Не говори никому

Шона взяла письмо и перевернула конверт. На обратной стороне знакомым почерком было написано всего одно слово – «Шоне». В животе заныло.

Уставившись на надпись, Шона попросила:

– Подождите секунду.

– Уже и так время поджимает…

– Одну секунду.

Гример и агент отступили на шаг. Шона вскрыла конверт. Оттуда выпал листок бумаги, на котором тем же почерком было написано:

«Зайди в женский туалет».

Шона встала со стула, стараясь дышать как можно ровнее.

– Что случилось? – спросила Арета.

– Мне надо отлить, – ответила Шона, сама удивившись тому, как спокойно звучит ее голос. – Где здесь туалет?

– Вниз по коридору налево.

– Скоро вернусь.

Спустя две минуты Шона толкнула дверь душевой. Она была заперта. Шона постучала, прошептав:

– Это я.

И подождала.

Через несколько секунд она услышала скрежет отпираемой задвижки. Затем – тишина. Шона глубоко вздохнула и вновь надавила на дверь, та подалась. Она вошла и застыла. Перед ней, у ближайшей душевой кабинки, стояло привидение.

Шона с трудом подавила крик.

Ее не обманули ни темноволосый парик, ни очки в проволочной оправе, ни постройневшая фигура.

– Элизабет…

– Запри дверь, Шона.

Без единой мысли в голове Шона повиновалась. Повернувшись, она сделала шаг к старой подруге. Элизабет отпрянула.

– У нас нет времени.

Наверное, первый раз в жизни Шона потеряла дар речи.

– Ты должна убедить Бека, что я погибла, – сказала Элизабет.

– Поздновато.

Взгляд Элизабет обежал помещение, будто отыскивая пути к отступлению.

– Я зря вернулась. Глупая, дурацкая ошибка. Я не могу остаться. Ты должна сказать ему…

– Мы видели результаты вскрытия, Элизабет, – перебила Шона. – И уже не загоним джинна обратно в бутылку.

Элизабет закрыла глаза.

– Что, черт возьми, случилось? – спросила Шона.

– Нельзя мне было приезжать.

– Это я уже слышала.

Элизабет закусила нижнюю губу.

– Мне необходимо снова уехать.

– Ты не имеешь права.

– Что?!

– Ты не имеешь права исчезнуть еще раз.

– Если я останусь, Бек погибнет.

– Он уже погиб, – сказала Шона.

– Ты ничего не знаешь.

– И знать не хочу. Если ты снова бросишь Бека, он не выживет. Я восемь лет ждала, что он примирится наконец с твоей смертью. Обычно так случается, ты знаешь. Раны заживают, жизнь продолжается. Только не для Бека.

Шона снова сделала шаг к Элизабет.

– Я не дам тебе еще раз сбежать.

Две пары глаз наполнились слезами.

– Неважно, почему ты пропала тогда, – сказала Шона, подвигаясь еще ближе. – Важно, что сейчас ты вернулась.

– Я не могу остаться, – слабым голосом повторила Элизабет.

– Ты должна.

– Даже если это убьет Бека?

– Да, – твердо, не колеблясь, ответила Шона. – Даже если так. И ты знаешь, что я права. Поэтому ты здесь. Знаешь, что не можешь бросить его снова. И знаешь, что я тебе этого не позволю.

Шона сделала еще шаг.

– Я так устала скрываться, – тихо проговорила Элизабет.

– Вижу.

– Я не представляю, что теперь делать.

– И я тоже. Но новый побег не выход. Расскажи Беку все, Элизабет. Он поймет.

Элизабет подняла голову.

– Знаешь, как я его люблю?

– Да, – отозвалась Шона. – Знаю.

– Я не могу позволить, чтобы он пострадал.

– Слишком поздно, – сказала Шона.

Теперь между ними оставался лишь шаг. Шоне хотелось сделать его и обнять подругу, однако она осталась на месте.

– Ты можешь связаться с Беком? – спросила Элизабет.

– Да, он дал мне номер сотового…

– Позвони ему и скажи: «Дельфин». Я встречу его там сегодня вечером.

– Я не знаю, что значит этот чертов дельфин.

Элизабет скользнула ей за спину, открыла дверь душевой и шепнула:

– Бек знает.

С этими словами она испарилась.

41

Мы с Тиризом сели, как обычно, сзади. Утреннее небо было угольно-черным, цвета надгробного камня. Когда машина пересекла мост Джорджа Вашингтона, я сказал Брутусу, куда поворачивать дальше. Сквозь неизменные черные очки Тириз внимательно изучал мое лицо.

– Куда едем? – спросил он наконец.

– К моему тестю.

Тириз явно ждал пояснений.

– Он полицейский, – добавил я.

– Как зовут?

– Хойт Паркер.

Брутус улыбнулся. Тириз тоже.

– Вы его знаете?

– Самому с ним работать не приходилось, а имя слышал.

– Как это «работать»?

Тириз только отмахнулся. Мы въехали в пригород. За последние три дня я пережил немало нового и мысленно добавил к списку своих приключений поездку по местам моего детства в машине с затененными стеклами и в компании двух торговцев наркотиками. Я давал Брутусу указания до тех пор, пока мы не подрулили к знакомому дому на Гудхарт-роуд.

Я вышел, добрался до двери и позвонил. За спиной взревела, газуя, машина. Над городом сгустились тучи, внезапно небо расколола молния. Я снова нажал кнопку звонка, руку пронзила боль. Тело по-прежнему ныло после вчерашней пробежки и пыток таинственного азиата. На секунду я задумался, что бы случилось, не подоспей ко мне – очень, надо сказать, вовремя – Тириз и Брутус. И лишь огромным усилием воли отогнал эту мысль.

Наконец я услышал голос Хойта:

– Кто там?

– Бек.

– Открыто.

Я потянулся к дверной ручке. Пальцы остановились на полпути. Черт! За свою жизнь я приходил сюда бесчисленное множество раз, и никогда Хойт не спрашивал: «Кто там?» Он был из людей, предпочитающих словам действия. Прятаться в кустах не в его стиле, Хойт в жизни ничего не боялся. Вы звоните в дверь – он открывает, встречаясь с вами лицом к лицу.

Я глянул назад: Тириз с Брутусом уже умчались, с их внешностью негоже болтаться возле дома белого копа в белом квартале.

– Бек?

Деваться некуда. Я вспомнил про пистолет. Взявшись левой рукой за дверную ручку, правую я опустил в карман. На всякий случай. Приоткрыл дверь и просунул голову в щель.