Не бракованная
Шрифт:
Спина выпрямлена, стараюсь не спотыкаться, смотрю в спину девушки, что идёт впереди. Всё, как нужно. Так, как учили.
Я иду по песчаной тропе, на ней проще держать равновесие. Я смотрю на лица одноклассниц периферическим взглядом. Вдруг мимолётное движение, поворачиваюсь на него: Тристан споткнулась и упала. Мелкие камни впились ей в кожу ладоней и колен, она задрожала, начиная выдёргивать инородные предметы из кожи. Мариша подбежала к ней и начала помогать, стряхивая с ног одноклассницы камушки.
В меня врезалась Поля, она училась всему быстро, неизбежно теряла
– Никогда не останавливаемся, никого не жалеем, – Тарас вышел из дома. – Ваш муж может послать вас за продуктами, и дать определённое время. Купили, вышли, прошли мимо беды, что произошла с другим человеком, и вернулась к мужу. Всё ясно?
Вот и дождалась я выходного… Всё равно обучают, говорят несусветные вещи, учат безразличию к другим.
Мариша отошла от Тристан и продолжила свою прогулку, остальные тоже задвигались. Я вернулась к бездельной ходьбе.
Тристан пошла в дом вместе с Тарасом.
Переходя с одной тропы на другую, я смотрела за забор. Ничего особенного за ним не видно, дорога, где-то одинокие деревья, и всё – больше ничего.
Я не смогу сбежать, нет ни шанса на побег.
По родителям я не скучаю, у них не было любви, как и у всех остальных. Хоть они и застали то время, когда любовь ещё ценилась в мире, но вскоре перестроились к новым правилам, и стали той семьёй, на которую нужно равняться.
Мне надоело ходить, и я вернулась в дом. На столике лежали газеты, Кэти читала одну из них, но я видела, что её глаза не двигались, она имитировала занятость.
Я села на диван рядом с ней, и глядела в её газету. Букв много, я пытаюсь их читать, но собственные мысли были громче прочитанных фраз.
– Как тебя наказали? – зашептала Кэти, закрывая губы газетой.
– Марк привязал меня к кровати.
– Надолго?
– На час. И заставил меня развязывать одну руку самой.
– Тристан увели.
– Куда?
Она прислушивалась ко мне, я к ней. Говорить нужно тихо-тихо, почти беззвучно.
– Тристан позвал Марка, тот взял её на руки и куда-то унёс.
Марк. Взял. Тристан. На. Руки.
Меня он всё время тащил, заставлял следовать за ним. А её унёс, почему?
– Что Тарас сказал Марку?
– Сказал, что она заслужила поощрение за стойкую реакцию на боль.
– Тут ещё и поощряют? – с недоверием спросила я.
Кэти замолчала, когда в гостиную вошла Кристина. Женщина посмотрела на нас и пошла на улицу. За ней шла Татьяна.
– Я боюсь, что мы её вообще больше не увидим.
– Не говори так, – беспокойно промямлила Кэти.
Татьяна с Кристиной вернулись с ученицами. Всех посадили за газеты. Читать новости почти обязанность. Меня отчитали, что я читаю с чужой газеты, поэтому я взяла себе другую.
Когда в руках девушек находилась уже третья газета, а текст перед глазами начал размываться, учителя собрались в гостиной и попросили отвлечься. Марк переоделся, я впервые вижу его не в спортивном костюме. Сейчас он в синих джинсах, с порванной тканью на коленях, и в сером полосатом свитере.
Девушки не могли носить такую одежду без позволения мужа.– Тристан поранилась, – начала директриса. – На ваших телах не должно быть ран, поэтому она наказана за свою неуклюжесть.
Застыли все. Сердце остановилось у каждой, видно по ошеломлённым взглядам. Кэти ошиблась. В этом месте нет поощрения. Наказания за всё.
– Она будет жить на улице два дня, и учиться ходить. Для неё будет только обед.
По ночам на улице холодно, она может простудиться, тем более если организм не будет получать пищи. Но никого не волнует, что будет с ученицами в этих стенах. Учителя не знают пощады, не имеют представления о добре и справедливости. В их душах заложена одна цель – причинять боль.
Тарас и Марк внешне совсем непохожи. Разные формы лица, разрез глаз, цвет волос. Я всё же смогла понять, что у Марка волосы ближе к каштановым, а у Тараса чисто чёрные.
– Девушка будет находиться на заднем дворе. Марк, как джентльмен, принёс её на руках на улицу и бросил на землю.
Все повернули головы на парня. Ни одной эмоции.
Мы уже давно поняли, что попали в ужасное место, но с каждым днём учителя подтверждали это.
Упала – наказана. Сказала слово – наказана. Неспортивная – наказана. Родилась девушкой – наказана.
На обеде с нами опять сидели парни в костюмах, передо мной сидит уже другой. Он щурился, когда я разрезала ножом мясо. Следил, как я ем. Как сижу. Каким взглядом смотрю на него.
Глаза у него выглядят добрыми, голубая радужка делает его лицо ещё милее. Но ухмылка на мясистых губах, портила ту доброту.
Все доели, пошли вопросы. Я сосредоточилась, готовясь ответить правильно.
– Женщины – это кто?
На подобном вопросе замешкались все. Я примерно представляла, какой правильный ответ, так и ответила, когда очередь дошла до меня:
– Никто, – в голове я пробурчала это, а на деле сказала повседневным голосом. Не хочу снова лишаться рук.
– Она, – парень перед Наташей указывает на девушку пальцем.
Всё то же самое, что со мной: Марк встаёт, направляется к девушке, но Наташа не убегает, ждёт своей участи.
Он идёт к ней, рассматривает с ног до головы, и вдруг начинает улыбаться. Никогда не видела, как он улыбается. На щеках образуются глубокие складки, глаза становятся ужи.
– Если ты считаешь, что девушки живые существа. Так она ответила? – повернулся к парню, тот кивнул ему. – А это неправильный ответ, потому что вы – никто. Сделаем из тебя парня, будешь хоть кем-то.
Наташа хватает свои длинные волосы, уходящие за ягодицы.
– Пойдём. Сейчас я буду твоим личным парикмахером.
– Ты не посмеешь! – Наташа пошла большими шагами назад, Марк спешно надвигался на неё.
– На лысо? Отличная идея, – Марк рассмеялся. Пару веснушек попало в складки кожи щёк.
Наташа не поняла, что убегать бессмысленно. На моём примере она не научилась, и Марк поймал её даже раньше, чем она выбежала из столовой. Парень уронил её на пол, зажал телом и не давал ей вырваться, пока она кричала и била кулаками по полу.