Не бойся, я кусаюсь

– Расслабься, – приказывает Кир, и я изо всех сил стараюсь послушаться его, но напряженные мышцы предчувствуют сильную боль и никак не хотят сдаваться ей на милость.

– Это слишком, – шепчу я.

– Хочешь сказать стоп-слово? – язвительно уточняет мужчина, сжимая пальцами мои бедра и толкаясь внутрь. Ему и самому непросто, я понимаю: головка члена при каждом толчке соприкасается с вибрирующей игрушкой.

– Нет, – упрямо хриплю я.

– Тогда расслабься, – повторяет он и надавливает ладонями на мою спину между лопаток, принуждая опуститься, прижаться грудью и животом к кресту. Веревка натягивается, шею передавливает, так что приходится набрать в легкие побольше воздуха, прежде чем нырнуть в эту бездну. Шарик в заднице снова болезненно впивается, словно рвет изнутри. Я всхлипываю и кричу. Потом – вибрация и новый глубокий толчок. Свободной рукой Кир дотягивается до моего клитора, заставляя вздрогнуть и закусить нижнюю губу. Его пальцы творят совершенно безумие. Еще толчок. Кайф. Боль. В глазах становится темно, во мраке пляшут белые звездочки. Еще толчок. Еще. Еще. Еще. Я наконец расслабляюсь, позволяя веревке натянуться, задыхаюсь в прямом и переносном смысле.

– Твою мать, – хриплю, понимая, что окончательно теряю контроль.

– Прими боль, – рычит Кир, и я принимаю, искренне и благодарно, как и положено настоящей нижней. Она не то чтобы невыносимая, но все-таки довольно ощутимая. Но какая разница, когда граница между болью и удовольствием уже размылась, если одновременно с этими новыми острыми ощущениями я чувствую бьющийся внутри меня мужской член и сильную вибрацию? Кожа трется о кожу, жаркое дыхание обжигает мое ухо, крепкие зубы впиваются в загривок, оставляя следы, а я растворяюсь, растекаюсь, пропадаю в этих ощущениях, переставая бояться... Боль – возбуждает. Боль – это приятно. Боль – это хорошо.

Всего через несколько безумных мгновений Кир выбивает из меня шальной и бурный оргазм. От недостатка воздуха в легких ощущения еще ярче. Я кричу, вдруг отчетливо понимая, что на самом деле меня не сдерживают и никогда не сдерживали его веревки и цепи: они только раскрепощают, дают свободу и право быть самой собой. Единственное, что меня сдерживало, – это мои собственные страхи, особенно страх боли. Но теперь его нет, он просто исчез. Я бьюсь бедрами навстречу сильным толчкам, с одинаковым кайфом ловя боль и удовольствие, а потом тихо замираю, утыкаясь носом во влажный от пота и слез крест. Мужские руки скользят по моему телу, Кир выдергивает из меня вибратор и крюк, а потом резко загоняет на его место второй, значительно длиннее и шире в диаметре.

– Твою мать! – кричу я, подумав было, что это конец игры... но нет, игра продолжается, просто переходит на новы!й уровень, еще более сложный и опасный. – Ты не мог предупредить?

– Я говорил, что их будет три, – говорит Кир невозмутимо.

– Да, но...

– Никаких но.

Этот крюк он не привязывает к моим волосам, но удерживает его внутри, осторожно поворачивая по кругу, пока снова вонзает в меня член. Я хватаю пальцами пустоту, дрожу, пытаясь принять телом и разумом эту новую штуку, но боль пронзает неожиданно и остро.

– Оранжевый! – кричу я, захлебываясь собственным испуганным голосом.

– Тшшш, – мягко шепчет Кир мне на ухо и ласково касается губами линии роста моих волос сзади. – Замри, – и тут же замирает сам, оставляя внутри моего тела и металлический крюк, и собственный возбужденный член. Я застываю, невольно напрягаясь всеми мышцами. – А теперь дыши... просто дыши, Каштанка, – его голос звучит так нежно и уверенно, что я тут же послушно набираю в легкие жаркий и пропахший потом воздух. – Вдыхай носом, выдыхай ртом... Медленно. И расслабляйся... Умничка. Еще раз: вдох... выдох... вдох... выдох... Дело не в том, что твое тело не готово принять второй крюк, – только твой разум. Отпусти себя.

