Не бойся, я кусаюсь

– Ты боишься? – спрашивает мужчина.

– Немного, – киваю я.

– Хорошо, – он улыбается. – Это нормально. Твои эмоции – самое ценное. Хочешь бокал виски-колы, прежде чем мы включим видеокамеры?

– А можно? – хмыкаю я.

– Конечно. Тебе и так не будет больно, но почему бы не помочь себе немного расслабиться до того, как мы начнем?

– Хорошо, – я соглашаюсь, и он приносит мне запотевший от холода бокал янтарного напитка, который я с благодарностью принимаю. Также он дает мне тонкую черную пластиковую маску, которая закрывает верхнюю часть лица, и сам надевает такую же.

– На самом деле, я надеюсь, что мы обойдемся без кляпа, – говорит Кир. – Потому что у тебя должна быть возможность сказать стоп-слово.

– Ты же сказал, что больно не будет...

– А вдруг будет слишком хорошо? – он ухмыляется.

– Ты меня пугаешь, – я морщусь.

– У нас два стоп-слова, – говорит Кир, словно и не слышал мои пооследние слова. – «Оранжевый» – если ты будешь на грани и мне нужно будет притормозить и сделать шаг назад. «Красный» – если я должен немедленно остановиться. Запомни их, пожалуйста. И если потребуется – говори их без промедления.

Я медленно-медленно пью виски-колу, словно пытаюсь оттянуть момент близости. Кир сидит на краю постели, смотрит на меня искоса и чуть насмешливо: чувствует, что мне страшно, но успокаивать явно не собирается.

– Ты не мог бы... – начинаю я, но тут же запинаюсь, обнаруживая неожиданно, что язык прилипает к небу.

– Что? – спрашивает он совершенно спокойно.

– Не мог бы показать мне эти... крюки? Ну... прежде чем мы начнем?

– Разве ты не погуглила? – мужчина улыбается.

– Погуглила, – признаюсь я. – Но увидеть в интернете и увидеть вживую – это совсем разные вещи.

– Вживую они не такие страшные, – уверяет Кир, и я тяжело выдыхаю:

– Хотелось бы верить... Так ты мне их покажешь?

– Пока нет, – отрезает мужчина, и я напрягаюсь еще сильнее. – Ты закончила? – он показывает на мой опустошенный бокал. Удивительно: я даже не заметила, как выпила весь коктейль, оставив на дне только подтаявшие кубики льда.

– Ага, – отвечаю рассеянно, и Кир забирает у меня бокал, а потом встает и неторопливо, одна за одной, включает видеокамеры по периметру игровой комнаты. Я наблюдаю за ним, невольно задерживая дыхание. Возбуждение, предвкушение и страх перемешиваются в моем теле и в моем разуме, и я вдруг понимаю, что слежу за движениями мужчины, как кролик следит за удавом, точно зная, что жить ему осталось не больше минуты...

Включив все видеокамеры – я зачем-то считаю, и их оказывается семь штук, – Кир возвращается обратно к постели, и я чувствую, как прогибается под весом его тела мягкий матрас. Он садится рядом со мной, смотрит на меня внимательно несколько мгновений, изучая реакцию, а потом наклоняется, чтобы поцеловать в губы. Его дыхание обжигает, по коже пробегает дрожь, и я послушно отвечаю, тут же обнимая ладонями его сильные плечи.

На несколько секунд страх как будто улетучивается, сменяясь доверием и нетерпеливым желанием, но стоит мужчине оторваться от моих губ и ощутимо укусить в шею – я снова напряженно вздрагиваю, глядя на него замутненным взглядом. Он хищно улыбается, скользит пальцами по моему лицу, шее, плечам, задевает соски, давно затвердевшие под слоем тонкой ткани. Я чувствую, что дыхание сбилось, а мой собственный голос звучит словно чужой:

– Как ты это делаешь...

– Что именно? – шепчет он в ответ.

– Сводишь меня с ума за несколько секунд...

– Никак, Каштанка. Это твой собственный осознанный выбор – быть соблазненной, – он снова впивается зубами в мое плечо, стягивает тонкие лямки сарафана, обнажая грудь, целует разгоряченную кожу, ведет языком от ключиц вниз...

