(Не) чужой ребёнок
Шрифт:
– Ты дал мне деньги на аборт, “если вдруг что”, – твои слова почти дословно, – выплёвываю главный упрёк.
– Не может быть такого! Чёрт, я плохо помню тот день, – трёт лоб. – Вернее, что деньги пытался дать – помню, а про аборт – хоть убей, не помню. Что за чушь? Лиза! Да я в жизни не позволил бы тебе убить моего ребёнка!
– Тем не менее ты сказал именно эти слова. И как их иначе можно было интерпретировать – не представляю.
Бессмысленный спор. Я и сама не помню многих деталей нашего развода. Слишком давно это было и слишком болезненно. В той далёкой
– Я несколько раз пыталась тебе дозвониться: когда узнала о беременности, когда Ваня родился. И потом, когда искала его по больницам. Ты заблокировал меня в мессенджере, занёс в чёрный список! Ты сделал всё, чтобы я не смогла сообщить тебе о ребёнке и попросить о помощи!
– Лиза… Я не помню. Ничего этого не помню! Допускаю, возможно, ты права. Я тогда был зол, обижен… Я любил тебя! Мне было очень плохо, я не знал, как помешать разводу! Но я даже мысли не допускал, что ты можешь быть беременна! Я бы ни за что не отпустил тебя, не оставил бы своего ребёнка!
Ему было плохо, он меня любил? Сказки для дурочек! Разве так любят? Избалованный безответственный мальчишка – вот кем он был! А стал непорядочным и бессердечным мужчиной.
– Но ведь ты могла позвонить с телефона сестры! Ты должна была мне сообщить!
– Я думала об этом. Но решила, что если ты заблокировал меня, то не хочешь слышать. Как бы это выглядело?
– То есть ты думала не о ребёнке, а о своём уязвлённом самолюбии и гордости?
Молчу. Что я могу сказать? Отчасти он прав…
Павел садится на табуретку, опускает голову и закрывает лицо руками.
Установившуюся тишину нарушает лишь стук костылей и шлёпанье Ваниных босых ножек. Всё-таки разбудили малыша… Сын появляется на кухне лохматый, в пижаме, смотрит исподлобья. Не выспался, теперь будет вредничать.
Павел поднимает голову и одними губами спрашивает:
– Он знает?
Отрицательно мотаю головой. Ещё не хватало!
– Скажи!
Снова мотаю головой. Это не так просто, как кажется. Да и зачем? Я только недавно с трудом отбилась от вопросов сына об отце.
– Ты опять кричишь на мою маму? – строго спрашивает Ваня. – Это наш дом! Ты тут не командир!
– Ванюша, может, ты сперва поздороваешься? – делаю замечание.
– Здрасьте, – бурчит.
– Здравствуй, Иван, – Павел поднимается, подходит к сыну и присаживается перед ним на корточки. – Извини, что разбудил. Я не кричал на твою маму, мы с ней просто немного поспорили. Ты же тоже иногда споришь с друзьями?
– Ты маме не друг! – выдаёт глубокомысленно. – Тут я главный! Я не разрешаю тебе на маму кричать!
Едва сдерживаю нервный смех. Вот так защитник!
– Обещаю, что больше не буду, – с серьёзным лицом отвечает Павел.
– Ваня, давай-ка ты сейчас пойдёшь переоденешь пижамку и умоешься, а потом придёшь завтракать? – отправляю ребёнка из кухни, чтобы поскорее закончить разговор и выпроводить гостя.
Сын уходит, одаривая отца испепеляющим взглядом. Ох, уж этот характер…
– Ты, кажется,
торопился в больницу? – намекаю, что пора закругляться. Но Павел будто не слышит.– Как мы теперь будем жить?
Смотрит на меня в упор. В глазах – боль и растерянность. Очень надеюсь, что эмоции искренние. Может быть, хоть задумается над тем, что натворил. Вопрос звучит очень двусмысленно, хотя я догадываюсь, что он имеет в виду.
– Мы – тут, ты – там. Что изменилось? – пытаюсь понять, чего он от меня хочет.
– Шутишь? У меня вся жизнь с ног на голову… Шок. Я до конца ещё не осознал – слишком неожиданно и слишком… жестоко. Но… Я хочу быть Ване нормальным отцом, не только на бумаге…
Забавно наблюдать за его растерянным лицом. Не всегда Павлу быть на коне и вытирать о меня ноги. Иногда и физиономией в оливье полезно макнуться…
Очень хочется выставить его за дверь и послать далеко-далеко. На кой нам нужен такой папаша? И была б моя воля, я бы поступила именно так. Но… Любому ребёнку нужен отец. И Ваня – не исключение. Имею ли я право из-за своих обид лишить его папы? Однозначно – нет…
Я бы тоже хотела спросить у Павла, как мы теперь будем жить. Потому что после всего, что он сделал, чего не сделал и что наговорил, я с трудом представляю наше мирное сосуществование даже в короткие моменты его общения с сыном. Хватит ли мне выдержки и терпения не кидаться на него каждый раз с кулаками?
– Лиза, как я могу вам помочь? Что я могу сейчас для вас сделать?
После всего эти слова звучат как насмешка. Так и хочется крикнуть: “Ты уже наворотил достаточно! Просто оставь нас в покое!”. Но я должна думать об интересах ребёнка… Стараюсь не выдать какую-то ядовитую гадость, но получается не очень успешно.
– А ты не хочешь сперва сделать тест на отцовство?
– Зачем?
– Чтобы ты был уверен. Мало ли какая вожжа тебе потом попадёт под хвост? Ребёнок – не игрушка!
– У тебя есть сомнения? Альтернативный кандидат?
– У меня – нет. Но откуда я знаю, что творится в твоей параллельной реальности?
– Лиза, помоги мне. Пожалуйста! – в его голосе сквозит отчаяние.
И я эгоистично наслаждаюсь его эмоциями. В конце концов это тот минимум, которым судьба может наказать его за мои страдания.
Забавно видеть, как изменилась риторика Павла всего за одну ночь. Где его апломб и самоуверенность?
– Ты серьёзно? У тебя после всего хватает наглости меня о чём-то просить?
Нет, я вовсе не агрессивна. И разговариваю с ним почти шёпотом. Но Павел должен быть благодарен уже за то, что я его впустила в свою квартиру и терплю вот уже второй час. Ни на что большее он рассчитывать не может.
– Я безгранично виноват перед тобой, перед Ваней, признаю… Но не имею ни малейшего понятия, как всё исправить.
– Есть ошибки, которые исправить невозможно…
Не хочу думать, какой могла бы быть наша с сыном жизнь, если бы что-то сложилось иначе. Если бы муж не изменил мне с Ингой. Если бы не ляпнул про аборт. Если бы не заблокировал мой номер… Продолжать можно долго.