– Я... я просто... – бормочу я тихо, а он наматывает на кулак мои волосы, притягивает меня ближе и целует мои плечи, шею, чувствительную ямку под ухом, утыкается носом в висок. Его возбужденный член по-прежнему внутри, я чувствую это всем своим существом, а вот боль и вправду постепенно отступает.

– Как себя чувствуешь? – спрашивает мужчина через несколько мгновений, спокойно и ласково, словно и не было между нами только что этого шального безумия.

– Лучше, – признаюсь я, снова вдыхая и выдыхая, вдыхая и выдыхая...

– Вот и хорошо, – он касается пальцами раскрытого сфинктера, как раз там, где металл проникает в мое тело, и мягко массирует, а потом толкается членом в мокрое распахнутое влагалище. Теперь на меня накатывает только волна удовольствия, и я послушно выгибаюсь в пояснице, насколько позволяют цепи.

– Отвяжи меня, – прошу тихо.

– Нельзя, – мужчина улыбается.

– Пожалуйста, – умоляю я хрипло и отчаянно.

– Это не по правилам...

– Кир... – его имя вылетает из моих губ сладким шепотом, и я даже сама поражаюсь, с каким трепетом произношу его.

– Маленькая вредная Каштанка, – говорит он в ответ, но я понимаю, что я уже победила. Он отстегивает мои запястья и щиколотки, и я тут же запрокидываю руки, чтобы обнять его за шею. – Это не по сценарию, – фыркает он, тут же как будто в отместку за мою наглость толкаясь бедрами сильнее и жестче. Его член входит до предела. Но боль уже отступила, осталась только приятным, чуть ноющим отголоском где-то внутри. Теперь мне ничто не мешает: я прогибаюсь сильнее прежнего, вжимаясь обнаженным мокрым телом в обнаженное мокрое тело, а Кир кусает меня в плечо, оставляя на коже следы зубов.

– Твою мать, – хриплю я слабым голосом и двигаюсь ему навстречу, позволяя члену и крюку проникать так глубоко, как решит мужчина. Он постепенно ускоряется, набирая темп, хлюпая во влажной смазке и одновременно лаская мой клитор и целуя мои плечи и шею. Я задыхаюсь, закрываю глаза, чувствуя, что реальность снова начинает терять очертания, и на первый план выходят ощущения тела.

Мужчина легко выбивает из меня второй оргазм, так что третий, самый большой анальный крюк я принимаю уже свободно и расслабленно, точно зная, что он не причинит боли больше, чем я способна вынести. Быстрыми умелыми движениями Кир снова привязывает изогнутую металлическую игрушку к моим волосам и шее, и я задыхаюсь, чувствуя, что легким не хватает воздуха, но небольшая асфиксия только усиливает ощущения, заставляет ярче и острее чувствовать удовольствие.

В душном, насквозь пропахшем потом и сексом пространстве лихорадочно и быстро бьются сердца и тела, шлепает влажная кожа, поскрипывает деревянная конструкция, звенят цепи. Я захлебываюсь собственными стонами, закатываю глаза, чувствуя, как передавливает трахею, но вместо того, чтобы паниковать и спасаться бегством, только льну теснее и яростно долблюсь навстречу мужским бедрам, сама как можно глубже насаживаясь на твердый член. Пальцы Кира оставляют следы на моей коже, а его губы – болезненные засосы, которые расцветут завтра багровыми синяками, но мне совершенно плевать. Теперь мне не от кого скрывать эти жаркие метки. Я ничего не соображаю в плену этого лихорадочного танца обнаженных тел, и замираю, только когда бурно и громко кончаю в третий раз.

Кир ловко вытягивает из меня крюк, не причинив боли, и тут же целует ласково во влажный висок:

– Вот и все, Каштанка. А ты боялась.

– Камеры еще работают? – спрашиваю я тихо и хрипло, не в силах пошевелиться.

– Да. Хочешь, чтобы я их выключил?

– Пожалуйста, – я слабо киваю. Мужчина послушно поднимается и обходит игровую по кругу, одно за другим выключая видеоустройства, а потом возвращается ко мне:

– Иди сюда, – и поднимает меня на руки, чтобы перенести на мягкую постель.