Не мой подарок

Я кусаю его губы, пугаясь исходящего жара ещё больше. Но почему же так хорошо, а? Он расцепляет мне руки, чтобы тут же коснуться моих щёк и провести нежно линию к шее.

С ним точно что-то не то сейчас. Андрей же тут вырубится. Выгорит, как испорченный системник. Просто вспыхнет и рухнет, если мы продолжим дальше… Да?

Глава 45 — Одиннадцать "друзей" того актёра

Ричи.

— Мне нужно будет… — говорю, скорее заставляя себя, чем реально веря, что именно это сейчас меня волнует, — нужно будет уехать домой.

Андрей отрывается от ключицы и поднимает ко мне лицо.

— Что?

— Завтра на работу и…

— Кто сказал? Ты на пятедневке, Маш. И вообще занята очень важным проектом, до которого мы когда-нибудь доберёмся.

— Ну, Андрей… — прикусываю раскрасневшиеся зудящие губы, — Константинович!

Тот хмыкает и улыбается, подмигнув. Тут же чуть приближается, выдохнув в губы:

— Не спорь с начальником, Мария Алексеевна.

— И мочалок командир…

— Мойдодыр, Маш?

— Тиран.

Снова тихонько смеётся, заглядывая в глаза. Знаю… нет. Не так. Мы оба знаем, что я струсила. Хотя эти поцелуи, конечно, — что-то потрясающее.

— Или ты думаешь, что ребята без тебя не справятся?

Выпаливаю в его почти коснувшиеся меня губы, цепляясь за предложенный им же ответ.

— Да!

— Тогда мне стоит их уволить?

— Чего?

— Раз они не справляется сами.

— Ну, Андрей…

Он смотрит в глаза, не давая мне спрятаться. Долго… чуть перебирая мои растрепавшиеся волосы и не прекращая поглаживать правой щеку.

— Ты так сильно меня боишься?

Я… теряюсь, выдыхаю и ломано тяну:

— Я не боюсь… тебя.

— Да? — Продолжает ободряюще улыбаться, но взгляд чуть прищурился.

Я знаю, что сейчас он включает того самого начальника, умеющего распознавать ложь об отсутствии сбоя настроек.

— В чём дело, Маш?

"Тебя слишком много"? Молчу, пожимая плечами. Если бы дома была хоть какая-то живность, а так даже на цветочки или рыбок же не сошлёшься.

— Говори.

И только по глазам — требовательно. Я прикусываю губу и всё же решаюсь, упираясь ему в грудь и умоляя чуть отдалиться. Он даёт мне вырваться и сесть рядом, поджав к себе ноги. Я закрываю ладошками лицо, потираю то, выдыхаю и только после решаюсь начать:

— Понимаешь, дело не в тебе.

— Ммм, начало так себе, Ричи. — Садится рядом, вдруг чуть сгорбившись и положив голову на моё плечо. Вытянул ноги свои красивые, зевнув.

— Да, я… понимаю. — Выдох. — Просто… как это сказать?

— Как есть, Маш.

Он убирает одну ладошку от моего лица и просто гладит её, рисуя узоры по венкам.

— Мне страшно, да. — Поджимаю губы, чуть пожимая плечами и будто извиняясь за себя саму.

— Чего?

— Не знаю…

Вижу его улыбку, он продолжает рассматривать руку, только чуть поменяв угол наклона головы.

— Знаешь.

— Как у Вас всё просто, Андрей Константинович.

Кивает, ожидая, что я скажу дальше.

— Доверять страшно. — Выдыхаю, отворачивая голову, будто сама не при чём. — И вообще… я не влюблялась никогда… так…

— А как ты влюблялась?

Поворачиваюсь к нему, тот повторяет тоже.

— Ты про своего сына? Да?

Он кивает, а я юркаю в свой воображаемый домик, начиная рассказ:

— Мне просто нужно было в кого-то безответно влюбиться, Андрей.

— Зачем?

— Ну… чтобы дальше заботиться о Ксюше, например. Чтобы моя потенциальная семья не мешала мне её… воспитывать?

Молчит…

— Звучит тоже "так себе"?

Он снова рассматривает мою ладонь, поэтому прошу:

— Андрей…

— Я уже говорил, ты просто взяла на себя чужую роль. Это из-за смерти родителей?

Киваю, стукаясь затылком о стенку всё того же шкафа. Просто смотрю на потолок, думая, что сказать на это.

— Мне жаль, что так вышло.

— Но я не должна так делать?

— Ты, наверное, не могла поступить иначе, верно?

Сжимаю губы, чуть проморгавшись. Нахожу силы только кивнуть.

— Пора с этой сцены уходить, Маш. Твой ребёнок вырос… — вдруг смеётся, резко поднося к своим губам ладошку. Целует и только после заканчивает, — да и мой тоже. Ладно, сдаюсь! Не учу тебя…

Ловит мою малюсенькую улыбку и снова обжигает ладошку жаром.

— Я там кашу всё-таки сварила… И таблетки тебе заказала.

Он закрывает глаза и выдыхает:

— Кашу попробую. Таблетки-то зачем?

— Ну, Андрюш…

Тот дёргается и даже красноречиво приподнимает бровь, повторяя одними губами собственное имя. Я кусаю губу и неловко шепчу:

— Можно так?

— Можно, Маш. — Поворачивает голову, целуя в плечо.

И сам тут же сдаётся:

— Съездим за таблетками. Только не уходи сегодня, хорошо?

— А завтра?

— И завтра…

— Ну, Андрей… Константинович! Так нельзя же… отпустите меня, пожалуйста.

Он смотрит так, улыбнувшись уголками губ, и в глазах его что-то странное, словно я сокровище редчайшее.

— Нет?

— Так хочется от меня сбежать? Я болею…

— Не дави…те, пожалуйста.

— Ммм, — тянет, — ладно. Но сам отвезу, да?

И я киваю, опять глупо заулыбавшись. А следом встаю, утягивая его "пробовать" ту самую безмолочно-молочную кашу, та оказывается слегка съедобной, но Андрей делает вид, что это безумно вкусно. На четвёртой ложке я сдаюсь и топаю ногой:

— Ну хватит уже!

Он смеётся и убирает ложку в раковину.

— Я потом тебя научу, Маш.

— Я просто… отвлеклась!

Сдаётся:

— Хорошо, малыш, ты просто отвлеклась.

И я зачем-то делаю шаг к нему, вставая сбоку и обнимая так крепко, как только могу. Он достаёт из объятий руку и кладёт ту на мою талию.

— Всё хорошо, Маш. Да?

Тихо соглашаюсь.

— Да…

— Не бойся. Переставай бояться. Мой лимит исчерпан.

— Какой лимит? — Поднимаю к лицу своё.

— Уже обидел, больше не смогу.

И это… мило…

— Я очень злилась, если ты о своей твердолобости!

Он кривит губу в одну сторону, вздохнув.