Я не замечаю, как опускаюсь на постель спиной, но Кир качает головой:

– Не здесь. Андреевский крест, помнишь? Я поставлю его горизонтально. Иди ко мне, – он встает и протягивает руку. Я послушно поднимаюсь и не успеваю опомниться, как он быстро стягивает с меня сарафан. Я остаюсь в одних трусиках и, глядя на расставленные вокруг видеокамеры, невольно прикрываю обнаженную грудь ладонями. – Это тебя не спасет, – посмеивается мужчина и, взяв меня за руку, ведет к деревянной конструкции. Я шлепаю по прохладному полу босыми ступнями и чувствую, как подпрыгивает внутри сердце.

Кир помогает мне лечь. Мои руки и ноги оказываются разведены в разные стороны. Я чувствую себя распятой. Звенят цепи, холодный металл касается запястий и щиколоток. Мужчина приковывает меня к кресту.

– Не больно?

– Нет, – едва слышно лепечу я.

– Отлично, – говорит он удовлетворенным голосом и целует мои губы, шею, грудь, затягивая в рот возбужденные соски, заставляя меня тихо постанывать и сжимать до боли кулаки, покусывает их зубами, сминает сильными ладонями, скользит пальцами по животу, касается бедренных косточек. Потом в его руке вдруг оказывается скальпель, и я вздрагиваю, приподнимая голову и сталкиваясь взглядом с блеском хирургической стали.

– Что за... – начинаю перепуганно, но он прикладывает палец к губам:

– Тихо.

Я в ужасе замираю, а он скользит по моей коже холодом металла. Держит нож плашмя – но мне все равно страшно. Скальпель касается меня между бедер, а потом режет ткань трусиков.

– Мог бы просто разорвать, – выдыхаю я с ужасом.

– Слишком скучно, – Кир улыбается и нажимает ножом чуть сильнее, оставляя красный след. Я понимаю, что нож повернут не той стороной, которая может ранить, но сама мысль, что мужчина в любую секунду может распороть мою кожу, доводит до лихорадочной дрожи, и я не понимаю, чего тут больше: страха или возбуждения.

Он опускается между моих ног и кивает:

– Ты уже такая влажная...

Я не успеваю ответить: он сразу погружает в меня два пальца, и я со стоном выгибаюсь в пояснице, насколько позволяет деревянная конструкция. Хочется свести бедра, но цепи не позволяют. Его большой палец ложится на клитор, массируя и откровенно дразня, а два других хлюпают в мокром влагалище. Он творит что-то совершенно невероятное, сгибает пальцы внутри, разводит в стороны и сводит опять, касается подушечками какого-то особенно чувствительного места, отчего я поджимаю пальцы на ногах и чувствую, как ниже пояса все немеет от подступающего удовольствия. Стоны и мычание не прекращаются ни на секунду, во рту давно пересохло, дыхание сбилось, а он вкручивает уже три пальца, а потом четыре...

– Ты умница, Каштанка, – шепчет он мне влажно на ухо, а потом моего клитора и распахнутых губ касается что-то прохладное. Снова нож? Я вздрагиваю и пытаюсь рассмотреть. Это оказывается виброяйцо. Кир медленно погружает его в мое влагалище, оставляя снаружи только длинную веревочку, а потом включает игрушку. Первая же волна вибрации заставляет меня громко вскрикнуть и невольно сжать мышцы таза, но от этого ощущения становятся только ярче.

8 глава

КИР

Один только вид распятого на андреевском кресте обнаженного и возбужденного женского тела сводит меня с ума. Крыша отъезжает конкретно, и я даже не пытаюсь сопротивляться. Яснорада нравится мне, я не собираюсь это отрицать. Даже слишком нравится: член уже давно в полной боевой готовности и утыкается изнывающей от желания головкой в ткань белья. Я так и чувствую, как натирает расгоряченную кожу мягкий, казалось бы, хлопок. Но я не могу трахнуть ее прямо сейчас – я должен иметь хорошую выдержку, чтобы у нас получилось красивое и сексуальное видео.