Не мой, не твоя

— Я не могу сейчас съехать. Понимаете? Никак не могу! Давайте хотя бы через неделю?

— Не получится, они завтра вечером приезжают… Простите меня, Мариночка, ради бога. А хотите я у своих знакомых поспрашиваю, кто сдает? Постараюсь найти, куда вам съехать…

Рука с телефоном бессильно опустилась и повисла плетью. Да что же это такое? Ведь дело не в том, что мне некуда было пойти. Снять новую квартиру несложно. Только вот акт о жилищных условиях, который надо будет предоставить в суд через три дня, был составлен на эту.

Хозяйка еще причитала, рассыпалась в извинениях — я больше не вслушивалась, лихорадочно соображая, что делать. Отказаться наотрез съезжать? Есть же договор. Но и пункт о форс-мажоре тоже есть… А если она вызовет полицию? Силой выселит? Свекор ведь не замедлит сообщить о скандале в суде, ещё и в красках всё распишет. И что тогда? Завтра же снять новую квартиру? Но когда ещё эта комиссия соизволит явиться? Может, заплатить там кому-нибудь, чтобы быстрее, без проволочек? В жизни никогда этого не делала, но если без этого никак, то что ещё остаётся?

И почему-то я нисколько не сомневалась, что и здесь был замешан свекор. Он как спрут — везде свои ядовитые щупальца запустил. Обложил со всех сторон. И впрямь до полного «счастья» осталось ему сделать только одно: заявиться к Тимуру…

Глава 14

Тимур

Вот как так возможно, чтобы один и тот же человек вызывал одновременно и злость, и раздражение, да чуть ли не отвращение, и при этом неустанную тревогу?

Я ловил себя на том, что каждую минуту думал о Марине и боялся за неё. Боялся ещё больше, чем прежде. И ничем не мог этого объяснить. Просто чувствовал, что с ней творится какая-то хрень и бесился оттого, что она отнекивалась, ничего не говорила. Тупое упрямство.

Я, конечно, позвонил отцовскому безопаснику, попросил его разузнать, что там у неё за дела, но сам же вспомнил, что отправил его в командировку, а это значит придется ждать еще несколько дней.

Ну а Марина — нет, чтобы толком все рассказать — как назло, подкинула: не увольняйте Казаринова, он такой хороший. У меня ещё после слов кадровика засели сомнения насчет этого хорошего. Я хоть и убеждал себя, что плевать, какие у них там отношения были или есть — она же мне никто. Но не убедил. Она никто, это да, но все равно не плевать.

Марина ему не родственница, это точно. И явно не просто знакомая. За обычного знакомого она не стала бы просить после нашей незабываемой пятницы. Значит, он для нее кто-то особенный…

Противно было об этом думать, и хотелось только одного — уволить к чертям неведомого мне Казаринова, а то и прибить.

И прекрасно же понимал, как это глупо, но настолько меня зацепило, что я даже в «босс-кадровик» сунулся — посмотреть, что он из себя представляет. Обычный сорокалетний мужик. Хотя… мне показалось, что я где-то его видел.

А на следующее утро неугомонная тетка из профкома зачем-то кинула мне ссылку на локальный диск, где хранились фото после пятничной вечеринки. То есть понятно зачем — пока я был на той гулянке, хоть и всего несколько минут, кто-то успел меня щелкнуть пару раз. И она решила, что я непременно должен на себя посмотреть. Дура.

Видок у меня был, конечно, ещё тот. На обоих кадрах прямо ясно сразу, что я туда не просто так заявился, что я кого-то жадно выискиваю среди их полупьяных физиономий. Да пофиг.

Без особого интереса я пролистнул ещё пару десятков снимков, пока не наткнулся на Марину. С ней я нашел всего несколько фотографий, но на каждой она была вместе с этим Казариновым. И ладно бы они просто сидели рядом, а то он и ухаживал за ней, и в ухо ей что-то нашептывал, и обнимал за плечи, и смотрел так… красноречиво.

И она на него смотрела ласково. И так же ласково ему улыбалась. На обычного коллегу вот так не смотрят и не улыбаются.

Вот же шал…, не договорил я, закрыв папку с фотографиями. Ярость колотилась в висках. Ну а что я хотел? Марина в своем духе — обжимается с одним, потом едет трахаться с другим. Ну умница.

Как же меня это бесит, и как меня от нее ломает.

А потом я и его вспомнил — это ж тот самый синебот, который лез к ней в коридоре обниматься, когда мы в пятницу уходили. Угу, хороший и ответственный.

Правда, я всё же заглянул в его дело. Вроде как претензий предыдущее руководство к нему не имело и даже грамотами регулярно поощряло. И по отчетам, как помнилось, отдел логистики работал без явных косяков.

Да что с того? Пусть бы он даже был передовиком производства, какого хрена он липнет к ней? Тем более когда у самого жена?

Мне мешал этот Казаринов. Одним своим присутствием на моем заводе действовал на нервы. Да вообще выбешивал неимоверно. Желание вышвырнуть его аж дыру в груди прожгло. Но это было бы тупо, конечно. Увольнять кого-то, кто, в принципе, неплохо работает, из-за девки — идиотизм. Ну а как его терпеть?

Решил вызвать этого Казаринова, переговорить, а там уж сделать выводы. Спрашивал его по работе, он что-то отвечал, вроде разумно и по делу, но я никак не мог толком сосредоточиться. Смотрел на него, и в голову лезла всякая хрень.

— Есть какие-нибудь соображения, как оптимизировать работу вашего направления? — спросил его я, хотя на языке вертелся совсем другой вопрос.

— Да, конечно. Я бы посоветовал начать с программного обеспечения…

Он с энтузиазмом делился идеями, и, надо сказать, многое мне понравилось. Даже на вооружение взял. Да и вообще было видно, что мужик толковый. Притом довольно открытый и искренний. Не юлил, как тот же кадровик. Вот если бы он ещё держался от Марины подальше…

— У меня к вам предложение, — осенило вдруг меня. — Вы же знаете про грядущее слияние? И наверняка понимаете, что большую часть рабочих мест на этом заводе придется сократить в скором времени.

Он, слегка поникнув, кивнул.

— Поэтому я вам предлагаю место на заводе металлоконструкций. Должность не совсем эта. Там у меня штат логистов полностью укомплектован. Но есть места в коммерческом отделе. Там вы вполне сможете применить свои аналитические способности, ну и по зарплате не прогадаете.

Казаринов, не колеблясь, согласился.

— Филатова — ваша протеже? — все-таки не выдержал я под конец.

И он тут же выдал себя с потрохами. Заметно напрягся, насторожился весь, даже покраснел как юная девственница.