценировал Болт, ожидая возвращения Шухера, они прибыли на точку позже, рассредоточившись для наблюдения, Болт запретил вступать в бой.

«Подстава, ребята», – открыто передал в эфир Шухер. Все молчали, разбор будет потом, а инженер на базе поколдует, чтобы стереть из лога Шухера эту фразу, передавшую общее чувство. Приказы не обсуждались, но руководитель группы на месте решал, в какой степени следует их выполнять. Людей никто не жалел, не раз из центра приходили команды особистам, выяснять, почему был не выполнен приказ. Всегда находилось тысяча и одно объяснение, но на Шухера и Болта имелось толстое дело. Иногда разведчики пропадали бесследно после очередного разбирательства.

– Где он там застрял?

– Много говоришь. Шлем надень, – приказал Болт разведчику. Все собирались в исходной точке, некоторые забирались к начальству, чтобы, сняв шлем, спросить, какого черта они здесь делают. Так заканчивалось каждое второе задание.

– Вот спорим, что он там засел, – сказал другой.

– Ага, он по карте мертв. Опять шлем и костюм бросил.

– Шухер сам за себя ответит. Таракан-то где? – Болт надел шлем, сверился и снял.

– Да где-то там ползает. Без шлема, его система не видит, но костюм передает, что живой.

– Ясно. Ждать не будем. Первая группа уходит, вторая и третья с интервалом в десять минут, разбег пятнадцать градусов, – скомандовал Болт.

– Базара нет, все знаем, – пожилой разведчик подошел вплотную к Болту. Он был ниже его и меньше, но бороться со старой гвардией никто не хотел, можно было получить. – Шухер прав. Это что за подстава?

– Я не знаю?! – разозлился Болт. – Труби отход.

Пыль и копоть немного осели, и показалось яркое солнце. День был ясный, уже по-летнему теплый и солнечный. В такие дни природа радуется, заражая и человека жизнью, желанием жить и делать что-то хорошее, но здесь природа давно умерла – ее убил человек, может, и навсегда. В солнечном свете блеснули стекла бинокля на десятом этаже полуразрушенного дома. Дрон полетел туда, не спеша, оставляя ракеты в спящем состоянии. Этот дом находился в двух кварталах от улицы, на которой шел бой, и оттуда было отлично видно все. Раньше, когда не было войны, обзору мешали другие дома, которые были и выше и гораздо больше этого чудом сохранившегося дома. Домов больше не было, а гордая развалина возвышалась над бетонной пустыней.

Шухер смотрел, как ловушка стояла возле нагромождения бетона. Он видел, как до этого туда что-то бросала другая машина. И вот пришла новая и ждет. Он не сразу заметил, как возле него повис дрон. Робот просто смотрел на человека и ничего не делал.

– Будешь стрелять? – спросил Шухер, улыбнувшись роботу. Если бы у робота была голова, то он бы точно помотал ею. Дрон сделал качающееся движение и улетел. – Ну, спасибо, друг.

Шухер задумался, мысль о том, что правила изменились бродила среди разведчиков. А он думал иначе, что ничего, на самом деле, не поменялось, а это они стали лучше видеть, начали прозревать. Вернувшись к наблюдению, он увидел, как из узкой щели бетонного холма вылазили дети. У каждого был индивидуальный кислородный баллон, он был сделан в виде плоского рюкзака, маска полностью закрывала голову, как в допотопных противогазах. Изделие было старое, к ним поступали новее и легче, но и запаса кислорода в них было меньше.

Шесть детей выстроились в шеренгу, впереди был самый высокий мальчик или девочка, из-за маски и худобы понять это было невозможно. Дети, прижимаясь к обломкам домов, побежали вглубь квартала, к роботам. За ними следовала ловушка, будто бы присматривала. И скрылись, вместе с роботами. Насколько мог видеть Шухер, никого в квартале не осталось.

Он надел костюм и шлем пропинговал Таракана. Слава отозвался не сразу, его точка была довольно далеко, почти в самом логове роботов. Эфир молчал, обсудят на базе, а пока каждый сам должен выбрать маршрут и вернуться на базу. Перебегая из одного квартала в другой, Шухер прикидывал, сколько статей устава он сегодня нарушил. Могут и в рядовые опять разжаловать, а что они еще могут?

5

Дрон завис в четырех метрах над землей. Если не смотреть на жужжащие лопасти, то можно было бы подумать, что робот отключился. Где-то не очень далеко, всего в пяти минутах лета, гремели взрывы, стреляли пулеметные станции, выбивая последние куски из бетонных обломков. Обыкновенная жизнь города, от которой устали даже машины, не знающие ни жалости, ни усталости, техника была призвана служить людям, но здесь она была призвана убивать. Никто не знал, что творится в мозгах робота, много раз пытались взломать коды, и ничего не выходило. Разбитых полуживых дронов подбирали, тащили на базу, чтобы потом, по секретному тракту, передать в Центр, где находилась лаборатория. Новичкам рассказывали, что взламывая мозги роботов, инженеры получали новые коды шифрования, и еще детский ум молодого разведчика, получившего первую нашивку на гимнастерку, верил в эту небылицу.